Роман Глушков - Эпоха стального креста Страница 33

Молчание со стороны Иуды продлилась долго. И вот наконец, как мне показалось, смертельно уставший Проклятый спросил:

– Почему я должен верить вашему слову?

– А потому, что в свое время я, – Бернард выразительно ткнул себя большим пальцем в грудь, – дал такое же Слово Командира Пророку, что возьму тебя живым!

Вновь воцарилось тягостное молчание. В этой тишине скрипнули ворота кладовой, и оттуда неуверенными шажками вышли два мальчика и одна девочка. Старшему сыну Жан-Пьера было лет двенадцать. За его тонкую мальчишескую руку держался младший – карапуз лет пяти-шести. Девочка – очевидно, средний ребенок в семье де Люка – семенила за спинами мальчишек. Она испуганно косилась на идущего рядом Вольфа, по всей видимости представлявшегося ей каким-то сказочным, но отнюдь не положительным персонажем. Встав посреди двора, они тесно прижались друг к другу и принялись обеспокоенно озираться. На счастье детей, те даже и не подозревали, что вступили ботиночками в наполовину вытертое коленями Жан-Жака кровавое пятно, оставшееся на камнях после казни Тьерри. Младший засунул в рот палец и готов был вот-вот разреветься.

Весьма своеобразно раскаявшийся Жан-Жак, стараясь не глядеть в глаза своих бывших единомышленников, понуро проследовал к стене и сел, прислонившись лопатками к холодным камням. Лицо его не выражало ничего, кроме тупой отрешенности.

Неспешно обойдя стайку нахохлившихся ребятишек, Бернард, прямо как заправский родитель, вынул пальчик малыша из его слюнявых губ, потрепал кучерявую головку девочки и похлопал по плечу старшего, а сам при этом не сводил пристального взора с продолжавшей отмалчиваться церкви. Хитрый старый пес знал, что уже победил, а теперь давал и противнику свыкнуться с неизбежным.

Иуда нарушил напряженное молчание спустя пять минут:

– Бернард Уильямс, вы меня слышите?

– Спросил бы лучше: «Вы еще здесь?» – пробормотал себе под нос Михаил, но тут же осекся, поняв по моей пасмурной физиономии, что ситуация никоим образом не располагала к шуткам.

– Само собой, Жан-Пьер, само собой! – встрепенулся Мясник. – Знаешь, а у тебя замечательные дети! Надеюсь, что ты принял правильное решение, ведь так?

– Не стреляйте! Мы выходим... – наверное, Проклятый совсем упал духом, поскольку его последние слова едва-едва донеслись до нас.

Активность вновь захлестнула Мясника:

– Брат Карлос! Брат Эрик! Организуйте конвой по обе стороны двора! Наручники готовы? Следите, чтобы пленные не выкинули какой-нибудь фокус!..

Матадор и я построили оставшихся в строю братьев по обе стороны мостовой у церкви. Все хорошо осознавали ответственность момента, а потому были предельно сосредоточены.

Загремел отпираемый засов. Створки церковных ворот распахнулись, и злейший внутренний враг Святой Европы, заклейменный проклятьем предатель и богохульник предстал пред нами во всем своем великолепии, а точнее в том, что от него осталось. А осталось немного.

Силы окончательно покинули его. Жан-Пьер еле перебирал ногами, ведомый под руки Кэтрин и одним из своих приближенных. Одетый в засаленную куртку и грубые рыбацкие штаны, этот тщедушный сорокалетний человечек с недельной щетиной на лице никак не вязался с образом подручного Сатаны, каким преподносили его все святоевропейские газеты.

Однако не это первым бросилось мне в глаза. Сначала я увидел крест. Да-да, тот самый выжженный на лбу четырехпалый шрам в форме креста, бывший отличительным знаком пророческо-апостольского высшего круга и наносимый не иначе как самой божественной дланью. Он коряво краснел на положенном ему месте, как и в бытность Иуды еще Апостолом Святого Писания. Это казалось очень странным и нелогичным – ведь, если вдуматься, Бог просто обязан был каким-то образом снять дарованную им же самим за исключительные заслуги в деле укрепления Веры печать. Но не снял, вновь оправдавшись неисповедимостью своих путей.

За Иудой и его проводниками плелся еще один сподвижник Проклятого. Бернард, дождавшись, пока все они покинут церковь, вышел навстречу и останавливающе вытянул вперед ладонь:

– Стойте! Вы, двое – отойдите от него!

Девушка со вторым помощником переглянулись и нехотя повиновались. Жан-Пьер покачнулся, но устоял.

Мясник вальяжной походкой победителя приблизился к Проклятому.

– А ты изменился, – главнокомандующий смерил Иуду взглядом с ног до головы. – Однако же мантия Апостола была тебе более к лицу... Предатель!

Внезапно лицо Мясника перекосила ярость, и он без предупреждения коротким боковым ударом заехал Иуде под левый глаз. Тот упал на одно колено, но тут же через силу поднялся, держась за ушибленное место, а затем, расправив костлявые плечи, принял горделивую стойку, дабы неизвестно кому доказать неизвестно что. Все это показалось мне глуповатым, однако со стороны такое новозаветное «подставление второй щеки» выглядело довольно эффектно.

– Это тебе за всех погибших и раненых братьев, сволочь! – гневно прошипел Бернард и потер костяшки, но повторно бить явно намеренно искушающего его Иуду не стал. – Взять их!

– Папа! Папа! – сразу заголосили дети нестройной капеллой. – Пустите нас! Не трогайте папу!..

Бойцы Гонсалеса удержали маленьких заложников, помешав им прийти на выручку отцу – тому уже заламывали руки и надевали стальные браслеты. Та же участь постигла и остальных сдавшихся, для которых не делалось исключений ни по возрасту, ни по половой принадлежности. Когда мимо меня Гюнтер волочил скованную наручниками Кэтрин, наши с ней глаза встретились. Наверное, весь мой вид выражал лишь одно: «И что я вам, красавица писаная, намедни говорил?», потому как она наградила меня таким убийственным взглядом из-под упавших на ее лицо огненных локонов, что я моментально почувствовал себя мерзким раздавленным тараканом.

Напоследок Мясник открыл кладовую, подозвал онемевшего от ужаса всего происходящего настоятеля монастыря-приюта и популярно разъяснил ему его дальнейшую судьбу:

– Я просто обязан забрать с собой и вас тоже, однако этого не сделаю – скажите спасибо вашим подопечным. Но Корпус с вами не прощается. Скоро к вам прибудут представители Ордена и Апостол Святого Писания. Разбор ситуации намечается придирчивый, так что советую вам подготовиться основательно. А пока поступаете под охрану авраншских Добровольцев Креста. Короче, в двух словах: возвращайтесь к прежней жизни, и не дай вам Бог в дальнейшем допустить что-либо подобное. Вы меня поняли?

Невнятное бормотание настоятеля он счел за утвердительный ответ...

11

«– Что за несчастный корабль эта «Испаньола», Джим, – продолжал он, подмигнув. – Сколько людей убито на этой «Испаньоле» и сколько бедных моряков погибло с тех пор, как мы с тобой покинули Бристоль!»

На обратном пути возле Королевского входа я достал рацию, намереваясь вызвать один из своих патрульных «самсонов», чтобы тот забрал убитых и раненых. Но едва мой палец потянулся к тумблеру, как где-то за холмами, в районе стоянки наших трейлеров, прогремел взрыв.

– Проклятье, что это? – Бернард уставился на черное облако дыма, выросшее из-за покрывающего возвышенности кустарника, и, ухватив Иуду за лацкан куртки, прокричал тому в лицо: – Твоя шайка орудует? Признавайся!

– Все мои друзья, которых ты не убил, в твоих лапах, – брезгливо отвернулся Жан-Пьер. – Или что, Мясник, у тебя в Святой Европе перевелись все враги?

С берега послышалась беспорядочная стрельба. Вдали, в просветах между холмами, мелькнули черные тени несущихся во весь опор к лагерю монстромобилей. Я давил на кнопку вызова, но никто не отзывался; лишь усилившаяся плотность огня известила нас о том, что происходит что-то весьма и весьма нехорошее.

– Самми! Ярво! – окликнул я своих мотоциклистов. – Заводите трещотки!

Закинув «хеклер-кох» за спину, я пристроился на узком сиденье позади готового рвануться в бой Ярво.

– Я с вами! – последовал моему примеру Михаил, запрыгивая на байк к Самми.

– Брат Эрик, немедленно доложите по выяснению обстоятельств! – бросил нам вслед Бернард.

Финны стремительно рванули с места. Уже миновав обглоданные огнем остовы «самсонов» Первого и Пятого, сквозь тарахтение байков мы различили далекий рев Шестистволого, что лишний раз убедило меня в серьезности происходящего в лагере...

К тому времени, как наши Стальные Жеребцы ворвались в лагерь, все уже завершилось. Выскочив из седла, я перебросил пистолет-пулемет в руку, но применить его так и не успел – скоротечная стычка предстала передо мной лишь своими последствиями. А они оказались довольно печальными.

Мой трейлер-казарма горел и выглядел как развороченная консервная банка. Возле какого-то бесформенного дымящегося предмета, валявшегося неподалеку, метался, махая руками, дьякон Джером, весь покрытый свежими кровоподтеками. Один «самсон» стоял тут же, и Вацлав с тремя членами своей патрульной группы и несколькими авраншцами закидывал землей найденными в других трейлерах лопатами полыхавший огонь. В это время второй «самсон», видимо, закончив преследование неизвестного противника, выезжал из-за поворота дороги.