Олег Таругин - Кровь танкистов Страница 33

Поморщившись, «Тротил» переспросил:

– Я чего-то недопонял? Так понятно или где?

«Молодые» нестройно гаркнули, что, мол, понятно. Покривившись, сержант кивнул:

– Ну, и хрен с вами. Выходим через час. Соответственно, через полтора мы на месте. Да, и еще кое-что. Не знаю, рассказывали ли об этом в Союзе, но здесь оружие есть практически у всех. Потому и стрелять в вас может кто угодно, женщина, старик, даже подросток. Высунут ствол из-за дувала – и пальнут, – уловив на лицах бойцов непонимание, сержант, снова поморщившись, пояснил:

– Дувал – это такой местный глинобитный забор. Гадкая штука, сквозь него ничего не разглядишь, а пули его не на раз и прошибают, разве что пулеметные. А чтоб в спину пальнуть, много ума не нужно. Так что, если что, лучше сразу гранатами. Поэтому максимум внимания, особенно на мелкие детали. Никаких самостоятельных действий не предпринимать, если чего заметили, сразу маякуете мне или ротному. Ну, вот так примерно…

– Тарщ сержант, – подал голос кто-то из новоприбывших. – Можно вопрос?

– Можно, – поморщился тот. – Только быстро и по существу. Чего?

– А «броня» будет?

– …уйня будет, – лаконично ответил тот, пожав могучими плечами. – Тут не больше пары километров, так что на «пешкарусе» доедем. Опять же, хоть окрестности осмотрите, вам полезно будет. У нас тут красиво, аж до тошноты. Еще вопросы?

– Никак нет, – стушевался десантник.

– Вот и здорово. Еще раз напоминаю: тут не учебка и не Союз. Снарягу и боекомплекты проверяем перед выходом. Инструкторов, чтоб над вами стояли и в затылок дышали, нету. Кто лажается – первым летит к папке с мамкой на Родину. В цинке. Остальные вернутся живыми. Если повезет. Все, сорок минут до выхода, время тикает. Разойтись…

Ничем особенным кишлак Захарова не удивил. Просто небольшая, в два десятка дворов местная деревня. Глинобитные заборы-дувалы и приземистые дома все из того же материала. Кривые грязные улочки, обрамленные по бокам неглубокими сточными канавами. Центральная площадь с мечетью и рынком, ныне пустым. Собственно, и всё….

И небольшой отряд «шурави», за какой-то надобностью вышагивающий по главной улице кишлака.

Первым, наперевес с «ПКМ», шествовал гориллоподобный «Тротил», за ним, прикрывая фланги, еще двое «дедушек» с автоматами и комроты. Следом двигались с интересом оглядывающиеся «молодые», а замыкал шествие еще один из дембелей со вторым пулеметом в руках. Перекрещенные на могучей груди поверх бронежилета патронные ленты делали его похожим на революционного матроса времен Гражданской войны, что не могло не вызвать улыбки. Вот только улыбаться никому отчего-то не хотелось.

Дмитрий шел крайним слева, негромко хрустя попадающими под подошвы берцев камешками, и сжимал в потных руках новенький «АКС» с необтертым воронением. Еще в учебке он узнал, что опытные бойцы запихивают в рамочный приклад ИПП и фиксируют его жгутом для остановки кровотечения, но как именно это сделать, не знал. И сейчас размышлял над вопросом, как бы осторожно выспросить у «старичков», как правильно? Выглядеть лохом не хотелось. А «Тротил», после короткого напутствия сержанта Бурунова, выглядел в его глазах едва ли недосягаемым авторитетом: только спроси – и сразу, как минимум, на «губу». Хотя откуда в этой всеми забытой глуши гауптвахта? Даже не смешно…

Вот и приходилось идти, сжимая верный «калаш» с разложенным прикладом, и размышлять о том, как бы поскорее перейти в разряд ветеранов. Интересно, что, согласно местным реалиям, для этого нужно? Завалить какого-нибудь духа? Или…

Додумать мысль Захаров не успел: маленький отряд, повинуясь команде старшего лейтенанта, остановился возле ничем не примечательного двора. Бойцы рассредоточились вдоль улочки, по команде сержанта опускаясь на колено и вскидывая оружие. «Тротил» вместе с незнакомым Дмитрию десантником из числа старослужащих заняли позицию по обе стороны рассохшейся калитки, грубо сколоченной из потемневших от времени досок. Удар прикладом – и незапертая дверца распахнулась вовнутрь, негромко стукнув о забор. Обменявшись взглядами, бойцы слаженно рванули в глубь двора. Несколько секунд ничего не происходило, затем из-за полутораметрового забора-дувала донеслись крики и какой-то неопределяемый шум – вроде бы что-то упало и рассыпалось. Спустя еще пару минут из калитки показался сержант, неопределенно пожавший плечами в ответ на взгляд комроты. В руках десантник держал видавший виды «АК» калибром семь-шестьдесят-два и полупустую патронную цинку.

– Пусто, лейтенант. – «Тротил» перевернул цинк над сточной канавой, высыпая патроны в липкую грязь. Отправив следом и опустевшую жестянку, десантник докончил, закинув на плечо ремень трофейного автомата:

– Ушел наш Ахмед гулять, на рассвете еще, так что, подозреваю, остальных можно и не искать. То ли предупредил кто, то ли сами с места сорвались. Чего делаем, Николаич?

Комроты размышлял недолго:

– Проверим для очистки совести еще один дом и сваливаем. Если и там пусто, значит, искать беспонтово, ушли духи. Ближайшие пару ночей будем ждать в гости, наверняка наведаются, так что спать придется вполглаза. Всё, двинули, бойцы. Вон тот двор, где дерево над забором. Ты и ты, – палец комроты поочередно указал на Захарова и стоящего рядом с ним Толика Савина, с которым они сдружились еще в лагере под Ферганой. Как известно, противоположные полюса магнита притягивают друг друга, и немногословный сибиряк легко сошелся с шумным одесским парнем. После отбоя первый рассказывал другу о величественной бескрайней тайге, полноводных реках и охотничьих заимках, второй – о никогда не засыпающем море и шуме портового города, просыпающегося, согласно известной песне, «с первым трамваем». Один никогда не видел тайги, второй – моря. Вот такой вот союз, намертво скрепленный договором «сразу после дембеля и возвращения в Союз съездить друг к другу в гости». Да и выматывающие силы и нервы тяготы учебки оказалось куда проще делить на двоих, нежели тащить поодиночке. Когда же формировали отправляемую «за речку» роту, командование здраво рассудило, что нет смысла разбрасывать сдружившихся парней по разным подразделениям. Кроме того, страшный прапорщик Махров указал в характеристике, что бойцов желательно оставить служить в одной роте…

– Останьтесь здесь, если что, прикроете. За улицей присматривайте, в обе стороны. Глаза разуть, оружие к бою. Лажанетесь – песец обоим, буду не по-детски дрючить до самого дембеля! Если доживете. Все, ушел, – и попылил разношенными кроссовками к ушедшему вперед отряду.

Переглянувшись с пожавшим плечами товарищем, Захаров опустился на колено, готовясь к возможной стрельбе. Савин сделал то же самое, направив ствол автомата вдоль противоположного отрезка улицы. Ну, и чего комроты так психует? Сам же сказал, что моджахеды куда-то ушли. Так и чего дергаться? Кишлак как кишлак, наверняка одни старики да бабы с детьми. Нет, насчет того, что тут оружия – что собак нерезаных, оно наверняка верно, но это ж не значит, что по ним обязательно станут стрелять…