Роман Злотников - Леннар. Книга Бездн Страница 35

И тотчас же перед ним на подносе появилось целебное снадобье в теплом сосуде, согретом ладонями лучшего храмового врача; Омм-Моолнар потянул лекарство — глоток и другой — и закончил более выдержанно:

— Все это слова, отец мой, слова. Нужно действенное средство. Действенное! Если бы вы видели этих Обращенных, как они именуют себя, в бою!.. Добрую треть их составляют проклятые собаки наку, эти кровожадные дикари, которые готовы жрать собственных детей, чтобы выжить!.. А что ты скажешь о беллонских тунах, этих демонах на бойцовых кабанах, которые страшнее, чем самые тяжеловооруженные всадники наших регулярных армий?… Конечно, те, кто еще не добился посвящения в Обращенные и не прошел выучки, те послабее. Но опять же — наку и беллонцы! А вы говорите — символ! Даже наши трусливые арламдорские крестьяне начинают шептаться, что Храм вовсе не так непобедим, как это считалось еще недавно! Клянусь пресветлым!.. Еще немного, и над нами будут смеяться так же, как недавно трепетали! СИМВОЛ!.. Разброд, шатание и смута пошли в народ! Есть и закоренелые еретики, которые только ждут случая, чтобы переметнуться к Леннару, и такие есть даже в ополчении! Да и… — Старший Ревнитель Моолнар облизнул губы и, существенно сбавив тон, добавил с опущенным взором: — Да и среди братьев ордена Ревнителей, быть может, есть… Проклятие! Эти обращенные… народ! Да иногда мне кажется, что, встань перед ними сам пресветлый Ааааму во всей силе его и славе, они и тогда бы не отступили от кривой дорожки, указанной этим выкидышем Илдызовых тварей, этим проклятым скотом Леннаром!..

И тут на толстых губах Омм-Гаара проступило нечто вроде ухмылки, сардонической и одновременно самодовольной, редко разнообразящей маловыразительные, словно в кипятке вываренные черты лица владыки. Он расправил грудь так, что разгладились даже складки просторного одеяния, способного накрыть собой копну сена. Он воздел кверху палец и изрек торжественно:

— Вот именно! Сам Пресветлый, конечно, не затруднит себя тем, чтобы явиться под наши стяги, но… Братия! Мы достаточно лицемерим, говоря двоедушно или лживо о своей вере в Ааааму!

Легкий ропот пробежал в гуще собравшихся в зале Молчания, но никто не вымолвил и слова, потому что на то зал и носил такое название, что говорить тут мог только Стерегущий Скверну либо кто-то по его прямому повелению или знаку.

— Многие ли чтут Благолепие, за неисполнение за конов которого мы сурово караем? Я говорю так от крыто потому, что наступил час, который решит судьбы и Храма, и всех врученных ему душ. Всем вам ведомо, что Имя Ааааму главенствует в законе Благолепия. Но прекрасно известно, что в народе куда больше молятся другому символу веры. Чернь думает, что у Ааааму и без того много дел, чтобы прислушиваться к мольбам простолюдинов и тем более посылать в ответ свои милости. И потому куда более крепко и искренне они вверяют свои помыслы другому. Точнее — другой. Изображение ее есть в каждой простой семье, и даже многие из знати хранят изображение Пресветлой, хотя Храм строго воспрещает творить лики богов иначе, чем по собственному повелению.

— Он говорит о спутнице Ааааму, составляющей с ним Святую Чету… о милостивой Аллианн, — скользнуло чье-то слово, нарушая запрет зала Молчания.

— Да!!! — прогремел Гаар, выпрямляясь во весь свой немалый рост, и его глаза сверкнули вдохновенно и мрачно. Кто-то уронил на пол храмовый кинжал, но звук пролился тускло, невнятно и тотчас же утонул в наступившей вслед за рыком Стерегущего Скверну тишине. — Да, именно! О премилостивейшей владычице Аллианн, которой возносят молитвы четверо из пяти любых жителей Арламдора, за исключением разве что самых черных мерзавцев! Да и те, если говорить начистоту…

— Но, владыка… — начал было старший Толкователь Марлбоос, который заступил на этот пост с тех самых пор, как загадочно исчез брат Караал, однако на этот раз Стерегущий Скверну не стал терпеть нарушений храмовых предписаний, касающихся зала Молчания:

— Слово у меня, брат Марлбоос, и я передам его только тогда, когда найду возможным! Так вот. У меня ЕСТЬ СРЕДСТВО утихомирить бунт. У меня есть время зажать их вот в этот кулак, а тех, кто не примет моего СИМВОЛА ИСТИНЫ, будет уничтожен собственными же соратниками… по разобщению, как то часто случается среди мятежников! Говори, брат Марлбоос!

— Пресветлый владыка Омм-Гаар, — заговорил старший Толкователь и, выдав несколько пышных ритуальных оборотов и несколько ссылок на те или иные источники Благолепия, продолжил: — Я не ставлю под сомнения ни твои слова, ни тем более мудрость, коей они продиктованы. Но нам хотелось бы знать, как связана между собой вера во владычицу Аллианн и моления, возносимые к ее рукотворным образам, — и то грозное средство, с помощью которого ты хочешь унять разбушевавшиеся полчища мятежников. Я не сумел найти такого средства, хотя бился над этим долгое время и слушал голоса богов…

— Слушал он, — негромко пробормотал старший Ревнитель Моолнар, — выпьет, поди, вина из подвалов, вот и слушает шум в голове… А то и хватит щепотки головоломного порошка из Верхних земель, которое делают черные шаманы.

Гаар поднял руку, и все направили взоры на него. Стерегущий Скверну не спешил говорить. На его массивном лице проступили красные пятна, он дышал глубоко и сильно, словно готовился нырнуть в воду и находиться под ней достаточно долгое время. Толстая кожная складка, вдруг напомнившая внимательно глядящему на него Ревнителю Моолнару хищного удава, глубоко пролегла на переносице. Стерегущий Скверну заговорил:

— Есть такое средство. Я сказал вам о Святой Чете и Аллианн, которую горячо чтят простолюдины, — чтят так, что даже не боятся гнева Храма. Мы дадим им владычицу Аллианн. Мы покажем, что за нами все силы истины, и даже сама светлая богиня отомкнет уста, чтобы сказать ИМ это! И тогда их нечестивая ярость истает и скатится, как тают снега на отрогах гор у Предела мира. — (Все замерли, желая продолжения; Моолнар замер и смахнул со лба вдруг скатившуюся струйку пота.) — Нам стоит только пожелать. Потому что средство, решающее и ПОСЛЕДНЕЕ, к которому я никогда не прибегнул бы, не будь на то особой надобности, — лежит тут. — Он вдруг с силой ударил ногой в плиты напольного покрытия, ударил раз и другой, даже багровея от этого редкого для себя усилия. — Тут, тут, у нас под ногами, и нам стоит только пожелать, чтобы отомкнуть ИСТОЧНИК ЭТОЙ СИЛЫ! Конечно же все помнят, что в самом сердце нашего Храма, в священном подземелье, куда не осмеливается ступить нога непосвященного, есть грот. Грот Святой Четы, под таким именем знаем мы его и знали десятки тех, кто был перед нами в этом Храме еще в старые, древние времена.

Вскочил старый жрец Груулл, самый старый из всех трехсот высших жрецов Храма, и, тряся длинными седыми волосами, закричал высоким, почти писклявым птичьим голосом:

— О чем ты говоришь, о Стерегущий?! Если о том, ЧТО я подумал, то лучше бы мой старый слух навсегда замкнулся для звуков мира!

— Довольно!

Тряся головой, престарелый жрец опустился на свое место, но его нижняя челюсть непрестанно двигалась вверх-вниз, выпуская какие-то слова, брызжущие сомнением и старческой слюной.

— Довольно, — повторил Омм-Гаар, — я знаю, что говорю, и на мне лежит вся полнота ответственности. Говорю вам, нет иного пути: наши армии разбиты, в народе пышным цветом цветет смута, многие из верных слуг Храма пропадают без вести, чтобы потом — не всем! — быть найденными где-нибудь в канаве за городом, с перерезанным горлом… либо в зловонных катакомбах под городом, с лицом, объеденным то ли крысами, то ли самими демонами! А не напомнить ли вам о том, как в одну прекрасную ночь по мановению руки Леннара были вырезаны несколько десятков высокопоставленных жрецов, наших братьев самых последних степеней посвящения, непримиримых борцов против Новой Скверны! Я уж не говорю о том, что мы не можем себя чувствовать в безопасности даже в собственной опочивальне! На жрецов идет охота, настоящая охота, и они не успокоятся, пока не вырежут всех нас! Брат Моолнар подтвердит мои слова. Ревнители, наши прославленные воины Храма, уничтожены на две четверти. Приходится набирать ополчение из полуграмотных мужиков и свежеиспеченных дружин, согнанных, как стадо на убой, продажными эрмами, которые только по недоразумению носят дворянское звание! Эрмы ганахидские и арламдорские… о, разве они, верны Храму, верны вообще кому-либо? Они точно так же служили бы Энтолинере, если бы она сумела заплатить больше! Эрмы, все эти Первые и Вторые Воители… дезертиры, продажное стадо! Они колеблются, они разбегаются! Я не знаю, каким образом мы до сих пор умудряемся удерживать столицу государства! Удивляюсь, как земля еще не горит у нас под ногами! Ведь Леннар вездесущ… его проклятые Обращенные повсюду, они уже навели мосты между Верхними и Нижними землями, они уже привлекли на свою сторону бесстрашных беллонских аэргов и этих бешеных наку, болотных дикарей! Наше положение чудовищно! Сам Сын Неба колеблется и держит в Горне, столице Ганахиды, целую армию отборных и надежнейших братьев из ордена Ревнителей, не решаясь бросить их в бой. Он опасается, он не дает резерва!.. Но предстоятель Храма сделал лучшее: не нужно резерва, пусть ганахидские Ревнители стоят в Горне и обеспечивают безопасность Подателя веры! Он сделал лучшее: он благословил меня на то, о чем я сейчас вам говорю!!! И не смейте прекословить! Ведь я… я предлагаю вам СРЕДСТВО, благодаря которому нам станут верны не только те, кто сейчас воюет на нашей стороне, нет!.. Даже те люди, которые околдованы лживыми россказнями Леннара и его сообщников, преклонят головы и возвратятся под сень Благолепия силой истины, явленной им!