Анатолий Дроздов - Самец причесанный Страница 35

— Я дала ей твое семя, — призналась Виталия. — Она приставала, а я не хотела драться. Семя принялось.

— То-то ее избрали! — хмыкнул Игрр. — Вот ведь как. Ничего не делал, даже не прикоснулся — и отец! Даже не спросили. Может, и с тобой так?

Виталия толкнула его в бок. Игрр заохал.

— Не обращай внимания! — сказала Виталия. — Притворяется! Он это умеет. На самом деле ему нравится, когда я его бью.

Игрр закашлялся, но ничего не сказал.

— Ладно! — сказала Виталия. — Хватит мучить девочку. Скажи!

— Лучше ты, — возразил Игрр. — Такое предложение делает жена.

— Сани, — повернулась ко мне госпожа. — Подойди!

Я бросила весло — куда оно денется, привязанное! — и на четвереньках подползла к ней. Наша лодка прочная, но сильно раскачивается. Упадешь за борт — и все, плаваю я плохо. Виталия присела и обняла меня. От неожиданности я застыла. Она отстранилась и погладила меня по щеке.

— Ты очень хорошая, Сани. Умная, смелая и заботливая. Мы благодарны за все, что ты для нас сделала. Поэтому решили просить тебя ехать с нами. Мы будем жить в Роме, ты будешь вести наш дом и присматривать за детьми. Ты любишь их?

— Да, госпожа! — сказала я. — Очень. У них такие милые хвостики!

— Мы будем тебе платить — больше, чем Анфия.

— Не нужно! — возразила я. — Сама заработаю. Я умею. Вам ведь нужно купить дом.

— На дом я соберу на полгода! — махнул рукой Игрр. — В Роме я зарабатывал десять золотых в день. Если постараться — можно и пятнадцать.

Я онемела. Пятнадцать золотых в день! У моей хозяйки выходит куда меньше. А ведь она — самая богатая в Малакке.

— Ни ты, ни твои дети не будут нуждаться, — продолжил Игрр. — Они станут расти вместе с нашими. Получат одинаковое образование, смогут хорошо устроиться. По законам Ромы они станут треспартами.

— Господин!

Я попыталась лизнуть его руку, но он не позволил.

— Согласна?

Я закивала, не в силах сказать.

— Договорились!

Он легко подтолкнул меня к корме. Я отползла и взялась за руль.

— Когда у тебя Дни? — спросила Виталия.

— Скоро, госпожа!

— Тогда пользуйся! — кивнула она. — Мне с мужем больше нельзя — могут случиться роды. Здесь, — она указала на лодку, — это нежелательно. Нужно дотерпеть до Ромы. Или хотя бы до встречи с когортой.

— Ты не станешь ревновать, госпожа?

— Нет! — сказала она. — Если только Игрр не вздумает на тебе жениться.

Господин засмеялся.

— После Дней к мужу не подходи! Узнаю — зарежу! Не тебя — его!

Она указала на Игрра. Тот сделал испуганный вид и обнял жену. Они легли на дно лодки и о чем-то зашептались. Я не прислушивалась. Счастье переполняло меня. Как хорошо, что госпожа Анфия отправила меня с Игрром! Она онемеет, когда узнает новость. Все кварты Малакки умрут от зависти! Да что кварты… Треспарты обзавидуются! Господин не пожалеет, что выбрал меня! Клянусь! Как хорошо все вышло! Самое опасное позади. Мы приплывем к лагерю, и беды кончатся.

Я не думала тогда, что радуюсь рано…

Глава 10

Игрр, победитель сарм. Пострадавший

На второй день плавания воспалилась моя рана. Ногу задергало, а к полудню меня затрясло в ознобе. Я велел причалить к берегу, где стащил штаны и размотал повязку. Зрелище оптимизма не добавило. Края раны опухли, приобрели багрово-синюшный цвет, а прикосновение к ним пронзало болью. Классический мышечный абсцесс с «радостной» перспективой сепсиса…

В Балгасе я вытащил из бедра обломок стрелы и прижег рану уксусом. Она не вызвала опасений. Стрела, пронзив двуглавую мышцу, не зацепила бедренную артерию. Будь наконечник листовидным, это непременно бы случилось. Я забинтовал ногу и занялся ранеными, собой планировал позже. Но тут Сани принесла горный воск. Я знал, как он замечательно исцеляет раны, и решил не заморачиваться — пройдет! А вот хрен на ны! Не подействовало…

В прибрежном кустарнике я вырезал и очистил от коры две палочки, простерилизовал их над пламенем костра, затем приготовил и прокипятил в котелке несколько кусочков ткани, нарубленных из запасной набедренной повязки. Не бог весть какие салфетки, но других не предвидится. Влив в себя чашу вина, я подержал над огнем лезвие кинжала и подозвал Сани.

— Разрежешь с наружной стороны, — я показал как, прочертив кончиком кинжала на коже полоску. — А затем обертывай тканью, смоченной в уксусе, конец палочки и прочищай им рану на всю глубину. Делай это, пока не скажу, что хватит.

— Вам будет больно, господин! — испугалась кварта.

В ответ я только вздохнул: конечно, больно! В клинике я бы сделал новокаиновую блокаду, ввел в рану катетер и промыл ее хотя бы древним фурацилином. Только где здесь фурацилин взять? Не говоря про катетеры, скальпели, зонды…

— Я потерплю! — пообещал я. Лучше уж больно, чем в могилке на берегу. У нас, кстати, и лопаты нет. Чем выкопать?

В подтверждение своих слов я вскрыл кончиком кинжала абсцесс с внутренней стороны бедра. Сделал это довольно быстро, при этом всего два раза выматерившись. Из раны хлынул перемешанный с кровью гной. Я лег на спину и согнул раненую ногу в колене — так легче контролировать процесс. Входное отверстие с наружной стороны бедра мне недоступно, а чистку раны лучше поручить постороннему. У самого духу не хватит.

Сани схватила кинжал и присела сбоку. У-у-у! Твою мать!

— Вам больно, господин!

— Да! — рявкнул я. — Мне больно! Дальше будет еще хуже. Но если ты станешь спрашивать, вместо того, чтобы чистить рану, я брошу тебя в реку и не стану вытаскивать. Давай!

Сани закусила губу и склонилась над ногой. У-у-у! Мать твою через колесо! Сверху и снизу! Вдоль и поперек! По диагонали и вприсядку! Да что же это такое?!

С внутренней стороны бедра из раны выскочил кончик зонда с салфеткой, перепачканной кровью и гноем. Гноя было больше. Я уцепил салфетку ногтями, сорвал и отбросил в сторону.

— Еще раз!.. Твою мать!..

Ругаться, конечно, нехорошо. Но вам когда-нибудь мазали ранку йодом? Помните ощущения? А теперь представьте, что у вас не мелкая ссадина, а огромная раневая поверхность. И вот на это на живое мясо с оголенными нервами льют йод, в нашем случае — уксус. Да еще с нажимом, а рана к тому же воспалена… Представили? Так что не упрекайте меня. Без мата в клиниках и сейчас не обходится.

…Сани постаралась на славу. К концу операции я плавал в собственном поту, охрип от воплей и стер до корней зубы — так, по крайней мере, мне казалось. Одеяло, на котором я лежал, пропиталось кровью. Но главное было сделано: рана прочищена. Трясущимися руками я обмыл ногу кипяченой водой и забинтовал рану. Сани сунулась было с горным воском, но я рявкнул так, что кварту ветром сдуло. Она исчезла и где-то затаилась — надолго. Кашу пришлось варить жене. Естественно, та пригорела и вдобавок оказалась полусырой. Я заставил себя проглотить несколько ложек и повалился на одеяло. Боль в ноге пульсировала, меня бил озноб и одолевала слабость. Виталия присела рядом и положила мою голову себе на колени. От этой ласки мне полегчало.