Дмитрий Казаков - Война призраков Страница 33

Улыбка Джефферсона оказалась заразительной, рукопожатие – сильным, а светлые глаза на загорелом лице приветливо щурились.

– Садитесь, мистер Крачковский, – предложил он, – поговорим о ваших перспективах в нашем университете.

Рышард поставил сумку и расположился на стуле для посетителей.

– Я помню, что ваш грант касался городской социологии? – спросил декан. – Чем именно вы хотите заниматься?

– Этнической стратификацией, – ответил Рышард, – проблемами того, как этно- и национальные группы распределяются по ступеням общественной лестницы. Сан-Антонио в этом плане – самый подходящий город.

– Да, – кивнул Джефферсон, – у нас очень много разных национальных групп – от мексиканцев и индейцев до ирландской и китайской общин. Тему вы выбрали довольно интересную и новую. Надеюсь, вы знакомы с работами профессора Барышева в области этностратификации?

– Разумеется, я просматривал его последнюю статью в «Мировой социологии» в мае, – поддерживая разговор о науке, Рышард одновременно изучал собеседника. Судя по жестам и мимике, чувствовал тот себя спокойно и совершенно уверенно.

– Хорошо, – проговорил декан. – Я, понятное дело, не специалист, но ваши познания кажутся мне достаточными. Вам будет небезынтересно побеседовать с профессором Фонти, он у нас занимается проблемами этнологии…

И вновь всплыл кусок выученного досье: Фонти, Роберт Эндрю, сорок лет, доктор социологии. Холост, детей нет. Смертельно болен – болезнь Эпсона, жить осталось не более трех лет. Один из основателей и активных деятелей «Белого Возрождения»…

Болезнь Эпсона – редчайшее гормональное заболевание, впервые было зафиксировано полстолетия назад. Скорее всего, зловредный вирус завезли из какой-либо колонии. Шансы заболеть были не выше, чем погибнуть от удара молнии, но, заразившись, человек становился обреченным.

Земная медицина в данном случае оказалась бессильна.

И профессору Фонти, судя по всему, крупно не повезло.

– Но, кроме исследований, вам придется уделять внимание и преподаванию. – Джефферсон не дал собеседнику возможности углубиться в размышления. – Слишком сильно обременять мы вас не будем. Прочитаете студентам пару курсов, по городской социологии и по новейшим методам исследования и хватит. Нет возражений?

– Ну, что вы, сэр! – Рышард улыбнулся.

– Вот и отлично! – Декан довольно потер ладони. – Теперь что касается размещения… Университет предоставляет вам служебную квартиру в кампусе. Это за главным корпусом, вернетесь на центральную аллею, и по ней до конца. Зарегистрируйтесь у коменданта кампуса – его легко найти по указателям. Обживайтесь. И жду вас завтра в полдень, чтобы представить коллегам.

– Я все понял, спасибо, – Рышард встал, вновь пожал протянутую руку и выбрался из кабинета.

Секретарша проводила его томным взором. Судя по всему, Рышард Крачковский, в отличие от Виктора Зеленского, нравился женщинам, хотя выглядел по большому счету точно так же.

Вот и считай после этого, что внешность имеет хоть какое-то значение!

Кампус он отыскал легко, с комендантом договорился без проблем. Зафиксировав данные идентификационной карточки, тот внес ее в систему опознавания и превратил таким образом в своеобразный ключ, которым можно будет открыть лишь одну квартиру.

– Апартаменты три дробь два, – сообщил комендант, – это вон туда, за углом.

Прячущийся в тени домик состоял из четырех изолированных квартир. Соседние, судя по всему, были заняты.

Войдя в свою, Рышард первым делом открыл окна и включил кондиционер.

– Жилище неплохое, – сказал он, изучая расположение комнат, – остается надеяться, что и остальное окажется не хуже…

Откуда-то с территории, точно в ответ на его слова, донесся взрыв дружного молодого смеха. Университет Сан-Антонио радушно принимал гостя, не подозревая, кого именно впустил в свои стены.

Глава 9

ИГРЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ

– Проходите, Рышард, проходите. – Декан Джефферсон, как и вчера, был само радушие. – Сегодня мы обсудим планы работы на следующий год, перед тем как большинство коллег уйдут в отпуск, и заодно представим вас!

Просторная комната для совещаний оказалась заполненной народом. Любопытство проскальзывало во взглядах, направленных на Рышарда. А сам он невольно обратил внимание на то, что среди сотрудников департамента социальных наук не было ни одного чернокожего или выходца из Азии.

– Господа, минутку внимания. – Джефферсон несколько раз хлопнул в ладоши. – Прошу любить и жаловать – мистер Крачковский. Он прибыл из Варшавы и будет работать с нами целый год.

Рышард поклонился, адресуя приветствие сразу всем собравшимся.

– Роберт Фонти. – Первым подошел и протянул руку невысокий человек с пронзительными черными глазами и абсолютно голым черепом. (Одно из последствий болезни Эпсона – выпадение волос.)

– Очень приятно, Рышард.

Кивнув в ответ, основатель «Белого Возрождения» криво улыбнулся и отступил в сторону.

Следующим оказался очень высокий рыжий мужчина, тяжелыми чертами лица и медленными, ленивыми движениями напоминающий Рагнура.

– Ральф Эрлингмарк, – назвался он, протягивая широкую, точно весло, покрытую мозолями и шрамами ладонь.

И вновь заработала тренированная память сотрудника Службы Экстремальной Социологии: Ральф Эрлингмарк, сорок два года, доктор философии. Разведен, двое детей. Профессионально занимался вольной борьбой. Один из активных деятелей «Белого Возрождения».

Рышард знакомился с коллегами, вежливо улыбался, пожимал руки, выслушивал имена, часть которых вызывала в мозгу вполне понятную реакцию. К «Белому Возрождению» тут имели отношение трое.

– Познакомились? Вот и отлично! – Декан вновь хлопнул в ладоши. – Присаживайтесь, господа. Пора приступать к делу…

Заседание, посвященное распределению научной и учебной нагрузки, длилось не очень долго, а после его окончания к Рышарду, как и следовало ожидать, вновь подошел профессор Фонти.

– Томас сказал, что вы будете заниматься городской социологией, – проговорил он. – Не желаете посвятить меня в суть ваших исследований? Может быть, я сумею чем-нибудь вам помочь.

– Тема моей работы – этническая стратификация, – вежливо ответил Рышард, – распределение этно- и национальных групп по ступеням общественной лестницы в Сан-Антонио.

– Да, тема занятная, – согласился Фонти. – Вы уже подготовили план и программу исследования? Если нет, то включите кроме этнического и национального еще и расовый уровень распределения… Обычно его недооценивают, но на самом деле он очень важен.

– Не могли бы вы объяснить вашу точку зрения? – тоном любознательного ученика спросил Крачковский.

– Этносы и нации сейчас, в двадцать третьем веке, размыты, – сверкнул глазами Фонти. Приехавший из Европы молодой ученый его явно заинтересовал. – Чего не скажешь о расах. Они по-прежнему плохо смешиваются между собой. Особых усилий такое дополнение от вас не потребует, а результаты могут оказаться исключительно интересными.

– Хорошо, я поступлю именно так, – кивнул Рышард, отмечая, что беседующий с ним человек психически неуравновешен и что спорить с ним в любом случае не стоит, – спасибо за помощь.

– Обращайтесь в любой момент, – кивнул Фонти и поспешно отошел.

В университетской библиотеке гудели кондиционеры, на улице же стояла изнурительная, удушающая жара. После целого дня работы с литературой Рышард выбрался из здания и тут же вспотел. Рубашка неприятно липла к телу, а по вискам словно колотили молоточками.

– Добрый вечер, коллега. – Ральф Эрлингмарк, несмотря на немаленькие размеры, двигался бесшумно.

Появившись из-за спины, он заставил Рышарда вздрогнуть.

– Добрый вечер, – сказал тот, с любопытством глядя на профессора. Эрлингмарк был одним из немногих, кто остался в университете на лето. Причины подобного поступка были не очень понятны. – Я уж думал, что все разошлись по домам!

Небо над Сан-Антонио, днем пронзительно голубое, сейчас неторопливо темнело. С уверенностью возвращающегося в дом хозяина надвигался вечер, привратник ночи.

– Как видите, не все. – Эрлингмарк улыбнулся. – Как насчет того, чтобы выпить пива?

– Не откажусь. – В горле и впрямь было сухо, как в недрах пустыни Сонора. – Куда вы предлагаете пойти? В «Рыжего кота»?

Этот бар, расположенный на территории университета и получивший название в честь его символа, пользовался среди ученой братии большой популярностью.

– Нет, – чуть заметно поморщился Эрлингмарк, – там слишком много… народу, в общем!..