Александр Мазин - Утро Судного Дня Страница 36

Грива привстал, огляделся — и моментально обнаружил стадо пасущихся зебр. Поймать одну из них… Нет, это чистая фантастика. Во-первых, не подпустит, во-вторых, даже если оседлаешь — это будет еще то родео. Артём считал себя неплохим наездником, но зебра — не домашняя лошадь. Не факт, что ее вообще можно объездить. Тем более — без упряжи, без седла… Хотя попробовать можно. Правда, сначала ее надо поймать… И на все про все у него около часа.

Изготовить боло оказалось достаточно простым делом: связать ремни, отыскать подходящие камни, закрепить их на «хвостах» — и инструмент готов. Но как подобраться к табуну хотя бы метров на тридцать?

Артём решил действовать нагло. Двинулся к табуну не прячась, во весь рост, вдобавок раскручивая над собой боло.

Сработало. Зебры — животные любопытные. К тому же Грива приближался с подветренной стороны.

Первым, естественно, отреагировал вожак. Порысил навстречу.

Грива остановился. Вожак — тоже. Некоторое время они разглядывали друг друга. Камни с гудением рассекали воздух. Вожак всхрапнул, ударил копытом… И вернулся к табуну. Какое-то время Грива опасался, что сейчас он уведет своих, но вожак спокойно принялся за травку. Непонятное существо было признано условно безопасным. Двуногий без копья.

А Грива двинулся дальше. Он не спешил. Периодически останавливался. Бросать боло он не мастер. Гаучо из него еще тот. Так что дистанцию надо свести к минимуму. Но так, чтобы не спугнуть. Если зебры бросятся наутек, их не догнать. Однако они ведь любопытные твари. Если подождать, какая-нибудь наверняка…

Точно, и нескольких минут не прошло, как группа любопытных кобылок подтянулась поближе.

Вожак их перемещение зафиксировал, но мер не принял.

Вот и славненько. А то уже рука устала…

Артём наметил кобылку покрупнее, выждал, когда дистанция сократилась метров до двадцати, и метнул свой снаряд.

По цели он промахнулся. Камни лишь задели бок мишени. Животные мгновенно бросились наутек… Как так вышло, что одна из кобылок запуталась в ремнях, Грива и сам не понял. Но когда увидел, что зебра грохнулась на землю, стремглав бросился к добыче…

А с другой стороны к кобылке уже мчался жеребец.

Вожак был дальше, зато бегал намного быстрее, потому рядом с бьющейся на земле и пытающейся встать кобылкой они оказались почти одновременно.

Грива испустил самый страшный вопль, на который был способен, и метнул топор в оскаленную морду жеребца. Попал, ясное дело, не острием, а деревяшкой, но жеребец тем не менее притормозил. И похоже, усомнился в своем желании немедленно втоптать обидчика в землю.

Грива испустил еще один вопль. Кобылка тоже жалобно заржала. Жеребец поглядел на Гриву, потом на кобылку… Колебался он недолго. Инстинкт подсказывал: раз подружка не может встать, значит, дела ее плохи.

Красивый поворот — и гордый зебр галопом полетел к своим. Мгновение — и весь табун снялся и поскакал прочь.

Грива выиграл первый тайм.

Выграть второй оказалось сложнее. Проклятая скотина отбивалась изо всех сил и чуть не откусила Артёму пальцы.

И все же в конце концов ему удалось спутать ее основательнее и нацепить на ее шею что-то вроде импровизированной упряжи. И соорудить из ремней некое подобие стремян.

Осталось самое сложное — объездить. Причем быстро.

Гриве повезло. Зебра не стала кататься по земле. Хотя пляску устроила такую, что, если бы не петли-стремена, Артём уже давно валялся бы на земле. Но Грива не посрамил честь русского дворянства. Выдержал целую минуту неистового родео. И вот кобылка, храпя от ужаса, стрелой, не разбирая дороги, уже скачет по саванне, унося на своей потной спине представителя высшей цивилизации.

Километров двадцать они отмахали за полчаса.

Потом зебра утомилась и сбавила шаг. Еще через полчаса Грива пожалел ее и себя (галопом без седла — никогда не пробовали?) и спешился. Кобылка так устала, что даже не пыталась его лягнуть или укусить. Пыхтела, раздувая бока, глядела мутным глазом на своего мучителя…

Грива спутал зебре передние ноги, привязал ее к акации, спустился к реке. Напился, смыл грязь и едкий зебрячий пот.

Когда он вернулся к полосатой красавице, то обнаружил, что пришел очень вовремя. Зеброй заинтересовалась гиена.

Увидев человека, тварь смылась. А зебра в благодарность едва не откусила Гриве палец. Отдышалась, ласточка.

Артём порадовался, что стреножил зебру, когда та была в худшей форме.

Целый час понадобился на то, чтобы внушить лошадке почтение к человеку. Наконец она более или менее подчинилась. Или, что куда вероятнее, намерение Гривы напоить кобылку совпало с ее собственным желанием.

Утолив жажду, зверушка опять впала в ярость, и Артём решил, что силы ее восстановлены.

Полторы минуты родео — и они двинулись дальше.

До вечера Грива преодолел еще полсотни километров, совсем загнал свою лошадку и добрался до зарослей кустарника, пробраться через которые верхом не было никакой возможности. Так что зебра получила свободу. А Грива выиграл один день. Большего не требовалось. До поселка соплеменников Буйвола оставался один переход.

Поселок был пуст. Явные следы поспешного бегства. И — ни одного живого человека. Зато трое мертвых. Два старика и старуха. Убиты. В хижинах. Причем одинаково — у каждого пробит висок. Трупы объедены, но — мелочью. Падальщики покрупнее в поселок заходить еще не рисковали, следовательно, жители покинули его не так давно. Почему они ушли? Загадка…

Ночь Грива провел под крышей. Утром двинулся дальше. К своим.

Одно хорошо: погоня отстала. Вероятно, своей скачкой на зебре Артём сбил их со следа.

К сожалению, повторить опыт не получилось. Дважды Гриве удавалось изловить кобылку, но на этом этапе все и заканчивалось. Один раз Гриву отогнали от добычи злобные жеребцы, второй раз — львиный прайд. Но это было уже за пределами территории соплеменников Буйвола. Там у Артёма проблем с хищниками не было. Львы и гиены держались от человека подальше. Правда, только днем. Ночью почтение четвероногих охотников к двуногому существенно снижалось. Причем очень быстро выяснилось, что никакого страха перед огнем они не испытывают.

Конечно, если сунуть горящую ветку львице в морду, она шарахнется, но сам костер, скорее, привлекал внимание, чем отпугивал. Так что от ночевок на земле пришлось отказаться. Теперь Грива спал на деревьях, фиксируясь ремнями и привязывая к руке оружие. Такая предусмотрительность спасла ему жизнь, когда в одну из ночей на его дерево забрался леопард, а порядком измотанный Артём проснулся, когда хищник уже обнюхивал его, выбирая кусочек поаппетитнее. К счастью, зверь оказался не из самых храбрых, и, когда Артём кольнул его копьем в бок, леопард перепугался и удрал. А мог бы и сожрать.

Словом, путь через саванну в одиночестве оказался достаточно суровым. Опасным и голодным. Но всякое приключение когда-нибудь кончается, и однажды вечером Грива узнал знакомые места. И воспрял духом. Ненадолго. Потому что почти сразу же наткнулся на человеческие следы. Чужие следы.

Глава двадцать восьмая

Людоеды в эдеме

Их было всего семеро. Пятеро взрослых и два малыша. Не помогли им их сверхъестественные умения. И невероятная физическая сила тоже их не спасла. Но жизни свои они продали дорого. Трупы тех, кого они убили, чудовищными плодами украшали ветви Красных Деревьев. Тут были и уже знакомые мне каннибалы с раскрашенными рожами, и другие, тоже черные, но другой породы. Развесили мертвецов их соплеменники. Победители. На радость грифам. Произошло это примерно сутки тому назад. А сама битва произошла вчера. Ранним утром. Или еще в сумерках. Побежденных оставили там, где они приняли смерть. Зверье тела не тронуло. Хищники уже привыкли обходить неандертальское стойбище.

Почему они, чуявшие чужого за километры, не ушли, а приняли смерть? Отказало телепатическое чутье? Или они решили, что справятся?

Я подумал, что почти ничего не знаю о них. И боюсь, что уже не узнаю.

Я остановился у тела Полукровки. Он лежал ничком, но я узнал его по более густым, чем у остальных, рыжеватым волосам. Руки убитого были перебиты, поперек спины — страшная рана, обнажающая позвоночник…

Не знаю почему, но мне захотелось взглянуть на его лицо. Поднатужившись (весу в нем было — пудов семь), я перевернул тело.

Из живота торчал обломок копья. Но ран было не меньше десятка. А лица не было совсем. Такое ощущение, что его очень старательно размозжили каменным топором.

— Прощай, Полукровка, — грустно сказал я. — Пусть тебе будет хорошо в твоем неандертальском раю. Прости, что не могу тебя похоронить. Но мне надо торопиться. Может, я еще успею помочь живым.