Транзиция - Иэн Бэнкс Страница 37

Большинство слухов сходятся на том, что данную способность обнаружила мадам д’Ортолан, причем лет двести назад, после чего воспользовалась властью и влиянием, которыми наделило ее громкое открытие, дабы наконец-то попасть в Центральный совет Бюро транзиции. Как одной из самых именитых и заслуженных деятельниц Совета, ей даровали особую привилегию – периодически скидывать лет двадцать-сорок, когда ее исходное или текущее тело становилось слишком дряхлым. Иными словами, теперь она могла бесконечно переходить из одного молодого тела в другое, а значит, никогда по-настоящему не стареть. Смерть – во всяком случае, естественная – ей не грозила.

Есть, по слухам, извращенные личности, которых перспектива путешествий между мирами оставляет равнодушными, а обучение они проходят ради куда более приземленной возможности перемещаться во время секса, пусть даже Бюро эту практику не одобряет и ограничивает, обладая монополией на использование септуса. Есть и те, кто достиг всякого мыслимого влияния во многих реальностях и пресытился путешествиями, – для них главным стимулом становится место в Центральном совете и сопутствующее ему бессмертие.

Последующие эксперименты доказали, что для опытного тандемщика половой акт с проникновением необязателен; достаточно обнять партнера покрепче, причем контакт обнаженных участков тела – желательно в области головы или шеи – может сводиться к минимуму. Наиболее одаренные перемещают человека, обхватив оба его запястья или даже одно, а совсем уж немногим довольно держать партнера за руку.

Также существуют провидцы – люди, которые во время перемещений могут заглядывать в будущее, правда недалеко, да и картинка предстает довольно туманная. Этот редчайший дар наименее изученный из тех, что нам известны, и наименее предсказуемый из тех, что представляют интерес. Ценится он выше прочих, в основном из-за своей уникальности.

Следопыты – особый подвид провидцев, хотя, возможно, и нет (провидцы с этим согласны, а сами следопыты отрицают). Они умеют отслеживать людей, а изредка также определенные события или тенденции – на просторах множества миров. По сути, это шпионы, секретная полиция, посредством которой Бюро держит своих транзиторов под неким подобием контроля.

Острая необходимость в таком контроле обусловлена характером большинства транзиторов. Практически все, кто способен перемещаться между мирами, – эгоистичные, самовлюбленные индивиды. Вернее сказать, индивидуалисты. Они мнят о себе чрезвычайно много, относятся к обычному люду с некоторой долей презрения и к тому же полагают, что правила и запреты, действующие в обществе, на них не распространяются. Иными словами, эти люди заведомо убеждены, будто живут в каком-то своем мире, отдельном от окружающих. Как однажды выразился один специалист с кафедры прикладной психологии Университета практических навыков, на шкале «самоотверженность – эгоизм» подобные личности располагаются близко к правому краю, что означает наивысшую степень солипсизма.

Разумеется, без должного надзора эти махровые эгоисты, весьма вероятно, начнут злоупотреблять своими навыками и положением ради собственной выгоды, власти и славы. Такие люди нуждаются в контроле, а значит, в пристальном наблюдении. Этим следопыты и занимаются: присматривают за транзиторами и помогают держать их в узде. Как следствие, транзиторов и следопытов не подпускают друг к другу близко, дабы предотвратить сделки и сговоры, выгодные для обеих сторон, но не для l’Expédience.

В результате климат, царящий в Бюро транзиции, в Университете практических навыков, на Экспедиционнном факультете и в «Надзоре» в целом – их коллективный амбр, если угодно, – пропитан нервозностью, недоверием и неприкрытой паранойей – на вид необоснованной, однако вполне оправданной. И хотя страдают в основном сотрудники низшего звена, целый отдел – Отдел общих идеалов – занят смягчением этого досадного и деструктивного эффекта, а также ищет способы, как избежать его в дальнейшем.

Впрочем, об успехах Отдела справедливо – как это ни прискорбно – говорит то, что подавляющее большинство людей, которым он призван помогать, однозначно считает Отдел очередным винтиком в общей системе жесткого контроля, чье дурное влияние он, казалось бы, должен смягчать.

Существуют и другие категории специалистов, чье назначение, по сути, мешать другим: блокаторы одним прикосновением – или просто своим присутствием – не дают транзитору перемещаться; экзорцисты изгоняют транзитора из намеченного разума; замедлители препятствуют работе следопытов. Дальновидцы, не транзитируя, способны видеть – пусть и нечетко – другие реальности. И наконец, рандомайзеры: их умения слишком непредсказуемы для четкой категоризации, но зачастую сводятся к подавлению чужих способностей. Действия и перемещения последней группы строго регламентированы; по слухам, многих рандомайзеров всю жизнь держат в заточении, а некоторых даже убивают.

Транзиторы, тандемщики, следопыты, провидцы, блокаторы, экзорцисты и прочие, по сути, являются авангардом «Надзора» (полноценный военный отряд тоже есть – Экспедиционная гвардия; ее редко созывают и, хвала небесам, за тысячу лет в ход еще не пускали). Этих специалистов раз в десять меньше, чем вспомогательного персонала, который занимается для них логистикой и разведкой, а также планирует, контролирует, записывает и анализирует их действия. К слову, в «Надзоре» бюрократов любят точно так же, как и везде.

Сейчас у l’Expédience есть собственная научная лаборатория, изучающая природу транзиции, хотя сомневаюсь, что она сравнима с Экспедиционным факультетом, профессора которого стремятся вернуть себе монополию на исследование данных материй. Члены Центрального совета возмущены столь расточительным дублированием усилий, однако решения проблемы не предлагают. Возможно, они видят толк в конкуренции (весьма похоже на правду, но подтверждений нет) или считают, что избыточность идет на пользу безопасности (вот только неясно, чьей именно). А может, дело в том, что изначально идея создать научный центр принадлежала мадам д’Ортолан, благодаря чему она и Центральный совет получили возможность вести исследования по своему усмотрению, не ища одобрения ни у чопорных, консервативных профессоров, ни у прочих ученых Экспедиционного факультета.

Эдриан

– Каббиш. Эдриан Каббиш, – с ухмылкой представился я. – Можешь звать меня Кабби.

– Потому что крышесносный?

Впечатляюще! Обычно мне приходилось объяснять соль шутки: кабби – кабриолет, машина без крыши и так далее. А мозги-то у цыпочки на месте!

– Да, детка, я такой.

– Охотно верю, – отозвалась она с сомнением, но по-прежнему улыбаясь.

В лице у этой высокой блондинки была какая-то неуловимая азиатчинка, отчего ее рост и блондинистость смотрелись странновато, а возраст угадывался с трудом. Я предположил, что мы ровесники, но утверждать наверняка не рискнул бы. Одетая в черный костюм и розовую блузку, она держалась так, будто выглядит даже круче, чем реально есть. Понимаете, о чем я? Сама уверенность. Мне всегда такие нравились.

– А ты, значит, Конни?

– Конни Секворин. Приятно познакомиться.

Ее фамилия наводила на мысль о секвойях – высоченных деревьях из Калифорнии. Конни тоже была высокой. А может, секворин – это слезоточивый газ? Я решил не комментировать. С умными надо поосторожнее. Лучше лишний раз промолчать и