Александр Рыжков - Красавица Миррил, чудовище Миррил Страница 33

Мужчина молча глядел на Миррил. Время от времени он размыкал губы и набирал в лёгкие воздух, словно хотел что-то сказать, но каждый раз выдыхал без единого слова. Он был в нерешительности. Он не знал, что нужно делать. А знала ли Миррил?

Стоп! Не его ли грязные пальцы мацали Миррил, натирали мылом?

Он ведь насильник!!!

– Не приближайся ко мне! – завопила Миррил и вскочила с кровати. Избитое в канализационном потоке тело дало о себе знать – заныло, да так заныло, что девушка чуть не потеряла сознание от боли. Но удержалась.

– Я ведь стоял на месте, – выпучил аметистовые глаза мужчина.

– Не приближайся ко мне! – ещё громче завыла Миррил и попятилась, нервно оглядывая комнату. Выход находился за спиной мужчины. Другого выхода не было. Разве что в окно. Но оно уж слишком маленькое…

– Успокойся, не надо нервничать, – мужчина выставил вперёд руки, зашевелил ими, словно гладил невидимую строптивую кобылу.

– Да пошёл ты, извращенец! – запищала Миррил (да, именно запищала). И побежала к двери, по дороге оттолкнув мужчину в сторону. Вито задел стул и повалился вместе с ним на пол, а Миррил оказалась в гостиной (кабинете), потом в крохотном тамбуре, а там, недолго повозившись с собачкой дверного замка, и на улице.

Дикий зверь необоснованного страха овладел Миррил. Это чем-то было похоже на Обращение. Миррил осознавала, что поступает неправильно, нерационально (может быть, даже глупо), но ничего поделать не могла. Её тело подчинялось первозданному существу, жившему внутри. Существо чего-то испугалось и спасалось бегством. Влекло свою оболочку к мнимой безопасности.

Со стороны это выглядело так: обеденное солнце лениво заливает ярким светом город, абсолютно голая девушка с мальчишечьей причёской бежит вдоль улиц, проносится мимо шарахающихся прохожих, её глаза горят дикостью, её тело всё в синяках и ссадинах.

Разумеется, долго так шустрить по Столице и обычному сумасшедшему не дозволено. А уж тем более преступнице, разыскиваемой за тяжкие преступления, при этом ещё с кровавым клеймом УБИЙСТВО НЕ ЗАПРЕЩАЕТСЯ!

Самые сознательные граждане города – двое ханыг жупатов – набросились на девушку, связали ремнями и поволокли брыкающуюся голышку в ближайший полицейский участок. Они так и потирали своими нижними приростками, в ожидании награды. По дороге встретился патруль, взявший их под конвой.

Ханыги жупаты получили щедрое вознаграждение, а власти – получили в лапы злостную правонарушительницу. Если верить молве, приблизительно через неделю этих ханыг нашли мёртвыми в одном из наркоманских притонов. Видимо, тунеядцы решили попробовать новых ощущений (деньги-то позволяли) и поймали передоз, из которого никто их не счёл нужным вытянуть…

С первых же минут начался ад…

Зверь безудержного страха вновь вернулся в пещеру подсознания. На смену ему пришёл страх осознанный. И он просто зашкаливал. Миррил прекрасно понимала, что спасения ждать не от кого; знала, что вскоре её казнят. Может быть, отрежут голову, а может, четвертуют. Всё зависит от приговора.

Вот была ты себе живой, дышала воздухом, боялась, думала, мечтала. И в одну секунду – раз, и всё. Твоё изящное тело, способное сводить с ума мужчин – теперь не что иное, как кусок безжизненного мяса, корм для червей и трупных жуков…

Патрульные отвели Миррил в, как они сами назвали, «кабинет для допросов» и оставили там. Массивная, обитая кожей дверь хлопнула за их спинами, отрезав окружающий мир. Вскоре так отрежут Миррил голову (или ещё какую-нибудь часть тела).

Наступило гнетущее ожидание. В комнате не было ничего – ни скамейки, ни стула, ни стола, ни лежака. Только унитазное очко, если его можно считать атрибутом мебели. Голая комната с тёмными стенами и приглушённым светом красной газоразрядной лампы. Миррил могла бы голову дать на отсечение (хотя это сравнение сейчас не очень уместно), что тёмные пятна на стене – пятна крови.

Шло время, а ничего не происходило. Только и раздавалось громкое тиканье, хотя часов нигде не было. Это тиканье приводило в ужас. С каждой отчеканенной секундой, оно напоминало о том, что ровно на эту секунду меньше оставалось жить…

Проклиная свою опрометчивость (а ведь могла сейчас продолжать себе лежать в постели. Пусть тот мужчина и изнасиловал бы её, зато бы жить осталась. Да и с чего, Святая Ненависть всё изрежь, она взяла, что он насильник?!!), Миррил колотила по двери, по стенам, разбивая кулаки в кровь. Выбившись из сил, она повалилась на пол.

Бетонный пол был холодным.

Тикали проклятые невидимые часы.

Ничего не происходило.

Со временем Миррил начали посещать галлюцинации. Если это были галлюцинации, конечно… Ей казалось, что в приглушённом красном свете что-то шевелится у неё за спиной. Она нервно оборачивалась, но, то ли это «что-то» пряталось от её глаз, то ли не было этого «что-то» вовсе. Святые Уродцы всё испепели, когда же проклятое тиканье прекратится?

Оно сводит с ума…

Мерзкое хрюканье. Эта тварь играется с Миррил. Да убей же ты её, перестань мучить! Прекрати!

– Ябранка фарлиная, тварь, дрянь! – нервы Миррил совсем сдали. – Убогая кобка! Шкурля! Сгинь! Сгинь отсюда, стукфарка! Пропади ты пропадом! Не стой за моей спиной! Перестань! Убей меня! Пропади! Пропади! Пропади-и-и-и!!! – Но мерзкая дрянь даже не думала прекращать. Она вилась за спиной девушки, похрюкивала на ухо. Миррил даже время от времени чувствовала затылком её горячее, смрадное дыхание: – За спиной! Оно за спиной! Ах, прекрати уже! Ну хватит мучить…

Тиканье часов…

Похрюкивание твари…

Сколько времени всё это длилось? Минуты? Часы? Сутки? Если бы не постоянный страх, девушка бы давно вспомнила о дикой жажде и невыносимом голоде. Но ей было не до этого. Тварь копошилась за спиной, в любое мгновение готовая наброситься, разорвать несчастную Миррил на крошечные кусочки.

Святые Уродцы, до чего ведь холодно здесь. Эти ублюдки полицейские не дали ни одежды, ни захудалого пледа даже. Как была Миррил голая, так её и заперли здесь. Они до последнего издеваются, втаптывают самолюбие в пол. В этот дрянной бетонный пол. Да, это они лучше всего умеют делать.

Невыносимо болят ушибы и ноют ссадины. Миррил нужно сейчас лежать в лазарете, а не находится здесь, медленно сходить с ума. Ведь по уставу положено больных заключённых держать в лазарете. Ведь положено! Почему её держат в этой фарлиной комнате?

В соседстве с хрюкающей тварью…

По телу бегали ледяные мурашки. Миррил еле доползла до стены (переживания выели из неё почти все силы) и села, опёршись спиной. Так можно будет увидеть тварь. Так не будет страшно. Так лучше…

А тварь всё равно была за спиной!

Всё равно мерзостно похрюкивала!

Смрад и жар её дыхания жёг шею сильнее, чем когда-либо.

– Старина Сик, где же ты? Почему ты бросил меня на растерзание этим мулёкам? Ты отдал мне свой магический дар. Неужели ты не мог догадаться, к чему это всё приведёт? Не сделай этого, ты бы был сейчас жив, а я была бы в безопасности. Под твоей защитой, под твоим заботливым крылом. Ах, старина, старина, разве мог ты всё это знать?

– Да, девочка моя, я знал это, – отвечал старина Сик. Он был так же неуклюж и нескладен на вид, только лицо казалось бледнее прежнего (а прежнее было цвета мела). Хотя в этом тусклом освещении не грех и ошибиться. – Я знал, на что обрекаю тебя.

– Ты знал? – выпучила глаза Миррил.

– Конечно же, знал. А как ты думаешь, зачем я подобрал с улицы нервную и злую девчонку? Мне нужно было передать тебе магический дар. И не просто передать, а с конкретной целью – обречь тебя на гнев Ордена. Прости, моя дорогая, но так нужно было…

– Что ты городишь, Сик, что ты, блак, мелешь? – по щекам Миррил текли слёзы. Такие горькие и горячие, что были способны прожигать плоть.

– Мне очень жаль, худышка, но это правда. Ты думаешь, Обращение случалось только у тебя? Ох, моя дорогуша, знала бы ты, скольких людей мне довелось уничтожить в облике отвратительного чудовища. Знаешь, у каждого это происходит по-разному. Обращение – сложный процесс, выплёскивающий потаённую сущность мага сквозь дыры сознания. Рано или поздно, она, эта чудовищная сущность, вырывается наружу – таковы излишки волшебного дара. Лишь слабохарактерные, недоделанные хлюпики и ничтожные личности, обладающие магическим даром, не способны на это. Импотенты одним словом. А так – каждый колдун хотя бы один раз за жизнь совершает Обращение. По статистике, на руках девяноста девяти из сотни магов есть кровь. Много крови… Знаешь, моё чудовище было похоже на медведя с громадными крыльями, как у летучей мыши. Так мне говорили…

– Стоп-стоп-стоп, помедленнее! Если у всех этих кобковых магов «рыльце в пушку»,  почему они забрали у меня дар? Зачем, чтоб они сдохли, объявили охоту? Ты посмотри к чему это привело: меня вскоре казнят, если хрюкающая тварь не перегрызёт горло перед этим…