Сергей Снегов - Люди как боги (Художник Ю.Н. Чигирев) Страница 33

Над Сигмой опускалась ночь. Посланная врагами подмога уже приближалась к планете. До жестокого удара оставались считанные минуты. А мы болтали, радуясь легко вырванной победе!

— Здесь хорошие ночи! — сказал я Андре. — Даже эта автоматическая иллюминация не забивает блеска звезд.

С минуту мы любовались небом. Воздух был удивительно прозрачен. Экранированные враги уже висели над нами, выбирая момент для прыжка, а мы безмятежно восхищались светилами Плеяд.

— Торопитесь! — сердито крикнул Леонид. — Одних вас ждем.

Я сделал шаг к планетолету и тут услышал крик Андре. Он хрипел, голос обрывался — его душили, он отчаянно бился. Я чувствовал пульсацию его поля, никогда ни до, ни после того я не испытывал такого ощущения — поле Андре взрывало меня, вздымалось во мне собственной моей дико убыстренной кровью.

— Эли, помоги! — кричал Андре. — Эли, Эли!

Я кинулся к нему и не увидел его. Над черной землей густо сверкали звезды, воздух был тих и прозрачен. Где-то рядом со мной хрипел и звал на помощь Андре, я слышал его с безмерной отчетливостью, я знал, что ему затыкают рот, что он захлебывается собственным криком и, выворачивая шею, на секунды освобождая лицо, снова кричит, все снова кричит о помощи — и я не видел его!

— Эли! Эли! — слышал я вопль. — Эли! Эли!

— Невидимки! — крикнул я в неистовстве и бросил свое поле на крик, не соображая уже, что оно так же опасно для Андре, как и для напавших на него.

И тут я в последний раз увидел Андре.

Мой удар отбросил кого-то из невидимок. В воздух вдруг вырвались ноги Андре — они бешено боролись, ударяли во что-то, брыкались, словно их пытались сдавить, а они не давались. И только ноги были видны, одни ноги! На том месте, где должны были быть туловище и голова, мирно светили звезды. С тех пор прошло много лет, но до сих пор передо мной во всех подробностях встает эта картина — одни сражающиеся в воздухе ноги Андре.

Я не успел собраться с полем, но нанес второй удар. Я знал, что товарищи спешат на помощь и самое главное — не дать утащить Андре, пока они не подоспеют. Я нанес второй удар, чтобы полностью раскрыть Андре, но промахнулся. Какая-то сила подбросила меня в воздух. Я оглянулся и понял, что стал невидим. Я не нашел своего туловища и ног. Я видел сквозь тело камешки и траву на земле — они отдалялись и быстро пропадали в черноте опускавшейся ночи. Какие-то гибкие путы вязали и скручивали мне руки, тащили вверх. Захваченный врасплох, я все же до предела напряг свое поле и задержал подъем.

Теперь я колебался метрах в пяти над землей. Андре по-прежнему кричал, но крик его прерывался чаще и становился глуше. Андре непреодолимо утаскивало наверх. Он снова стал полностью невидим.

Внизу я увидел бежавших друзей. Они мчались на крик Андре, сам я, напрягая поле, чтоб не дать одолеть себя, был охвачен молчаливым ожесточением борьбы. Леонид остановился подо мной и поднял вверх голову.

— Где вы? — кричал он в тревоге. — Я вас не вижу! Где вы?

Что-то отвратительно жесткое и холодное закрыло мне рот. Я вывернулся и крикнул вниз:

— Концентрируйте на мне поля! Андре утаскивают нав…

На этот раз рычаги сдавили мою голову и шею так основательно, что легким не хватило дыхания. Перед глазами заметались красные полосы. Вместе с тем я сразу почувствовал, как наливается мощью мое ослабевшее поле. Я уже почти терял сознание от удушья, но не пустил поле в ход немедленно. Я еще поупирался немного, а потом рванулся изо всех сил.

Напавших на меня противников разметало как пушинки. Один, сраженный, выпал в видимость и рухнул рядом со мной на землю. Я вскочил на ноги и выкрикнул авиетку. Рядом со мной взвилась авиетка Ромеро.

— Берегитесь, они невидимки! — успел я крикнуть.

Вырвавшись вверх, я остановился. Ромеро тоже замер в воздухе. Мне показалось, будто сбоку доносится крик и прерывистое дыхание. Я устремился на эти звуки, прощупывая силовыми линиями прозрачный воздух. Как слепой, протягивающий вперед руки в поисках предметов, я протягивал свое поле, стараясь уцепить сражающуюся в воздухе невидимую группу. Но ни я, ни Ромеро ничего не обнаружили.

— Надо как-то рационализировать наши поиски, — сказал Ромеро, подлетая ко мне. — Согласитесь, это метание вслепую…

— Они утащат его! — твердил я, не слушая.

— Они уже утащили Андре. Вопрос: куда они скрылись? Мы их ищем над полем боя, а они, может быть, давно уже покинули планету. Надо вызывать звездолеты.

На звездолетах уже знали о несчастье. Локаторы кораблей обрыскивали пространство вокруг планеты. Чувствительность их такова, что они засекают пуговицу на расстоянии в сто тысяч километров. Андре и его похитители были больше пуговицы, а звездолеты держались к планете ближе ста тысяч километров, но даже следов разрушителей не было.

Мы еще не знали тогда, что все типы наших локаторов бессильны перед их экранирующими устройствами. Действенные средства борьбы против невидимок нам еще лишь предстояло изобрести. Сейчас каждому ясно, что мы опрометчиво ввязались в борьбу, хоть и грозно, как мы доказали впоследствии, вооруженные, но совершенно не представляя себе, что потребуется для этой борьбы.

Мы были подобны слепому гиганту, яростно бросившемуся на зрячих врагов. Тем, конечно, не поздоровится, если они попадут ему в руки — если они попадут!.. Несчастье — похищение Андре — уже разразилось над нами, но еще никто не отдавал себе отчета в размерах несчастья. Меньше всех понимал тщету наших поисков я. Меня трясло отчаяние, я знал лишь то, что Андре перед гибелью звал на помощь одного меня, а я помощи не оказал. Я проклинал себя, впивался глазами в темноту — авиетка черной молнией проносилась над ночной Сигмой. Не помню, сколько времени продолжались наши метания над планетой. Мы с Ромеро взмывали и рушились вниз, бросались в стороны. К нам присоединились Лусин и Аллан. Четыре поля, перекрещиваясь, ощупывали каждую молекулу воздуха. На них накладывались гигантские локаторные поля звездолетов, широкие силовые конусы планетолета. Все было напрасно.

Ко мне снова подлетел Ромеро.

— Со звездолета передали, чтоб мы прекратили поиски. Нам дают четверть часа на возвращение. Что-то еще случилось важное.

К этому времени я был обессилен и опустошен. Я опустился около планетолета и поплелся к входу. Меня встретил подавленный Леонид.

— Посмотри, кто боролся с тобой, Эли, — сказал он, показывая на ящик около планетолета.

В ящике лежали останки моего врага. Я тупо смотрел на него, не отдавая себе отчета в том, что вижу. Я так уверовал, что умирающие разрушители разлетаются в брызги и пыль, что уже не допускал для них другой кончины. Потом я сообразил, что если это и разрушитель, то мало похожий на тех, с какими мы боролись раньше.

— Знаете, кого напоминает мне этот уродец? — прошептал изумленный Ромеро. — Человечков из арматуры и железного лома, которыми пугали зрителей в старину скульпторы-абстракционисты.

Я молча обернулся к Ромеро. Я понятия не имел, что когда-то жили такие скульпторы, никогда не видел их изделий.

Существо, лежавшее в ящике, было собрано из одних костей или прутьев — центральный столб, две ноги, две руки, два кольца, толщиной с нашу шею, на том месте, где у нас бедра, а взамен головы хитрое переплетение костяных трубок. Это был скелет, только сочленения скелета, прочные и гибкие, изгибались легче человеческих. Лишь в бредовом видении могли примерещиться такие чудища.

Лусин поднял сломанную при падении на землю кость ноги.

— Смотри, Эли. Мясо и нервы — тоже. Только внутри. И кровеносные сосуды. У нас кости — опора. У них — оболочка. Очень толстая кость. Надежная конструкция тела. Природа поработала. Интересно, сколько миллиардов лет? За сто миллионов не создать…

— Звездолеты опять торопят нас! — сказал Леонид. — Внесем ящик в планетолет и отправляемся.

Пока автоматы возились с ящиком, я отошел к месту, где был похищен Андре. Терзавшее меня отчаяние разрешилось диким приступом. Я упал на землю, и рыдал, и кусал ее в бессильной ярости, и бил ее кулаками. Я проклинал и этот отвратительный скелет, на создание которого природа затратила миллиарды лет, и эту мягкую, еще теплую, еще живую, хотя и опустошенную чужую землю, которая тоже существовала, наверное, не меньше миллиарда лет, и особенно себя за свою нерадивость и нерасторопность.

Но невидимка, уже погибший, лежал в ящике, а чужой земле, насчитывающей миллиард лет существования, осталось существовать меньше часа — она была обречена независимо от моих проклятий. А мне еще многое предстояло испытать, такое же горькое, как гибель Андре.

Меня обнял Лусин. Он лег рядом и плакал, как я.

— Пойдем, — шептал он, тихонько плача. — Пойдем, Эли. Больше нельзя! Последнее сообщение — приближается крейсер разрушителей.