Олег Кулагин - Русские сумерки. Клятва трикстера Страница 34

Ничего, сначала схвачусь за приклад, а потом возьму магазин!

Я добью упыря.

Добью их обоих – прежде чем они сумеют регенерировать!

«Ни детей, ни стариков!»

Какая-то тень перечёркивает лунный свет.

Я поворачиваю голову и никого не вижу. Криво улыбаюсь: «Третий? Ну как же без него!»

– Давай, иди сюда!

Никого не могу рассмотреть. Только пыль слегка клубится – там, где его подошвы касаются земли. Справа. А теперь левее. И на пять метров ближе…

Ближе… Словно паук вокруг пойманной мухи.

И я вдруг понимаю.

Третий – самый умный. Он движется огромными прыжками. Сейчас перемахнет через кисель. И приземлится посреди островка высокой травы.

Прямо на меня!

Я уже не успею дотянуться до магазина и зарядить «МП-9»!

«Использовать последнюю морилку?» – отчаянно вспыхивает в мозгу.

Нет! Наполовину из них она вообще не действует. Да и не пробьёт сквозь аномалию! А потом будет поздно…

Я сам себя загнал в эту ловушку! Лихорадочно оглядываюсь. Неужели всё кончится так глупо? Хоть бы что-то, кроме бесполезного складного ножика в кармане… Хоть бы какой камень… Ага, вот железяка, о которую больно я ударился, когда падал в траву!

Хватаюсь за ржавый штырь. А он, сука, не поддаётся!

Упираюсь изо всех сил. Раненую ногу будто кипятком обжигает. Но я таки выдёргиваю вросший в землю кусок оконной решётки – как раз в тот миг, когда чёрная тень падает сверху.

Хриплый вой!

Третий приземлился на торчащие вверх острия решётки. Ржавое железо проткнуло его насквозь и вышло из спины!

Я бросаюсь в сторону. А рука высшего мёртвой хваткой уже вцепилась в моё плечо. Отлетает вбок окровавленная решётка. Он наваливается сверху и тянется клыками к моей шее.

Низшая разновидность упырей – те, что пьют кровь…

Я бью его локтем – никакого эффекта.

Тяжело раненный, он – ещё силен. Сильнее меня! Наверное, недавно успел отнять чью-то жизнь…

Так же, как сейчас отнимет мою!

– МИТРИЧ! – хрипло ору из последних сил.

Тишина в ответ.

Их же было трое! Три замечательных старика… Неужели никто не выжил?!

Рядом грохочет автомат.

И хватка высшего вдруг слабеет.

Я отбрасываю его. Поворачиваю голову, переводя дух. И вижу мальчишку с «АКМом». Я его узнал – ещё недавно он висел на балконе. Сам отвязался? Молодец!

И наверное, пришёл со стороны дома – по той же узенькой перемычке, что и я. Трава там гуще, а аномалия – слабее…

Я тяжело поднимаюсь:

– Дай автомат!

Беру у мальчишки «АКМ» и добиваю высших. Я ничего не чувствую – словно стреляю в опасных зверей. Эти – даже хуже…

– Ни детей, ни стариков! – шепчу, до половины опустошая магазин.

Оглядываюсь на пацана. Тот кажется спокойным.

Довелось и раньше всякого насмотреться?

– Они были злые, – говорит мальчишка.

– Они вообще были не люди!

– Да, – кивает он. – Хотя… Это с какой точки зрения оценивать.

Я ошалело моргаю.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. И я вдруг понимаю, что он СЛИШКОМ БЫСТРО тут оказался. Вся моя схватка с упырями отняла меньше пяти минут. И за это время он успел отвязаться, спуститься по балконам, раздобыть автомат…

– А где второй? – хрипло спрашиваю.

– Там, в соседнем подъезде.

– И с ним… всё в порядке?

– Да, просто он очень испугался.

– А ты… ты не испугался?

Он бесхитростно на меня глядит. И чуть кивает:

– Было немного страшно.

– Понятно… – Автомат в моих руках кажется неподъёмно тяжёлым, словно из чугуна отлитым. Я всё ещё держу его стволом вниз. – Не знаешь, где остальные пропавшие дети?

– Думаю, их уже нет. – Он медленно отступает, не сводя с меня глаз.

Так же, спиной, уходит в аномалию.

Автомат в моих руках будто сам по себе обретает горизонтальное положение. Я едва удерживаю палец на спусковом крючке.

Мальчишка пятится к дому и качает головой:

– Не надо!

– Ты…

– Там, в школе, – ещё один. Ты успеешь его остановить!

Ещё один?

Я вздрагиваю.

Где-то поблизости – автоматная очередь.

Быстро оглядываюсь.

Когда поворачиваю голову – мальчишки уже нет. Наверное, прошёл через аномалию и растворился в воздухе…

Несколько секунд я стою будто вкопанный – пристально изучая тёмные глазницы домов, мёртвый пустырь. Вслушиваясь в скрип засохшего клёна – того, что в соседнем дворе.

Я словно жду какого-то подвоха…

Потом хватаю трофейное оружие. Выбираюсь из аномалии и бегу к школе.

Ещё автоматные очереди!

Там, внутри!

Неужели я опоздал?

Перемахиваю через ограду. И падаю, вжимаясь во вскопанные грядки.

Фонтанчики земли взлетают совсем рядом. Брызгают щепки и кора с ближайшего дерева.

Тут я соображаю, что забыл крикнуть пароль. И ору во всю глотку:

– СТАЛИНГРАД!

Автоматы затихают.

Я подхожу ближе. Меня впускают – через маленькую железную дверь.

В коридорчике сильно воняет порохом. Ещё – острый запах крови.

Тусклый свет подвешенного на крюке фонаря озаряет мрачные физиономии стариков, гильзы на полу. А чуть в стороне от двери валяется мужик лет тридцати с простреленной головой.

– Это кто? – спрашиваю я.

– Наш. Точнее, мы думали, что наш…

Они рассказывают. И всё становится ясно.

Тот, мёртвый, явился в группу Митрича ещё неделю назад. И казался обыкновенным. Вроде бы даже пароль знал – от Невидимой Армии. Привёз мешок крупы, говорил правильные слова…

А когда стала долетать пальба с пустыря – сразу занервничал. Убил охранника и пытался открыть дверь. Но в узком коридорчике было мало места для маневра. Двоих стариков он успел тяжело ранить, а его завалили.

Я киваю, слушая.

Значит, беднягу подвели нервы?

Да, высшие друг друга чувствуют. И когда там, на пустыре, я добил его товарищей – этот, здесь, чуть не спятил.

Поехала крыша у диверсанта…

Неудивительно.

Я прошу у одного из стариков флягу и жадно пью воду. Сердце уже не колотится бешено.

Одно мне неясно – почему проклятый мальчишка был так спокоен? Почему стрелял в своих?

Может, он из другого клана?

Или я слишком плохо знаю нелюдь?

И не желаю знать!

Да, он мне помог.

Но кто ведает, как бы этот сопляк повёл себя при ином раскладе…

До рассвета не так уж далеко.

Вместе с парой стариков я вернулся к месту схватки. Трупы высших нетронутые валялись посреди пустыря. Это только в старых фильмах они мгновенно рассыпаются в прах…

Жаль, что в жизни иначе.

Мы нашли Митрича и остальных. Дед Коля лежал за домом-ловушкой. Ещё два тела – на тех же позициях, что и перед началом боя.

И все – со следами упырьих зубов…

– Живой! – вдруг закричал старик, склонившийся над Митричем.

Рваные раны, сломанная рука…

Но упырь его не добил. Может, не успел. Или хотел сожрать потом – чтоб подкрепить силы перед атакой на школу?

Мы перевязали Митрича.

Я опять подошёл к трупам высших и тщательно их обыскал.

У того, который чуть меня не прикончил, нашлось удостоверение капитана ОКАМа. И членский билет партии «Высшая Россия».

Ну конечно… Как же иначе?

Трупы мы отволокли в подвал дома. А тела своих погибших перенесли ближе к школе и закопали на газоне. Кто-то прочёл молитву.

Вот и всё…

– Надо уводить детей, – сказал я Пахарю, хмурому тощему старику – после Митрича он остался за старшего.

– Прямо сейчас? Утра дождёмся…

– Нельзя ждать, – качнул я головой.

– Это опасно. В темноте напоремся на какую-то дрянь… Тут этого добра хватает!

– Я знаю. И я вас поведу!

Когда восток начал светлеть, мы вышли к лесу – кажется, раньше, до Сумерек, тут начинался Салтыковский лесопарк.

Мы шли на север полтора часа.

Успели набежать тучи, и заморосил дождик.

Старики выбрали место для лагеря.

– Ничего, – сказал Пахарь, накидывая брезентовый капюшон, – пару дней тут перекантуемся. Нам обещали – за пару дней детишек развезут подальше от Москвы… Тогда и мы налегке прогуляемся…

– Куда? – улыбнулся я.

– В тёплые края. Под чистое небо…

– Да, там хорошо, – поёжился я, надвигая кепку. – Там тепло…

– Пойдешь с нами? – спросил Митрич. Пока его несли на плащ-палатке, он успел очнуться. И сейчас смотрел на меня внимательным взглядом.

– Извините, – вздохнул я. – У меня свой путь.