Адриан Чайковски - Чернь и золото Страница 37

Брутан, с отвращением кривя губы, зашагал дальше.

В самом конце ряда он ткнул рукояткой бича в одного из муравинов.

— Этот! — Два конвоира оглушили жертву дубинками, отвязали и оттащили в сторону.

— Не смотри, — предупредил Сальма.

— Я уже видела, как умирают, — храбро пробормотала Чи.

— Не так. Прошу тебя, не смотри. — По сводкам с фронта Сальма знал излюбленный способ казни осоидов.

Двое людей Брутана принесли заостренные с двух сторон колья с короткими перекладинами. Один из них воткнули под углом в землю. Когда осужденного подтащили к нему, Чи все же зажмурилась, но страшные крики долго звучали в ее ушах.

Потом стало тихо, и она решилась открыть глаза. Казненный, еще живой, но вконец обессиленный, висел между двумя кольями, концы которых торчали у него из подмышек. Чи очень надеялась, что он умрет быстро — больше надеяться было не на что.

Ей казалось, что они с Сальмой — пленники особого рода, ведь Тальрик положил немало трудов, чтобы выследить их. Однако вот они здесь, и Сальму едва не постигла такая же участь.

— Ну, хватит! — взревел Брутан. — Капитан приказывает трогаться, давай шевелись!

Бичи засвистели еще до того, как колонна пришла в движение. Восточная дорога вела через тенистый Даракионский лес и горы в загадочную, не обозначенную на картах Империю.

Стенвольд был готов ко всему, кроме воспоминаний, охвативших его при виде Тизамона, сидевшего за их обычным столом на улице у таверны «Эгелитара». В Геллероне они, все пятеро, каждый раз собирались здесь. Таверна осталась прежней, хотя в семье ее владельцев успело смениться несколько поколений.

Можно было подумать, что Мариус или Атрисса вот-вот перейдут через площадь и усядутся рядом.

Нома Ахея Стенвольд заметил, лишь подойдя вплотную к столу. Тот сидел себе преспокойно, словно и не во вражеской цитадели, и никто из прохожих не обращал на него внимания. Возможно, их отпугивал Тизамон, но скорее всего это объяснялось разницей, с которой смотрели друг на друга жуканы и номы. Геллерон для торнских номов был злом, осквернившим их священные горы, номы для геллеронских промышленников — всего лишь мелкой докукой. Цены на олово волновали их куда больше.

— Я вижу, ты все еще здесь. — Стенвольд, кивнув Тизамону, подсел к ним.

— Здесь. — Жукан есть жукан, подразумевал тон Ахея. — И намерен расплатиться со своими долгами.

— Ты говоришь точно как он, — сказал Стенвольд, имея в виду Тизамона.

— Серые господа, зеленые слуги. — Формула Ахея происходила из дореволюционных времен. — Кто сказал, что мы не можем учиться у наших братьев?

— Ладно, обойдемся без пустых слов. Я иду освобождать свою племянницу из рук осоидов, а ты чего хочешь?

Прямой вопрос слегка нарушил спокойствие нома.

— Твоя племянница помогла мне. Я не сумел ответить ей тем же и хочу загладить свою вину.

— Ладно, проясним еще кое-что. Ты из Арканума?

Ном заметно поразился тому, что Стенвольду вообще знакомо это название.

— Нет, — ответил он после долгой паузы, — но в городе, разумеется, есть агенты, и я говорил с ними. Они признают, что все связанное с Осиной Империей может иметь отношение к ним, и я должен обо всем им докладывать. — Ахей поежился, вспомнив, что было на самом деле и с каким трудом он добился от этой женщины разрешения. Версия, предназначенная для Стенвольда, звучала куда приятнее. О Чируэлл он ничего Аркануму не сказал — его бы просто не поняли. Тайное, работающее за рубежом общество номов было сейчас настроено весьма нетерпимо.

— Как по-твоему, можно убедить твой народ в том, что осоиды угрожают всем Нижним Землям? — неожиданно спросил Стенвольд.

— Думаю, да, — прищурился Ахей, стараясь разгадать смысл вопроса.

— Они действительно угрожают. Я все время твержу это и здесь, и в Коллегиуме, да только никто не слушает. Надо нам будет вместе поговорить с твоими, когда спасем Чируэлл и Сальму.

Ахей кивнул, зная, что после упомянутого спасения его здесь не будет.

— Ну, тогда двинулись, — сказал Стенвольд. Мрачные предчувствия все сильнее одолевали его. — Вторая половина группы ждет нас за городом. — Вот этот момент и настал. Судьба подарила ему столько лет, а он их растратил впустую.

— Тебе известно, куда их ведут? — спросил Тизамон.

— На восток, в Асту — если не дальше. — Стенвольд нетерпеливо переминался с ноги на ногу, Ахей тоже встал, но Тизамон оставался на месте.

— Мне эта дорога знакома: я не раз выслеживал невольничьи караваны. Если хочешь, я пойду вперед и разведаю.

Рок, похоже, дал Стенвольду небольшую отсрочку, только честно ли это будет по отношению к Тизамону? Лучше не откладывать неизбежное, сказал ему внутренний голос, но предатель-язык выговорил обратное:

— Хорошо бы. Отыщешь нас… — Когда же? Долгой ли будет отсрочка? — Как стемнеет?

— Так и сделаю. — Тизамон встал, и Стенвольд пожалел, что им так мало довелось побыть вместе без приключений и спасательных экспедиций. Он вовсе не был уверен, останутся ли они друзьями при новой встрече.

Скуто обеспечил им транспорт — старый открытый самоход на ржавых ногах.

— Быстро бегает? — подозрительно спросил Стенвольд.

— Ну, все быстрей, чем пешком, — заверил колючий жукан. Стенвольд заглянул машине под брюхо. Почтенная конструкция, похоже, пала жертвой бесчисленных переделок: вместо восьми отдельных ног у нее было две с четырьмя отростками каждая.

— Все будет в порядке, — заверил Скуто, — только не забывайте заводить его по утрам. Для этого требуется двое мужчин — Тото будет тебе помогать. А как надоест, вспоминайте, что все горючее к востоку отсюда проштамповано черно-желтым.

— Да, пожалуй. — Хороший заводной механизм имеет много преимуществ перед паровыми машинами и двигателями внутреннего сгорания. Топлива он не требует, и починить его очень просто — подбил деревянными колышками, и все тут.

— Тебя тревожит что-то, помимо Чи? — вдруг спросила Таниса.

Он улыбнулся ей, перебарывая душевную боль. Сейчас он не мог ей ответить — все, что бы он ни сказал, было бы откровенной ложью.

— После скажу. — Да, после… когда молчать уже будет нельзя.

День тянулся долго. Осоиды редко устраивали привалы, воду рабам выдавали скупо, а кормили черствым хлебом и сухим сыром. Тех, кто шел слишком медленно, подгоняли бичами. Чи, с утра преисполненная жалости к своим товарищам по несчастью, к вечеру благодарила судьбу за то, что у нее сохранилось больше сил, чем у них.

На закате впереди показались два больших темных сооружения — туда скорее всего и вели их осоиды.

— Ферма? — предположила Чи.

Сальма, лучше нее видевший в темноте, вгляделся и сообщил:

— Не пойму, что это… но точно не здания. — Тут к ним подошел конвоир, и пришлось умолкнуть.

Для их небольшой партии даже одного кузова-клетки было бы много, но оказалось, что оба фургона заполнены почти целиком — неужели все эти несчастные совершили побег? С юга одновременно с ними подошла другая колонна узников. Их конвоиры, белые, безволосые, с руками-клешнями, были гораздо выше невольников. Вожак тут же стал торговаться с людьми Брутана.

— Их пригнали из Сухой Клешни, если не из самой Арахнии, — предположила Чи. — Империя, должно быть, испытывает большой недостаток в рабочей силе.

— Это точно, — подтвердил Сальма. — Без рабов она бы долго не продержалась. Рабы возделывают землю, строят дома, добывают руду. Империя стоит на их спинах, на их костях — сами осоиды только и делают, что воюют.

— В Сообществе тоже держат рабов? — отважилась спросить Чи.

— У нас они называются по-другому, — хмыкнул Сальма. — Это, так сказать, платные рабы, вроде как у вас на заводах. Каким, однако, вольнодумцем я сделался в Коллегии.

Брутан и Тальрик, стоя чуть поодаль, беседовали со старшим механиком, но Чи смотрела больше на бледных южан, чьи клешни наводили на нее ужас. Одеты они были в кожу, кольчуги и мохнатые шкуры, за поясами у них торчали топорики, за плечами висели огромнейшие мечи, и спуску осоидам они не давали.

Брутан начал отдавать приказы своим подчиненным. Они, насколько поняла Чи, собирались стать тут лагерем на ночь, а утром погрузить рабов в машины и увезти. Тальрик продолжал разговор с машинистом, а конвойные тем временем открывали клетки и выгоняли оттуда невольников.

Два загона расположили позади машин, и выход из каждого был только один — в клетку. Общее число невольников теперь превышало семьдесят душ.

Осоиды, поужинав сами, соизволили накормить и рабов. На середину загона швырнули мешок, вокруг которого тут же образовалась свалка. Чи не решалась подойти, боясь, что ее затопчут.

«Ты всегда хотела похудеть, — напоминала она себе, прижавшись к ограде, — вот и пользуйся случаем». Поголодать, однако, ей не пришлось; Сальма, без ее ведома вступивший в борьбу, молча протянул ей пригоршню раскрошенных сухарей, черствый хлебец и кусок сыра.