Алексей Корепанов - Копье и кровь Страница 33

Первую часть своего решения – насчет заплыва по волнам – Габлер выполнял добросовестно. Разумеется, с перерывами на сон и приведение себя с помощью антикрэпа в относительный порядок. Кабаки сменялись кабаками, лежание на пляже чередовалось лежанием в номере «Золотой рыбы» в компании то одной, то другой хошки… А вот с нежеланием ничего знать не получилось – знать он хотел. Поэтому и будучи нетрезвым, старался следить за ньюзами. А поскольку сидеть у экрана тивишника получалось далеко не всегда, Габлер просматривал на унидеске архивы ньюзов – как местных, номианских, так и столичных, из Грэнд Ромы. Но нигде ни единым словом не говорилось о заявлении Ориобеллиза и реакции Императора. Как будто и не было никакого заявления. Крис не сомневался в том, что на других планетах Ромы Юниона ничего об этом не знают. Императору, конечно же, доложили, однако Цезар Юлий по этому поводу публично не высказывался. Жизнь на Нова-Марсе текла своим чередом, жрецы Триединого ничем себя не проявляли. И Габлер начал склоняться к мысли о том, что заявление Ориобеллиза было блефом. Ну что подгорные жители могли противопоставить военной мощи Империи? А все эти разговоры о каких-то там возможностях – не более чем разговоры. Если бы могли, давно бы уже сделали. Разумеется, грэнды не сидели сложа руки, а что-то предпринимали. Причем еще до заявления Ориобеллиза, поскольку о намерениях жрецов они знали не первый день. Прибытие Шацкого на Нова-Марс, как теперь думал Крис, именно с этим и было связано. Палатинец проводил проверку способности местных структур противостоять мятежникам и принимал необходимые меры.

Впрочем, обо всем этом Габлер старался думать поменьше, предпочитая максимум внимания уделять выбранным им способам отрешения от проблем. И самое главное – он сумел-таки изгнать из головы мысли о собственном будущем и хоть на время избавился от сомнений и тревог. «Срывай день», – советовал Гораций, и именно так и надо было жить! Кто знает, сколько этих дней есть в запасе.

Цитату из Горация он упомянул в ночном разговоре с очередной хошкой, лежа вместе с ней на полу его номера в «Золотой рыбе» – там им было просторнее. И дополнил стихотворением Гранаты:

Может, последний век,А может – последний год…Или – последний день?Или – последний час?

Знает не все человекИ не предвидит уход…Кто же, когда и гдеЭто решает за нас?

Хошка – звали ее, кажется, Исилия – высказала полное согласие с такой позицией клиента и заявила, что она именно так, «срывая день», и живет. И добавила:

– Какой смысл мозги парить насчет завтра, если сегодня может комета какая-нибудь прилететь и все тут разнести? Или эти… триединые… замес устроят… Никому мало не покажется.

– Что, тивишник смотрела? – спросил Габлер, приподнявшись на локте.

– Не смотрела, но рассказывали.

– Думаешь, они могут бед наделать?

Исилия погладила свои голые бедра, дернула плечом:

– Они же там все колдуны, конкретные…

– Так выходит, убираться отсюда надо?

Хо распахнула голубые глаза, в которых плавали брызги шампанского вперемежку с ркацители:

– Откуда, из Саньки? А зачем? Они и тут достанут, если захотят.

– Значит, с планеты убираться.

– Ага, разбежалась! Вот прям щас все брошу – и запулюсь. Еще чего не хватало…

– Ты же сама говоришь, что они замес устроят.

– Ну, устроят, так что? Когда устроят, тогда и будем смотреть. Может, вломят этим говорящим задницам и налоги понизят.

Крис не знал, кто такие «говорящие задницы», но догадался, что хошка имеет в виду местное правительство.

– А как ты смотришь на то, что жрецы Триединого намерены отделить Нова-Марс от Империи? – не унимался он.

– А никак не смотрю, – вновь дернула обнаженным плечом Исилия. – Народ-то отсюда никуда не денется. Ну, может, приезжих будет меньше, но лично на меня хватит. – Она, прищурившись, посмотрела на Габлера и провела пальцем по своему пушистому лобку. – Какая разница: Империя – не Империя… Я тут всю жизнь живу, на других планетах не бывала и не собираюсь. Чего я там не видела? И вообще, хорош болтать-то, красавчик. Срывай свой день, как этот твой Гораций советовал.

Хошка обеими руками ухватила Криса за шею, потянула на себя – и он упал носом ей на грудь. Исилия принялась оглаживать его тело, и Габлеру стало не до разговоров…

…Свой четвертый вечер в Александрии Габлер встретил в кабаке неподалеку от нависшей над заливом громады Карадага. Физически он чувствовал себя вполне удовлетворительно. Тут дело было не только в антикрэпе, который Крис принимал каждое утро, но и в количестве и сортах алкогольных напитков. Коньяк первых двух дней остался в прошлом, сменившись легкими винами, и пил их Габлер не бутылками, а по чуть-чуть, смакуя и закусывая фруктами. Так что шансы упасть в омут пьянства свелись к минимуму, и голова была не тяжелой, а легкой, словно наполненной приятным туманом. Собственно, этого он и добивался. Организм успешно приспособился к новому режиму, не сопротивлялся и надеялся, что такой режим ненадолго. Сегодня утром Крис довольно долго плавал, потом побегал по дорожкам за набережной, поработал на тренажерах и вновь поплавал – и был вполне доволен собой. Днем он побродил по склонам Карадага, а после обеда отправился на экскурсию в винные подвалы местного завода марочных вин и коньяков. С дегустацией. Однако дегустацией Габлер не злоупотреблял, а потому к вечеру был в очень даже приличном состоянии. И в кабак отправился не для того, чтобы заливаться спиртным, а для поддержания собственного парящего состояния.

Стены кабака были раздвинуты, так что по залу гулял легкий ветерок. За кустами и деревьями виднелась гладь залива и кусок пляжа – там было многолюдно, в отличие от кабака. Габлер сидел за столом один, жевал салат «Морская смесь» и запивал его светлым пивом «Александрия». В сторонке поджидала своей очереди чашка уже остывшего кофе. Очки он снял и положил в карман – если бы его выслеживали, то узнали бы и в очках. Они играли роль скорее психологического средства защиты. Для успокоения. Посетители вели себя тихо, музыка играла еле слышно, поэтому раздавшийся где-то в вышине легкий гул можно было различить без усилий. Гул некоторое время нарастал, потом прервался, и его сменили приглушенные хлопки, словно кто-то поблизости бил палкой по куче песка. Но если кто-то этим и занимался, то всего лишь три-четыре секунды – и все стихло. Небо закрывали высокие пирамидальные деревья, обступающие кабак, однако и так было понятно: где-то неподалеку только что заходил на посадку какой-то летательный аппарат. Конечно же, не уникар – уникары были почти бесшумными машинами. И не флаинг – они рокотали по-своему. Это был аппарат иного типа, пришедший из космоса. Таким выводом и ограничилось бы подавляющее большинство сивилов. Но бывшему файтеру Кристиану Габлеру все эти звуки сказали и кое-что еще. Он слышал их в своей жизни не раз, и теперь без труда определил, что сюда прибыл не просто космический аппарат, а либурна – десантный корабль Стафла. Способный выполнять задачи как в космосе, так и в атмосфере. Подобные корабли могли без проблем садиться и вне космодрома, а в случае необходимости зависать на время, необходимое для выгрузки десанта. Космодрома в окрестностях Александрии не было, но Габлер знал место, где, вероятно, и закончила полет либурна: взлетно-посадочная площадка окружного полицейского центра. Он сам прилетал туда в составе седьмой центурии легиона «Минерва». И вот теперь боевая единица Стафла вновь прибыла в гости к местным полам.

И не одна. Потому что в невидимом отсюда небе опять возник гул, сменившийся хлопками посадочных двигателей. Пока Габлер допивал пиво, на окраине Александрии приземлились пять либурн. Ровно столько, сколько требовалось для переброски одной центурии легиона. Выводы напрашивались сами собой, и блаженное состояние улетучилось, сменившись отнюдь не радужными мыслями. Крис почти не сомневался в том, что это не все – где-то в других местах Нова-Марса происходит, уже произошло или в самое ближайшее время будет происходить то же самое. Император собирался покончить с источником беспокойства и силами Стафла ответить на заявление Ориобеллиза.

Единственной чашкой кофе Крис не ограничился и одну за другой выпил еще три. Никаких других номеров служителей горного храма, кроме номера Гелисинийры, у него не было, и он попытался связаться с ней. Но связь отсутствовала – жрецы Триединого, похоже, вновь накрыли свою территорию невидимым колпаком. Зал постепенно заполнялся народом, музыка набрала силу, вокруг жевали, пили и громко разговаривали – и Габлер вышел на огражденную площадку, обращенную к морю. Скала почти отвесно уходила вниз метров на тридцать, под ней шумела по камням речушка, а на другой стороне ущелья, выше площадки, пестрели на склоне Карадага светящиеся палатки любителей размещаться не в отелях, а на природе. Некоторое время Габлер стоял, опираясь руками о перила и сосредоточенно покусывая губу. Потом опустил руку в карман, достал мраморного единорога и принялся подбрасывать его на ладони, словно это было сейчас самым нужным занятием. От кустов тянуло сладковато-пряным запахом, и сейчас он почему-то казался Крису неприятным. Чувствительный нос вновь создавал ему проблемы. Поиграв с каменной фигуркой, Габлер вернул ее в боковой карман и извлек из другого кармана унидеск. Посмотрел на часы и набрал номер Гамлета Мхитаряна. По идее, тот уже должен был побывать на репетиции в Грэнд Роме и вернуться в свою вигию. И находиться там же, где находилась она.