Игорь Вереснев - Младшие братья Страница 37

«Дочки» дружно поклонились, и платформа, заскрипев, поехала вверх. Максим смотрел ей вслед, раззявив рот. Потом опомнился, вцепился в решётку на потолке, закричал:

— Эй, так не пойдёт! Я Огницу у вас не оставлю…

Шур сжал его плечо неожиданно сильно, заставив охнуть и замолчать.

— Уважаемые Коолайнель! — сфинкс быстро заговорил, обращаясь к перегнувшимся через край платформы «дочкам». — Мой друг не может оставить эту девушку одну. Он долгие годы заботился о ней и очень привязался. Он хочет убедиться, что за ней будут ухаживать должным образом.

Покосился на приятеля и добавил:

— И разумеется, его интересует, кто станет отцом детишек.

Максиму показалось, что в глазах сфинкса блеснула хитрая искорка. Он возмущённо уставился на него, открыл рот, пытаясь подобрать подходящие слова. Но Шур сдавил плечо сильнее, и он промолчал.

Платформа остановилась. На несколько минут повисла тишина, только шелестели листья, да чирикали невидимые в кроне пичуги. Затем подъёмник вновь заскрипел. Коолайнель возвращались.

— О, какая похвальная заботливость! — заблеяла одна из дочерей. — Вы правы, у Коолайнель нет человеков-самцов. Нам придётся вести самочку за много-много дней пути. Не будет ли уважаемый Маакс так великодушен, что сам позаботится о приплоде?

У Максима уши полыхнули огнём. Он готов был провалиться не только сквозь пол этого «скворечника», но и сквозь землю. На счастье, Огница не понимала ни слова.

А Шур продолжал, как ни в чём ни бывало:

— Мой друг принимает ваше предложение. Но для этого ему требуется постоянно находиться рядом с девушкой. И чтобы ему никто не мешал!

— Мы сделаем всё, что в наших силах!

— Хорошо. На прощанье я хочу попросить у друга амулет.

Все замолчали, продолжая смотреть на юношу. А он только сопел, чувствуя, что из ушей начинает валить дым.

Не дождавшись, Шур поторопил его:

— Макс, дай мне браслет, которым ты отметил свою девушку.

Тут до Максима дошло, что от него требуется! Энергично кивнув, он бросился к решётке.

— Отдай пискуна Шуру. И ни о чём не спрашивай. Пожалуйста!

Огница с недоумением посмотрела на друзей, помедлила. Но подчинилась. Браслет еле слышно щёлкнул под её пальцами, разошёлся. Когда-то Максим мечтал отобрать его у девушки. Кто бы мог подумать, что случится это при таких обстоятельствах!

Платформа поплыла вверх, аудиенция с мамой Коолайнель закончилась. А затем открылся люк в полу. «Младшие сыновья» завязали Шуру глаза, увели. Следом пришла очередь Максима. Впрочем, его путешествие оказалось недолгим. Его лишь перевели из одного «скворечника» в другой.

Это помещение мало отличалось от предыдущего. Такой же пол, такие же стены. Даже размеры почти такие же. Разве что потолок сплошной, а не решётчатый. Но это была не тюремная камера, а жилище, лесная хижина. В углу лежал широкий, туго набитый мягким ароматным сеном тюфяк, рядом стоял жбан с чистой водой. И пахло здесь травой, цветами, чуть-чуть — нагретой солнцем древесной пылью. Узкие окна, более похожие на щели, оставляли комнату погружённой в полумрак. Должно быть, здесь приятно спать… и заниматься тем, на что намекали толстухи.

Через несколько минут в хижину спустили Огницу. Именно спустили, так как люк здесь был не в полу, а в потолке. И едва он захлопнулся, девушка бросилась к Максиму:

— Макс, объясни наконец, что происходит!

Легко сказать, «объясни»! У него язык не поворачивался перевести ей всё, о чём болтали толстопузые «дочки». Да он сгорел бы со стыда раньше, чем дошёл до середины!

Максим постарался быстренько придумать какую-нибудь нейтральную версию. Например, о том, что их удерживают в качестве заложников, но Шур обязательно что-то придумает и придёт на выручку. Может, уже придумал? Не спроста ведь говоритель попросил!

Он раскрыл рот, готовый успокоить подругу… и закрыл. Потому что сообразил: нельзя гнать отсебятину. Шур затеял хитрый спектакль, в котором ему, Максиму, отведена определённая роль. Если он с ней не справится, всё пропало! Не исключено, что лупоглазы подслушивают каждое его слово, следят за каждым шагом.

— Не волнуйся, всё хорошо, — только и нашёлся, что сказать девушке. — Доверься мне.

Та чуть не подпрыгнула от таких слов.

— Довериться?! А ты что же, не доверяешь мне? Почему нас держат в этой клетке? Чего от нас хотят?

Он постарался улыбнуться как можно естественней.

— Это не клетка. Это… комната для гостей. Правительница Коолайнель пригласила нас отдохнуть. Смотри, какой удобный матрац. Не хочешь прилечь?

— Прилечь?!

Огница подскочила к тюфяку, зло пнула его ногой. Потом передумала, резко опустилась на него, легла, отвернулась к стене. Буркнула:

— Не хочешь говорить, так и я с тобой разговаривать не буду!

Максим вздохнул обречённо. И принялся осматривать хижину.

Двенадцать шагов в длину, восемь в ширину. Стены крепкие, собранные из толстых гладко струганных досок. И хоть ни одного гвоздя видно не было, но подогнаны доски так плотно, что расшатать, выбить — и мечтать нечего. В дальнем углу имелось отверстие в полу (понятного предназначения), слишком маленькое, чтобы его использовать для побега. Собственно, о таком и думать было противно. Дальше — потолок и пол. Пол ещё крепче, чем стены. Наверняка под верхним слоем досок второй имеется. До потолка высоко, допрыгнуть и то не каждый раз получалось. Можно было допрыгнуть до окошек-щелей, подтянуться, выглянуть. Ну и что? Ветки да листья, больше ничего не разглядеть. Нет, не выбраться из этой «комнаты для гостей». А если бы и выбрались, пользы мало. Пол хижины еле заметно покачивался, как будто была это каюта плывущего по морю корабля. Ясное дело, никуда хижина не плыла — висела высоко на ветвях гигантского дерева. Как спуститься — непонятно, куда бежать — непонятно. Да и «сынки» с духовыми трубками наверняка караулят. Значит, оставалось запастись терпением и ждать весточки от Шура. Максим посмотрел на браслет-говоритель, ничего пока не говорящий, тихонько вздохнул и опустился на пол рядом с тюфяком.

Однако просто сидеть и ждать не получилось. Не прошло и часа, как люк в потолке вновь открылся. Сначала в хижину опустилась корзина с фруктами. А следом за ней свесилась башка «среднего сына». Кланяться в таком положении казалось решительно невозможным, но лупоглаз всё равно умудрился это сделать.

— Уважаемый Маакс! Если вы передумали ухаживать за самочкой, то мы не смеем задерживать…

— Ничего я не передумал! — Максим покосился на девушку. — Она спит, не видите, что ли? Вы обещали не мешать!

— О, простите великодушно!

Люк захлопнулся.

Но отмазка получилась никуда не годящаяся, потому что Огница приподнялась, разглядывая корзину. Затем и вовсе села.

— Чего он хотел? — требовательно уставилась на Максима. О своей угрозе не разговаривать она успела забыть.

— Угощение принёс.

Он встал, подтащил корзину поближе. Была та тяжёленькая, хозяева не скупились с кормёжкой. И хоть есть после жаркого из козлятины-лейятины пока не хотелось, но аромат от корзины исходил такой завлекательный, что он не удержался. Протянул руку за жёлтым круглым плодом, смахивающим на яблоко.

Впрочем, пах плод совсем не как яблоко. И вкус у него был другой, и консистенция. Под тонкой кожицей пряталась рассыпчатая сочная мякоть, напоминающая дыню.

— И как? — заинтересовалась Огница.

— … хусно, — просипел набитым ртом Максим.

Хотел подобрать сравнение и не смог. Дыня или яблоко тут не годились — не росли они в Добрии. А на лесные ягоды, знакомые девушке, здоровенные ароматные плоды в корзине не походили ни чем.

Внутри яблоко-дыни пряталась маленькая продолговатая косточка. Максим выплюнул ею и тут же потянулся за следующим фруктом — тёмно-синей «сосиской» в ладонь длинной. Этот плод был сладким, как патока, потому он не останавливаясь, схватит следующий — гроздь крупных малиново-красных полупрозрачных пирамидок.

— Смотри, обожрёшься, — хмыкнула Огница, наблюдавшая за процессом неудержимого поглощения.

Но, как говорится, дурной пример заразительный. Не дожидаясь, пока Максим перепробует все виды фруктов, девушка и сама взяла длинную бледно зелёную кочерыжку. Куснула. И ту же сморщилась.

— Фу, мерзость!

Максим недоверчиво посмотрел на фрукт. Предположил:

— Может, его очистить нужно?

Огница колупнула ногтём. И точно, кожица тотчас поддалась, отслоилась, обнажая ярко-оранжевую мякоть с выступившими на ней бисеринками сока. Аромат по хижине пошёл такой, что Максим невольно сглотнул слюну. Девушка лизнула мякоть, потом откусила самый кончик. Подержала во рту, проглотила осторожно. И вторым заходом оттяпала добрую половину.

— Да, недурно. Хорошо эти уродцы устроились. Вкуснее и в Задвери не найдёшь. — Она мечтательно прикрыла глаза. — Эх, если б у нас всё это росло… А ещё лучше — жить тут.