Владимир Зырянцев - Вернуться из Готана Страница 36

— Я слышал, что вам стало плохо, вас поместили здесь, и пришел… — начал он и замялся.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответил я, полагая, что речь идет о выражении сочувствия.

— Надеюсь, вам уже лучше? — продолжал готанец. — У меня к вам один вопрос, но если вам нездоровится…

— Нет-нет, все в порядке, спрашивайте, — ответил я, недоумевая, что за вопрос ко мне может быть у представителя министра безопасности.

— Видите ли, там, на семинаре, вы лишь приблизительно обозначили место, где наблюдали необычные явления. А мне нужны точные координаты. И желательно еще описание, как лучше добраться. Это необходимо, чтобы организовать доставку продуктов для временного лагеря, а также его охрану. Если вы помните, господин Видович поручил мне это сделать.

— Да, конечно! — ответил я. — Конечно, я покажу. Только на чем? Карта в лаборатории…

— У меня есть с собой, — заявил готанец. — Вот, пожалуйста, и карта, и фломастер.

Я сел на постели, Дрнди подал мне планшет с картой, и я нанес на нее «зону обморока» и объяснил, как лучше добраться.

— Весьма вам признателен, — произнес представитель правительства и ретировался.

После его ухода желание покинуть комнату математика во мне укрепилось. Тут работа идет, люди собираются лагерь оборудовать — выходит, готовы обойтись без меня? Нет уж, извините, я тоже хочу участвовать. И если я смог сесть, то уж наверняка смогу и встать.

Однако первая попытка подняться на ноги привела к сильному головокружению и бешеному сердцебиению, так что я, хватая ртом воздух, вынужден был вернуться в сидячее положение. В нем меня и застал хозяин комнаты.

— О, вы уже сидите! — воскликнул он, войдя. — Это хорошо. Профессор собирает нас на совещание, сейчас Маршо всех обзванивает. Если вы чувствуете себя сносно, лучше вам тоже прийти.

— Конечно, приду, — сказал я. — Но почему так срочно? Это связано с созданием нового лагеря?

— Боюсь, о новом лагере придется забыть, — покачал головой математик. — Ситуация изменилась. Я тут собираюсь сделать небольшое сообщение. Я, собственно, зашел, чтобы забрать…

Он шагнул к столу и взял лежавшую там папку.

— Да, небольшое сообщение. После него наше пребывание здесь предстанет в новом свете. Так вы идете? Вам помочь?

— Нет, я сам, — ответил я как можно тверже. Не хватало еще, чтобы Латинк, выглядевший явно слабее, мне помогал.

Держась за спинку кровати, я поднялся. Голова еще кружилась, но идти я, пожалуй, мог. Вот только вдохнуть бы еще пару раз. Латинк нетерпеливо переминался у двери. Чтобы немного выиграть время, перед тем как оторваться от кровати, я сказал:

— Я на этих портретах, к своему стыду, никого не узнал. Это ведь математики, верно?

— Да, есть математики, — подтвердил Латинк. — Вон тот, в правом углу, Пуанкаре.

— А этот, в камзоле, не Лейбниц случайно?

— Нет. Случайно это Игнатий Лойола.

— Вот как? Вы что же, член ордена?

— Нет. Просто уважаю людей, преданных идее. Так вы идете?

— Да, иду, — ответил я и шагнул к двери.

Глава 17

График Латинка

Это собрание отличалось от всех предыдущих. Не было слышно ни шуток, ни смеха — в помещении штаба царила тягостная тишина. Видович появился в сопровождении Прелога. Несколько минут они о чем-то препирались шепотом, потом профессор резко махнул рукой, видимо кладя конец спору, и сел на свое место возле кафедры.

— Уважаемые коллеги! — заговорил он, по своей всегдашней манере глядя куда-то в угол. — Наша встреча в неурочное время связана с событиями, произошедшими в течение сегодняшнего дня. Они существенно меняют ситуацию и ставят под вопрос не только устройство нового лагеря, но и продолжение всей нашей работы. Я имею в виду прежде всего внезапное расстройство здоровья, поразившее большинство участников. Тяжелее всего это отразилось на Прунцле и Химмельсберге — как видите, их нет. Помощь врача потребовалась также Эрландеру, Чернецки, Латинку… ну я тоже на время вышел из строя. Заболел также повар Фраскатти и двое сотрудников охраны. Я уже вызвал вертолет, чтобы вывезти в город Химмельсберга и Фраскатти; доктор Прелог считает, что у них положение наиболее тяжелое. Однако встает вопрос: только ли они нуждаются в эвакуации?

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Маршо.

— Мы не знаем, что вызвало такое внезапное синхронное расстройство жизнедеятельности у большой группы людей. Коллеги Прунцль и Латинк убеждены, что причиной является усиление электромагнитных колебаний, которое отмечается в течение последних суток. Хотя лично мне, когда я познакомился с полученными данными, показалось, что увеличение значений не такое сильное, чтобы вызвать общий коллапс. Но в этом вопросе, как вы сами понимаете, лучше проявить излишнюю осторожность, чем неосмотрительный оптимизм. Если колебания будут усиливаться и дальше, то в ближайшие дни могут заболеть и те участники экспедиции, кто пока держится на ногах, и тогда никакая деятельность будет невозможна. Причем для некоторых речь может идти о смертельном исходе. В таком случае надо принимать решение об общей эвакуации, и вопрос только в том, когда это делать — завтра или, может, послезавтра? Впрочем, коллега Латинк не даст нам бродить в потемках. Насколько мне известно, он готов выступить с сообщением, которое позволит ответить на эти вопросы.

— Да, я хотел изложить некоторые соображения, — сказал математик. — Однако мне понадобится доска.

Видович выкатил стоявшую у боковой стены доску; Латинк вышел вперед. Выглядел он неважно; хотя кондиционер исправно работал, на его бледном лице блестели капли пота.

— С того момента как было установлено, что геомагнитное поле в этом районе совершает колебания, отличные по величине и характеру от известного «дыхания Земли», — Латинк говорил так тихо, что многие наклонились вперед, прислушиваясь, — мы, как математики, так и физики, пытались выявить в них закономерность. Сегодня мне, кажется, это удалось. Правда, уравнение получилось довольно сложным. Выглядит это следующим образом…

Он повернулся к доске. Ось абсцисс, послушная его руке, казалось, готова была протянуться через всю комнату. Вдоль нее возникала причудливая кривая, напоминавшая горную цепь. Я бы сказал, что она походила также на кривую, возникающую на экране кардиографа в момент спазма, но эта была сложнее.

— Такова картина колебаний, полученная в результате наблюдений, проводившихся до вчерашнего дня, — сообщил докладчик. — Перейдем к уравнению.

Я отметил, что теперь он уже не казался вялым и подавленным, его голос постепенно окреп; как видно, возле доски он чувствовал себя лучше. Я подумал, что все мы такие, мел и кафедра оказывают на нас стимулирующее воздействие, подобное наркотическому, и нашим докторам стоит это учесть.

Формулы заняли вначале левую часть доски, затем перебрались на свободное место вверху. Время от времени Латинк делал пояснения, видимо понятные части аудитории, но мне они ни о чем не говорили. Когда места на доске уже не осталось, математик повернулся к аудитории.

— Как видите, предложенное уравнение неплохо описывает наблюдаемые явления, — заявил он. — Теперь мы можем, пользуясь им, представить дальнейшее развитие процесса. Однако мне потребуется…

Второй доски не нашлось. Тогда Видович укрепил на стойке лист ватмана и вручил математику фломастер. Двумя широкими взмахами Латинк обозначил оси и нанес кривую, берущую начало возле оси ординат.

— Это данные последнего замера, сделанного два часа назад, — пояснил он. — Теперь, если величина переменной правильно описывается предложенным уравнением, получается следующая картина.

Повинуясь движению фломастера, кривая устремилась вверх — вначале плавно, затем резко; образовав нечто вроде горного пика, она пошла вниз, создав небольшое плоскогорье, и снова вверх. Затем она плавно заскользила к оси абсцисс, пересекла ее и образовала новую горку, зеркально повторявшую первую.

— Таким образом, получается, что в течение сегодняшнего вечера, начиная часов с восьми, колебания должны резко усилиться, — заключил докладчик. — Примерно в полночь произойдет скачок, показатели достигнут наибольших значений. Затем стабилизация на весьма высоком уровне — и новый скачок, который займет весь завтрашний день и ночь. А затем последует ослабление до нулевой отметки.

Он протянул фломастер Видовичу, показывая, что закончил.

— Скажите, — спросил профессор, — а в этом пике, который вы ожидаете в полночь, насколько напряжение поля будет выше теперешнего значения?

— Если расчеты верны, то на сто семьдесят — двести процентов.

— Это означает для половины присутствующих неминуемую смерть, — заявил Прелог.

— Да и остальным не поздоровится, — заметил Видович. — Спасибо, коллега. Думаю, теперь, после сообщения коллеги Латинка, сомнений больше нет: лагерь необходимо эвакуировать. Только как это сделать? Я заказал лишь один вертолет для вывоза двух человек. Он должен быть здесь через час. Господин Дрнди, вы можете сказать, сколько человек способна принять на борт эта машина?