Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1 Страница 33

– Здесь он, твой блитц-жезл, никуда не делся, – ответил я, похлопав по висящей у меня за спиной котомке. – Не пойму только, зачем мы его взяли. Ты что, научился искусству заклинателя молний? И когда успел?

– Может, и так, – ухмыльнулся в усы Пивной Бочонок. – А, может, и нет. Есть у меня насчет громовой палки идеи, которые хотелось бы на ком-нибудь опробовать. Желательно на том, кто сам на это напросится. А поскольку в Кернфорте у нас отбоя не будет от таких добровольцев, я и велел тебе прихватить с собой курсорский жезл… Ладно, вижу, что ничего путного тут нет. Давай, подбери копье и пошли отсюда, пока в башню еще какая-нибудь мразь не нагрянула… А хотя постой-ка! Кажется, нашел! Да неужели?! Так точно, сир – есть! Она самая! А ну-ка, родимая, иди скорее к папочке!

Обрадованный внезапной находке, Баррелий встал на колени и пополз за штабель ящиков, где она валялась. Его возбуждение передалось и мне. Заинтригованный, я вскочил с табурета, но все равно не смог разглядеть, за чем тянется кригариец.

Ответ на эту загадку оказался невероятно прост. Получив его, я даже не придумал, что на это сказать и, молча всплеснув руками, снова плюхнулся на табурет. Только уже не от усталости, а от разочарования.

Когда монах выполз из-за ящиков, в его руках было… нет, не доказательство присутствия в городе Чернее Ночи, а кое-что другое – глиняная бутылка с вином! Очевидно, она упала со стола, когда ван Бьер его перевернул, но не разбилась, а откатилась к стене. И хоть большая часть ее содержимого пролилась на пол, кое-что для утоления жажды в ней осталось.

– Хвала Большой Небесной Заднице – иногда она роняет на нас не только дерьмо, но и ценные подарки! И, главное – вовремя! – провозгласил кригариец, поболтав остатки вина в бутылке и определив, на сколько глотков его хватит. – Ну что ж, твое здоровье, парень! И мое тоже! Да найдет каждый из нас то, что он ищет, и удерет отсюда целым и невредимым, пока долбанные островитяне не наделали в его шкуре дырок!

И монах, запрокинув голову, залпом влил трофейное пойло себе в глотку…

Глава 19

Итак, заплатив за вход в город жизнями двух хойделандеров, я и глотнувший вина Баррелий наконец-то очутились в Кернфорте.

Раньше я никогда здесь не был, зато я был в другом вейсарском городе – Балифорте. И запомнил поразительную чистоту его улиц, а также не менее поразительных горожан, которые не имели привычки мусорить на улицах. Куда они его девали, неизвестно – в карманы, что ли, складывали? Но чтобы найти в Балифорте мусор, надо было и впрямь постараться.

Под стать уличному порядку была и тамошняя архитектура – простая, но аккуратная. Она отличалась не вычурной отделкой зданий, а идеальной прямотой их линий. Даже окна в них, и те имели одинаковые размеры, располагаясь на каждом этаже на одном уровне!

Что ни говори, а вейсарские архитекторы отличались не меньшей педантичностью, чем вейсарские банкиры.

Надо полагать, в столице Вейсарии уличная чистота тоже была в порядке вещей. Вот только мы ее уже не застали. Длящиеся третий день погромы и резня превратили Кернфорт одновременно и в поле брани, и в бойню, и в грандиозную свалку – сочетание, не способствующее поддержанию улиц в надлежащем виде.

Судя по вздымающимся в небо столбам дыма, в городе бушевало не меньше дюжины пожаров. Такого их количества с лихвой хватило бы, чтобы спалить дотла большинство городов Оринлэнда. Особенно, если бы пожары случились в ветреную погоду. Но Кернфорту это, похоже, не грозило. Окруженный со всех сторон высокими горами, он был укрыт от всех ветров. А сырая погода вкупе с каменными постройками – еще одна характерная особенность вейсарской архитектуры, – не давали огню шибко разгуляться на его улицах.

– На что ты все таращишься? – спросил меня ван Бьер после того, как мы покинули караульную башню. Шагая впереди, он искал ближайший переулок, дабы убраться с главной улицы, а я бежал за ним, раз за разом озираясь назад.

– Так бывает везде или это случилось только здесь? – задал я встречный вопрос, указав на западные ворота города. Отсюда еще можно было видеть и их, и то, что возле них творилось.

А творилось там настоящее безумие, иного слово не подобрать.

Толпа желающих убраться из Кернфорта горожан стенала на все голоса, потому что на пути у нее стояли хойделандеры. Чтобы добраться до спасительного выхода, было недостаточно отдать им все ценные вещи. Для многих беженцев цена свободы оказалась значительно выше, а для кое-кого она и вовсе стала неподъемной.

Браннеры выдергивали из толпы приглянувшихся им женщин – по большей части, конечно, молодых, – и утаскивали их, визжащих и брыкающихся, на конюшню. И ладно бы только женщин! На моих глазах двое островитян отбирали у бьющейся в истерике матери истошно визжащую девочку – практически мою ровесницу. А их приятели в этот момент избивали ногами посмевшего заступиться за нее отца или старшего брата (издали было не разглядеть).

Очевидно, девочке тоже предстояло отправиться на сеновал, где ее изнасилуют, невзирая на юный возраст, как и прочих жертв. Изнасилуют, скорее всего, не раз и не два, и хорошо, если не до полусмерти. А вот судьба ее заступника могла сложится гораздо плачевнее. На это намекала куча свежих трупов, сваленных неподалеку от ворот, и вытекающий из-под нее прямо под ноги толпе, кровавый ручей. И сейчас избиваемый вейсарец имел все шансы очутиться в той куче, даром что его пока не резали и не рубили, а лишь пинали сапогами.

В отличие от Баррелия, я не мог спокойно повернуться спиной к этому душераздирающему бесчинству. Оно притягивало мой взор несмотря на то, что вызывало у меня только отвращение. И мне становилось еще противнее при мысли о том, что никакой герой-заступник не придет на помощь этим страдальцам: ни Геленкур Сокрушитель, ни Тандерия Сегемская, ни святой Армарий… Ни кригарийцы, пусть даже один из них находился совсем неподалеку.

Добро пожаловать в мир за пределами твоих любимых детских книжек, Шон Гилберт! Мир, где все легенды и фантазии исчезают, будто изображение на картине, на которую выплеснули целое ведро свежей крови…

Впрочем, будь я поумней, то задумался бы сейчас о другом. О том, почему толпа беженцев была готова сносить подобные измывательства, лишь бы только вырваться из Кернфорта. Неужто все, от чего бежали эти горожане, являлось гораздо ужаснее? А ведь я и Баррелий шли именно в ту сторону!

– Чаще бывает намного хуже. Так что возьми себя в руки, парень, и не распускай сопли, – ответил ван Бьер на мой вопрос. – Поверь, этим людям еще повезло, что их отпускают, а не угоняют в рабство. Это, кстати, доказывает, что хойделандеры лютуют в городе с иными целями, а не ради обычного грабежа. Потому что в противном случае они ни за что не отказались бы от захвата рабов.

– И как долго мне к такому привыкать? – Я все-таки не выдержал и отвернулся после того, как избивавшие беженца головорезы устали и размозжили ему голову моргенштерном. – Сколько лет ты сам привыкал ко всему этому?

– А кто сказал, что я привык? – хмыкнул кригариец. – Вряд ли к такому вообще можно привыкнуть… если, конечно, ты нормальный человек, а не животное, любящее насиловать все, что шевелится. Это не привычка, парень, а обычное здравомыслие, не более. Вероятно, я смогу прекратить здешний бедлам, добравшись до Чернее Ночи и выяснив с ним отношения. Но я совершенно точно не остановлю резню, если выхвачу меч и брошусь очертя голову на тех браннеров… А теперь пойдем, попробуем достучаться до твоего банкира Штейрхоффа, пока его тоже не подвесили за ноги с выпущенными кишками. Да и Вирам-из-Канжира, чую, будет околачивается где-то там…

Идти к замку Штейрхоффов по главным улицам было слишком опасно. И по другим улицам – тоже. И не только по ним, но и по закоулкам. Но поскольку, раз уж мы здесь очутились, стоять на месте нам было нельзя, а прыгать по крышам мы не умели, пришлось из всех путей выбирать наименее опасный.

То есть закоулки.

В этой части города – его протертой и засаленной изнанке, если можно так выразиться, – тоже сегодня царил бардак. Но здесь он хотя бы выглядел естественнее, чем на некогда чистых улицах. Помимо обычного хлама вроде дырявых ящиков, рассохшихся бочек, сломанных телег, прелой соломы, навозных куч, рваных, гнилых шкур и тому подобного нынче сюда добавилась разбитая мебель. До сей поры я не ведал, что швыряние из окон мебели – традиционное развлечение погромщиков и разорителей городов всего мира. Точно также, со смехом и шутками, погромщики выбрасывали мебель из окон и во время бунтов черни в городах Канафира, и при разграблении эфимскими легионами столицы Промонтории Альермо, и во время свержения союзом Ста Браннов короля хойделандеров Ногарра Белобрового…

…Но особое наслаждение погромщики испытывают, когда вдогонку мебели вышвыривают из окон ее хозяев. Желательно – целыми семьями, включая немощных стариков и грудных младенцев. Правда, вышвыривают их обычно не в закоулки, а на улицы. Туда, где и зрителей собирается больше, и камни мостовых для этого подходят куда лучше, чем мягкая унавоженная грязь задних дворов. Видимо, поэтому там, где мы шли, нам попадались в основном трупы, убитые всяческим оружием, а не разбившиеся при выпадении из окон. Но они нам не мешали. А вот застрявшие между домами шкафы и кровати порой заставляли нас буквально прорубаться через эти заторы.