Последствия старых ошибок. Том 2 - Кристиан Бэд Страница 35

Услышав о предательстве Радогаста, Кейси схватился за разрядник. Он был воспитан в среде торговцев, где с предателями разговор короткий. Но Игор сгрёб ксайского полукровку и держал, пока тот не остыл достаточно, чтобы уяснить, что разрядник «чёрный вашуг» оторвёт в случае чего вместе с рукой.

Угроза не была пустой — Игор оказался сильнее Энрихе, Радо и Кейси вместе взятых.

Тогда Кейси плюнул и выскочил полураздетым во двор, в снег. А Радо с тех пор попадается ему на глаза только в учебных комнатах.

Энрихе не держал зла на Радогаста. Но любые разговоры о происшедшем раздражали его, так как напоминали и о собственной глупости.

Однако выдержки ему было не занимать, и он изобразил улыбку при виде Игора и Кейси.

— Хайбора видел? Вылинял он уже? — спросил тайанец.

Как догадался?

— Видел, — осторожно ответил иннеркрайт. — Нажрался харпятины и спит возле туши. Вроде уже не линяет.

— С полуострова скоро пойдут мускусные быки, то-то будет ему праздник, — улыбнулся Игор. — Весна! — и добавил вдруг: — Мастер сказал, что возьмёт тебя в первый день весны. Как только солнце встанет над Майской башней.

Энрихе заозирался недоумевающее: что за странный календарь?

— Во-он, — Игор махнул рукой в сторону шпиля у западной стены Цитадели. — Когда солнце встанет точно над самым верхом — с того дня и считаем весну. Послезавтра по нашим расчетам. Не всегда она с оттепелью совпадает, но этот год — ласковый. Готовься, мысли очищай. Мастер может и спросить что-то о твоём внутреннем «я». Но раз он сказал — возьмёт, думаю, придираться не будет. Главное, чтобы ты был утром в присутственном зале, и всё будет хорошо.

«Ну-ну, как у Радогаста», — подумал Энрихе.

И вместо радости подступила тоска. А ведь он хотел поучиться у мастера Зверя, очень хотел. И губы его изогнулись в улыбке, идущей от ума — не от сердца.

Тэрра, Алдиваар — родовое поместье эрцогов Дома Нарьяграат

Больше всех от затянувшейся болезни Агескела пострадали медики. Оперируя его, они рисковали не только жизнью пациента, но и собственными головами.

Время, однако, лечит. И дурная желчь — тоже не может изливаться вечно.

Пострадавшие от приступа ярости сосуды были заменены на новые. И в один прекрасный день Агескел отправился в любимые подвалы в любимом одиночестве.

Пока младший брат хворал, безопасностью родового замка занимался старший. Он не доверял даже подобиям людей, и подвалы заполонили механизмы всех мастей и предназначений.

Агескел морщился, проходя обезображенными железом и пластиком коридорами.

Однако «разноцветные комнаты» брат не тронул, только запер синий подвал. Но Агескел и не любил его особенно. Его больше развлекали бордовый и красный.

В красном подвале аке уже хотел было вызвать наложницу, из тех новых, что недавно доставил алайский корабль.

Нетронутые, но уже достаточно психически обработанные девицы…

Аке развернул голограммы пленниц, чувствуя, как возбуждение начинает овладевать им.

Совсем еще юные. С каких-то забытых богом периферийных планет: глаза, побитые золотом мутаций, вытянутый костяк…

Сознание жертв было затуманено: зрачки словно подернуты пленкой, а на дне этих бездонных колодцев души бился смертельный ужас.

«Очень хорошо! Как там было в этой древней книге: 'Напои меня иссопом»?

— Тебе следовало сразу поговорить с этой разряженной обезьяной! — вырвал аке из полутранса голос брата.

Энсель вошёл, наряженный в парадный мундир. На лице — государственная гримаса.

Но Агескел и без того чувствовал — брат не в самом игривом настроении. Пришлось щёлкнуть пальцами, гася движущиеся по подвалу голограммы гибких тел.

Притащился слуга с вином. Эрцог схватил бокал, и капли выплеснулись на белую рубашку, проступив кровавыми пятнами.

— Ты слышал, что говорит Симелин?

Симелин Эргот был главой дома Зелёного камня. Камня равновесия сердца — Ильмариина. Зрелый, но безвольный, как червивое яблоко, сброшенное деревом раньше срока.

— Симелин полагает, по старости и недоумию, что связи были нарушены. Паутина стремится теперь к исходному натяжению…

— Я не об этом!

Ещё одно порывистое движение, и слуга едва успел подхватить бокал и выскочить вон.

— Вся эта ваша паутина — не более чем насилие над человеческим восприятием! Ты утонул в иллюзиях, Сейво! Реальные события сносят все твои построения, как дитя в песочнице разрушает замки! Ты оторвался от предметного мира и не видишь ничего под самым носом!

Агескел открыл было рот и… закрыл его. Этому не было аргументов.

Человек или чувствует паутину Изначального Закона, или не чувствует её. Что это сегодня с братом?

Энсель взмахнул рукой, и посреди комнаты повисло изображение Симелина Эргота, шлёпающее лягушачьими губами:

—… и мы вынуждены были заключить союз с имперской разведкой. Плодом его было уже то, что мы попытались воздействовать механически на окружение лендслера наземных войск юга Империи. Самым проблемным персонажем оказался генерал спецона Мерис, который имеет собственную сеть разведки и частей быстрого реагирования. Генерал — человек сугубо логический и предсказуемый, психологи легко вычисляют его возможные ходы, но он окружил себя спонтанными аниками и интуитами. В результате, коктейль их действий не просчитывается механически и недоступен изначальным техникам воздействия на паутину событий. Мерис отдаёт приказы, повинуясь логическому расчёту, а его подчинённые выполняют поставленные задачи, пользуясь интуитивным разумом. Среди них замечены обладающие возможностями моделировать и сращивать нити реальности. Самый опасный — некий «капитан Пайел», инициированный год назад в эйнитском храме Тёмной матери…

— Это ты слышал⁈ — взревел Энсель.

— Слышал, — пожал плечами аке, ощущая страшное, мертвящее спокойствие. — А ты как узнал? Это ведь ментограмма. Неужели старая жаба больше не может держать в тайне даже собственные мысли?

— Я узнал! — прошипел эрцог. — Я заплатил ему! Купил его мысли!

— Заплатил? — тихо спросил Агескел, более испуганный, чем удивленный.

— Да! А ты хотел, чтобы я зверел здесь в неведении⁈ Ты, глупец в паутинных тенётах! Смотри же!

Ещё один взмах руки и изображение сменилось. Теперь в комнате повисло голо молодого офицера в имперской форме.

Имперец был высок, широк в кости, белобрыс, и его вполне можно было спутать с одним из полукровок дома Ильмариина или Аметиста.

— В лицо смотри! Никого не напоминает тебе? Этот ублюдок стоит сейчас лагерем на Гране! А этот, — рядом повисло изображение мужчины в бело-синей форме Содружества, — ловит вашугов на Тайэ! Справа — имперский капитан Пайел, слева — выкидыш Локьё — Энрек Лоо! Смотри же!

Энсель выдохся и упал в кресло.

'Да, проблемочка, — подумал Агескел. — Вот оно значит, в чём тут собака порылась. Как же они похожи ментально, эти двое… Ну ничего. Теперь легко будет развести нити. Что ж, дети поиграли, но любая игра рано или поздно заканчивается. Вот, значит, почему целеполагание Аши было так тесно переплетено. Мальчики шутили со мною. Они оба будут хороши в сексе. Особенно вот этот, имперский, он помоложе.

Губы аке изогнулись в улыбке.

— Это так замечательно, брат, — сказал он, ощущая небывалый душевный подъем. И поле случайности, называемое для красоты паутиной, легло перед внутренним взором Агескела, словно знакомая дорога к желанной цели. — Это даже почти не потребует усилий. Какая нелепая, смешная игра… Надеюсь, ты разрешишь мне взять мальчиков себе? Такие милые, неиспорченные дети… — Как давно аке не испытывал такого сладострастного подъема и такой тёмной радости, затопившей его до самых пальцев.

— Боюсь, нечего будет брать, — усмехнулся Энсель, снисходительно выпятив губы. — К Гране я послал три боевых корабля из резерва. А по Тайэ, учитывая, что территория там далеко не нейтральная, пришлось опять заплатить рейдерам. Впрочем, они и сами очень желали…

— Что? — Агескел ощутил, как под языком разливается немота. — Что ты сделал?

— Я приказал капитанам трёх кораблей из резерва эскадры Содружества выйти из зоны Метью в непосредственной близости от Граны и стереть с планеты имперскую военную базу. У Локьё будут маленькие неприятности, — хихикнул Энсель, не замечая самой смерти в голосе брата.

Глаза Агескела остекленели. Перед его внутренним взором развернулись последствия механических, не выверенных событий, ломающих создаваемую годами вязь.

— Кто сказал тебе, что так можно, братик? — спросил он едва слышно. Братиком он называл Энселя, когда тому было лет пять.

Энсель был таким подающим