Андрей Годар - Под тенью Феникса Страница 33

Читая все эти истории, повести, романы и притчи, я вроде как жил полноценной жизнью среди людей, я дышал их поступками, я думал их словами, я видел их всех как живых. Книги дали мне то, что обычно люди получают, общаясь с другими людьми разных взглядов. Причём это был настолько качественный и достаточный опыт, что впоследствии я никоим образом не чувствовал себя ущербным или неадекватным в обществе тех людей, которые взрослели обычным образом. Во многом даже наоборот, что интересно.

Я многократно переживал сложные ситуации во взаимоотношениях, я понимал, как могут существовать несколько противоположных точек зрения таким образом, что каждая из них по-своему верна. И, когда начал уже понемногу дуреть от этого, понял, что все точки зрения всё равно не учтёшь и уж тем более не примешь, так что единственным вариантом остаётся делать только то, что сам считаешь нужным. Просто, да? А для ребёнка это целый прорыв, просто взрыв под черепушкой…

Конечно, питаться всё время только хлебом и арахисовой пастой я не мог, на третий день такой диеты бутерброды уже в глотку не лезли. Тогда я начал подъедать крекеры и сухое молоко, ел его просто ложкой. Потом захотелось мяса, и я пробовал есть котлеты сырыми. Пару дней было даже ничего, пока не начались рези в животе, тогда понял, что готовить их всё-таки нужно. Условно сухой древесины вокруг было предостаточно, все растения вместе с остальным городом умерли несколько дней назад. В попытках её разжечь я извёл, чуть ли не половину газа в зажигалке, сильно опалил себе пальцы, но успеха так и не достиг. Потом я пробовал использовать для растопки мёртвую траву, но она сгорала очень быстро и пламя давала свершено несерьёзное. Думаю, что и дерево само по себе было не особо горючим, хотя и не уверен в этом – ведь древесина, даже такая, должна была сохранить свою энергетическую ценность? Эх, жаль, тогда я такими вопросами не задавался, знаний не хватало. Не горит и не горит, чёрт с ним, будем искать что-то другое.

Хреновая манера, с таким подходом были загублены многие хорошие планы. Но мне повезло – возле чёрного хода нашлась маленькая жаровня для барбекю. Такие были в каждом доме, очень популярная штука в Штатах, и я, конечно, много раз видел, как ею пользуются взрослые. Меня конечно близко не подпускали, чтобы не подпалил себе ничего и не схватился за решётку, но издалека я видел весь процесс. Ничего сложного: насыпать углей, полить горючей жидкостью, поджечь и дать прокалиться, потом накрыть решёткой с мясом. Это получилось у меня с первого раза, если не считать сожженных бровей и ресниц: конечно же, я перелил горючего. Угля в мешке оказалось совсем немного, и я решил пожарить сразу мясо, впрок.

То, что продукты не портились обычным образом, то есть не гнили и не плесневели, я уже подметил, хотя и не нашел этому объяснения. А значит, можно было обходиться без холодильника, храня уже приготовленную пищу просто так.

Гораздо сложнее приходилось с гигиеной. Первое время даже радовался, что никто не ругает за грязную шею и немытые руки перед едой, а потом пошла сыпь и зуд. Помыться, сам понимаешь, без работающего водопровода никак – первое время перебивался влажными салфетками из машины, а когда они закончились, тратил воду на то, чтобы увлажнить тряпку, и вытирался ею. Один раз утром выпала роса, удалось какое-то её количество собрать на тряпку и обтереться, но такое счастье больше не обламывалось. Сдуру попробовал мыться колой и потом пришлось извести два стакана воды чтобы отмыться от этой липкой гадости. В итоге постепенно привык большую часть времени ходить грязным.

Такая жизнь продолжалась около двух недель, я не вёл учёт времени и пропустил Новый Год. Даже хорошо, что пропустил: встречать его в моем положении было бы невероятно тоскливо. Я пропустил только праздник, но пришествие нового года как такового ощущалось во всём. Небо постепенно затянуло серыми тучами, которые более не расходились несколько лет подряд. И ты, конечно, понимаешь, что происходило дальше – с того самого момента начало постепенно, день за днем, холодать, и в Техасе настала такая же суровая зима, как в Висконсине или даже где-нибудь в Канаде. Только снега было намного меньше – собственно, его вообще почти не было. Так, пару раз несколько снежинок в воздухе поболтало, и всё. Наверное, это связано с тем, какие именно регионы накрыло похолоданием и с зимней розой ветров. Такая вот странная зима случилась в Техасе в 2013 году.

В город начала возвращаться жизнь. Когда я первый раз увидел скачущую по мёртвой траве мышку, то чуть было не помчался за ней вслед, чтобы поймать, посадить в банку и назначить своим лучшим и единственным другом. На следующий день два раза видел высоко в небе птиц. А потом всякие мелкие животные стали попадаться чаще и чаще – они стремились в сторону города, хотя иногда норовили поковыряться в помойке, которая к тому времени уже начинала попахивать. Заодно начали пропадать и мои оставшиеся котлеты. Да, жизнь возвращалась во всех формах, и бактерии с плесенью не были исключением. Скоро, очень скоро все отключенные холодильники и морозильные камеры, а вслед за ними и продукты долгого хранения на полках магазинов, превратятся в зловонные рассадники крыс, насекомых, и болезней. Необходимо было менять место своего проживания, и делать это как можно быстрее.

Признаться, разведке окрестностей я не посвятил ни минуты своего времени, предпочитая часами напролёт читать книги и уплетать за обе щеки съестные припасы, количество которых казалось мне едва ли не бесконечным. Но пару раз я вылезал по пожарной лесенке на крышу закусочной и долго пялился в бинокль, просто из любопытства. Ничего, что могло бы оказаться интересным, поблизости не было – сплошь поля, да рассекавшая их трасса. В отдалении были видны два фургончика с раскрытыми дверями и электростойка. Никакого движения, ни единого звука кроме едва слышного посвистывания ветра. Трасса тянулась от горизонта до горизонта, и более-менее значительные постройки вдоль неё начинались примерно в полумиле, то есть километре в сторону города. Одна из них явно была заправкой, с торчащим высоким столбом, на котором висел щит, наверняка с ценами на бензин и фигурным логотипом на верхушке. Вторая – уродливое двухэтажное серое здание с маленькими окнами, могла быть вообще чем угодно. Дальше уже начинались более крупные строения, рассмотреть которые более подробно я не смог, но, кажется, это были красивые загородные коттеджи с двускатными крышами.

В такой ситуации с направлением поисков особых вариантов не было. Только я стоял на крыше с биноклем за несколько дней до того, как серые облака затянули небо. Теперь же стало действительно холодно, я постоянно ходил замёрзший и даже в машине мог находиться, только завернувшись в найденный в закусочной плед. Вылезать из-под него приходилось каждый раз через силу, будто на подвиг отправлялся. О том, чтобы выдвигаться в путь в домашних шортах и лёгких кедах, не приходилось даже думать. Можно было проделать в пледе дырку и сделать пончо, но мне-то нужно было утепляться снизу, сверху вполне надёжно спасала куртка.

Ох, решение у меня вызрело ещё немного раньше, но я всячески старался избегать его. Да, совсем рядом была тёплая одежда, подходящая мне по размеру. И она была, скажем так, не свободна. Толстые шерстяные штаны и мягкие сапоги были надеты на девочку, лежавшую в дальнем углу в зале закусочной, рядом со своей мамой. Два застывших трупа – маленький детский и побольше, взрослой женщины, мёртвой хваткой вцепившейся в руку своей дочери. Наверное, когда всё началось, она хотела спасти малышку, вытащить её из этого места, да так и прицепилась к ней навечно, когда все мышцы начали каменеть от боли. Теперь она сидела, сгорбившись и скрючившись в страшный колобок, двумя руками вцепившийся в плечо девочки.

Девочка выглядела совсем иначе – выгнувшись спиной над лавкой, она вытянулась, как по стойке смирно, только одно плечо уходило вперёд и вниз, а другое назад-вверх. Её лицо было похоже на другие, те же вытаращенные глаза, растянутый рот с оскаленными зубами, трещины на лбу и щеках. Но это было детское лицо, и оттого оно выглядело намного страшнее. А еще её глаза не закатились наверх, и смотрели прямо перед собой.

Сам не свой я подошёл к этим соединившимся навсегда телам и долго смотрел в лицо девочки, привыкая к этому зрелищу. Она была, наверное, на пару лет старше меня, это можно было предположить по её росту. Я смотрел на нее, а она, конечно, же, на меня, пока я сидел на корточках прямо напротив. Несколько раз, чтобы избавиться от наваждения, мне приходилось вставать и делать шаг в сторону – тогда становилось видно, что смотрит она вовсе не на меня, а просто вперёд, и до стоящего рядом семилетнего мародера ей никакого дела нет. Нужно было убедиться, что ей всё равно, что она потом не погонится за мной, и не будет приходить ночью, чтобы вернуть свои вещи.