Под игом чудовища - Андрей Арсланович Мансуров Страница 37

И последнее, что ему нужно — это свидетели.

Впрочем, после того, как отсюда выселили опального хозяина, отписав замок в казну, население принадлежавших лорду Юркиссу сёл и деревень как-то само по-себе словно рассосалось с близлежащих земель: под крылышко и юрисдикцию соседей.

Но вот странная конструкция, перестраиваемая и дедом, и отцом, и лично самим лордом Юркиссом, и превращённая их стараниями в почти точное подобие одного из древнейших, и чудом устоявших до сих пор чудес света, скрылась за очередной рощей берёз, клёнов, елей и кедров, и лорду Дилени пришлось слезть с коня и вести того в поводу, углубляясь внутрь наполненных подозрительными шорохами и уханьем филина, дебрей. Потому что ночной, да ещё запущенный, лес — не то место, где хочется в темноте напороться на какой-нибудь сук, запросто снёсший бы тебя с седла. А так — если и хлестнёт иногда по лицу какая ветка или колючая еловая лапа, то несильно. Скорость, стало быть, мала. Да и поменьше ветвей тут, внизу.

Идти пришлось недолго: лорд Юркисс так и сказал, что от опушки до разрушенной часовни не больше получаса ходьбы. Лорд Дилени ещё не успел начать ругаться про себя, думая, что заблудился-таки, как впереди забрезжил странный рассеянный свет, и кое-какие предвестия выдали наличие там обширного пустого пространства.

Всё верно: заросли кустов чего-то колючего, вроде ежевики, и подлесок стали пореже, и продираться теперь было куда легче, и уже почти не опасаясь за расцарапанную физиономию и целость штанов и камзола. Верный конь лорда, восьмилетний мерин Спокойный, двигался за ним всё это время молча и безропотно. Знал, что хозяин в обиду его не даст. И если хочется тому сейчас лезть сквозь колючки и хлещущие по лицу и телу ветви — пусть его. Значит, так надо.

Но вот они и выбрались к обширной прогалине посреди чащи — тусклый свет звёзд освещал свободное от деревьев пространство примерно двухста шагов в поперечнике. А странный сиренево-голубой отсвет, который смутил лорда Дилени при подходе, оказался производим мириадами парящих и снующих в воздухе, на высоте от нескольких шагов, до двадцати-тридцати футов, жучков-светляков. Так называемых кладбищенских мигалок.

Лорд невольно опять почесал в затылке: нет, он конечно, выше предрассудков простого люда, так называющего эти создания, и дурацких легенд, утверждающих, что такие светляки собираются исключительно на кладбищах, или на проклятых местах, где кого-то подло убили, или древние свершали свои кощунственные обряды, или живёт некое древнее Зло, но…

Но подсознание — не разум. Ему прекратить бояться и сомневаться не прикажешь.

Невозмутимого Спокойного лорд Дилени привязал к низко расположенной ветке. Так, чтоб тот мог в случае опасности легко освободиться, просто оторвав от ствола эту тоненькую веточку берёзы. Кони — они ведь не люди. И очертя голову, в запале азарта, или руководствуясь прагматичным разумом, в проклятые места по своей инициативе не лезут. Так пусть хотя бы, случись с ним что, конь освободится. И выживет. И если Спокойный прискачет назад, в конюшни, король вышлет, быть может, целый отряд для спасения незадачливого храбреца. А провести такой отряд к месту, где пропал лорд Дилени, придётся всё тому же верному коню — на это его ума и навыков вполне хватит.

Чертыхаясь про себя, и в который раз посетовав, что чертовски жаль, что Предтечи разрушили легендарный спутник их мира, древнюю Луну, по слухам-легендам дававшую ночью очень даже приличное освещение, лорд неспешно и мягко ступая по уже росистой траве, двинулся вперёд: туда, где чернела странными формами явно рукотворная громада: древняя часовня. Сейчас полуразрушенная и давно заброшенная.

Впрочем, в очередную легенду, повествующую о том, что в ту маковку, что с крестом, ударила молния как раз во время богослужения, разнеся полкрыши, и убив два десятка прихожан из ближайшей деревни, лорд, конечно, не верил. Однако то, что эту самую деревню, Черниговку, добрую сотню лет назад оставшиеся в живых жители, и соседи из окрестных сёл забросили, и переселились на новые места, в трёх и четырёх милях южнее — несомненный факт. Так что сейчас ему, возможно, и не удастся рассмотреть, как именно и от чего разрушилась часовня. Зато оставленных, по той же легенде, на месте смерти поражённых Господней молнией трупов грешников он уж точно не встретит — тут водятся и гиеноволки, и таёжные львы, и собачьи сурки. Не говоря уж о кротовых барсуках — эти твари способны унюхать запах падали с расстояния в милю, и за одну ночь закопают хоть целое стадо коров. Сдохших, разумеется — живые перетоптали бы их сразу!

В десятке шагов от полуразрушенных стен лорд остановился. Оглянулся назад: нет, всё в порядке. Вроде. Вон: Спокойный шевельнул чуть заметно головой с густой гривой, всхрапнув, словно подбадривает затормозившего и застывшего на месте хозяина.

Но что же заставило его самого остановиться? Вперёд!

Хм, вперёд-то оно конечно, вперёд… Да только вот правая нога наотрез отказывается шагнуть вот именно — вперёд! Влево — пожалуйста, вправо… Вроде тоже согласна. А вперёд — ни шагу! Хм-м… Да что же это такое?!

Однако лорд Дилени не стал «нарываться», как, несомненно, сделал бы менее умный и более безрассудный (если так назвать безоглядную храбрость, бывшую, по мнению лорда, скорее, сродни глупости) человек. И не шагнул вперёд, презрев предчувствия. Нет, он медленно двинулся направо: туда, где имелся огромный завал из щебня пополам с кирпичом и камнями, и где, судя по всему, стихия и время сильнее всего потрудились над творением людских рук. Оглянувшись назад через буквально три шага, лорд застыл, словно его приковали к поверхности: на том месте, куда он собирался было поставить ногу, двигаясь в лоб, зияла огромным чёрным колодцем пустота!

Сглотнув липкий комок, и чувствуя, как по спине под рубахой заструились не капли даже, а целые потоки холодного липкого пота, Дилени позволил себе чуть вернуться. В колодец, дна у которого, казалось, нет, заглянуть пришлось уже опустившись на живот и подползя — лорд боялся, что глиняные стены осыпятся.

А ничего себе колодец. И правда — бездонный. Диаметром шага в два. Стены отвесные и гладкие — явно не каприз природы. Но это — и не творение кротовых барсуков. Те не имеют привычки устраивать ямы-ловушки на живую дичь. Они просто подбирают и закапывают поглубже трупы и падаль, чтоб позже, неторопливо и без помех, съесть их.

Следовательно —