Да придет свет - Антон Исаев Страница 37

Ночь была темной, не было видно ни луны, ни звезд. Только далекий свет от факелов на стенах крепости, вот и все, что было. Устин поежился от холода, он все так не мог привыкнуть к резкой смене температур в пустыне.

Подошел Хасиф и, встав рядом, сказал:

— Садин сказал, что все готово к проведению обряда. Он ждет, когда наши воины вернуться, и тогда начнет.

Устин кивнул головой в подтверждении.

— Наши воины готовы?

— Да, Шарус. Со стороны, кажется, что в лагере все спят, но воины полны сил и держат оружие наготове, все только ждут сигнала.

— Это очень хорошо, — он снова повернулся в сторону крепости. — Смотри! — он показал пальцем на несколько темных фигур, что искусно прячась, двигались в их сторону. — Можешь подавать сигнал шаману. Их не заметили и стража крепости ничего не подозревает.

Капитан повернулся в сторону стоящего лагеря и тихо свистнул, в ответ раздался такой же тихий свист. Положив руку на рукоять своей сабли, он встал рядом с Устином, смотря, как солдаты, что заложили «священный огонь», подходят все ближе.

Со стороны лагеря послышалось тихое пение. Шаман начал обряд. Странно и непривычно было слышать песню посреди ночи в абсолютно темном и тихом лагере, казалось, что он взывает к кому-то или чему-то.

Стоявшие внутри палаток солдаты, молча слушали, и их лица покрывались холодным потом. И в один момент все почувствовали, как будто поток горячего воздуха пришел из глубины пустыни, пролетел сквозь них и понесся в сторону крепости. И раздался взрыв.

Грохот от него был слышен далеко, а разлетающиеся камни начали падать буквально рядом со стоявшим лагерем. Стена, под которую положили «священный огонь», просто исчезла, и вместе с ней рухнули наполовину ворота. Вдобавок, возле ворот, скорее всего, был склад с запасами горючей жидкости для котлов, что должны были поливать атакующих сверху, и теперь все это разлетелось по всему внутреннему двору. Жуткие крики горящих и погребённых под развалинами людей, были слышны даже там, где стоял Устин.

Хасив стоял рядом с ним, его лицо выражало ужас от того, что он видел сейчас. Он что-то шептал на своем языке, смотря, как только что стоявшая незыблемая крепость, превратилась в груду развалин буквально за несколько минут.

— Хасиф, Хасиф! — молодой командир отвел взгляд от всего, что там происходило, и посмотрел на Устина. — Слушаю, Шарус.

Он стоял, смотря на него, и взгляд его был полон спокойствия в отличие от Хасива,

— Возглавь атаку, — сказал он. — Идите и убейте оставшихся в живых. Всех.

Хасиф тряхнул головой, взгляд его прояснился и наполнился яростью и жаждой боя. Он вытащил свою саблю и, обернувшись к лагерю, прокричал на своем языке. В ответ раздался яростный рев готовых к бою воинов. Солдаты ринулись в сторону горящих развалин, во главе молодого капитана, оставив стоящего Устина смотреть, как умирают последние защитники крепости.

Уже позже, он сидел возле палатки, наблюдая за огнем, что горел в его костре. Он глянул в сторону подошедшего Хасифа.

— Все мертвы, Шарус, — доложил он. — Вождь их достойно сражался, но я убил его, лишив головы перед его же оставшимся солдатами. Теперь север наш и мы вернемся с победой, домой в Анджун.

— Присядь, Хасиф рядом со мной, раздели ужин, — Устин мягко улыбнулся. — Это наша победа и мы заслужили отдых. Семья может гордиться нами.

Воин кивнул головой — Это большая честь для меня, позвольте только я ополосну руки и лицо –

— Конечно, — Устин посмотрел на Хасифа. — Буду ждать тебя, — он глянул в сторону разрушенной крепости. Еще недавно она была оплотом силы и величия, теперь же от этого ничего не осталось. Разбитые стена и ворота, что валялись на земле, песок уже начал потихоньку вступать в свои права. Головы мятежников расставили на деревянных шестах вдоль крепости, и птицы, что так долго ждали своего часа, кружа над крепостью, уже начали свой пир. Устин почесал, уже ставшей длинной, свою бороду, и сделал глоток воды из бурдюка. — «Тахир будет рад, что здесь все закончилось. Он не любил кровопролития, но когда без этого было никак, то никогда не медлил. В отличии от его брата Джумы», — Устин хмыкнул. — «Джума был воином и тактиком, превосходным, но только когда дело касалось войны, в остальном он полагался на Тахира. И еще он был очень высокомерен, посмотрим, что он скажет, когда я вернусь с победой», — он сделал еще глоток воды.

К костру вышел Хасиф, и он был не один. Рядом с ним стоял мужчина из людей пустыни, но цвета его не принадлежали армии. Это были цвета Тахира, его личной гвардии. Он выглядел уставшим.

— Что случилось? Откуда ты? — взгляд Устина стал серьезным.

— Шарус, — склонил голову его капитан. — Это гонец, с самого Анджуна, ехал несколько дней без отдыха, что бы доставить сообщение. Лично вам.

Воин, молча протянул ему свиток, и Устин разглядел печать Тахира, что закрепляла его. Он сломал печать и просмотрел глазами по тексту:

«Дорогой друг!» — писал Тахир. — «Я знаю, что твоя миссия на севере очень важна, но у меня появились важные новости. Они касаются Западных земель. Твое мнение и взгляд, как никогда, нужен здесь, в Анджуне. Поэтому, я призываю тебя сразу же после прочтения письма, покинуть войско и незамедлительно возвращаться в город вместе с моим гонцом».

Он поднял голову и посмотрел на стоящих.

— Ну что ж, слово повелителя для нас всех закон. Хасиф, отдай распоряжения, чтобы приготовил двух лошадей, — Устин замолчал. — Нет, сразу еще двух запасных. Повелитель призывает к себе немедленно. Да запас еды и воды в дорогу. Пока идут приготовления, отдохни, гонец, — он кивнул головой в сторону стоящего война. — Я соберу свои вещи.

Сидя на лошади, Устин с сожалением оглядел лагерь, что приходилось ему покинуть. Так или иначе, он привык к нему и к такой жизни за столь длительный срок.

— Хасиф, — обратился он к стоящему капитану. — Сворачивайте лагерь и возвращаетесь домой. Я позабочусь, чтобы вас приняли с почестями и порадую Семью, что мятежников больше нет и север наш. Увидимся в Анджуне.

Капитан склонил голову в шлеме и улыбнулся.

— Я все сделаю, Шасур. Пусть путь ваш будет легок.

Устин кивнул в ответ и, развернув лошадь, двинулся по дороге, которая так долго вела их сюда, а теперь он возвращался по ней обратно. В голове его билась