Последний мост - Марк Адамов Страница 37

Ладаим держался в стороне до самого конца проповеди, когда Иштаим пригласил желающих причаститься к вере в Фарахшатаим остаться и пообщаться лично. Таковых нашлось лишь трое. Крысолов знал, что жрец узнает в нём земляка, пусть он и не был таким же смуглым, как многие тивалийцы. Оно и к лучшему: Лисам выделяться не положено.

— Какая встреча! — воскликнул Иштаим по-тивалийски, едва очередь дошла до Ладаима. — Брат-тивалиец в таких далёких краях! Всегда приятно встретить в чуждом месте кого-то, кто так же любит Святое Солнце. Никак, на праздник приехали?

— Вы знаете, я уже давно здесь, — Крысолов сел на ещё тёплый после предыдущих слушателей стул. — Так давно, что начал забывать свою родину. И учение Святого Солнца тоже.

— Разве можно его забыть, брат? — вопрошал проповедник тихим голосом. — Оно всегда в нас, нужно лишь докопаться до глубин души.

— Думаю, я слишком далеко от Тивалии. Зимой я и вовсе забываю вид Солнца, — Ладаим не лукавил. — Может, вы сможете вернуть меня на правильный путь?

— Конечно, смогу, — Иштаим наклонился через стол и взял Крысолова за руку. — Тивалия — это просто линия на карте. Я не видел её больше года, но не позволяю бредням иноземцев о Далёкой Звезде или Вечном Древе сбить меня с пути. Я научу тебя.

— Светлейший отец, — один из стражников обратился к проповеднику. — Они уже здесь, сегодня пораньше.

— К сожалению, мне пора, брат, — произнёс проповедник. — Приходи на мою следующую беседу, здесь же, завтра. Перед тем, как уснуть, обрати свои молитвы к Святому Солнцу, и оно услышит тебя даже ночью.

Ближайший стражник многозначительно прокашлялся и пригласил Ладаима на выход. Крысолов нарочито неторопливо поднялся, расправил плащ и побрёл к двери. Краем глаза он уловил движение на другом конце зала. Со стороны кухни появилась целая вереница юных девушек и один крепкий парень. Ладаим сразу узнал одну из них: Химера очень любил рассказывать о красавице с сиреневыми кудрями из «Багрового Шёлка». Не так много дам в Басселе могли позволить себе дорогую заморскую краску.

Тивалийский наёмник захлопнул дверь за Лисом, раздался звук запирающегося замка. Ладаим перешёл на другую сторону набережной и заглянул в мерцающие окна на верхнем этаже постоялого двора, где уже появились силуэты наёмных блудниц.

В мыслях Ладаима уже складывался план, но по дороге сквозь празднующий город он, сам того не замечая, задумался о словах Иштаима. Он не забыл о Святом Солнце даже спустя пятнадцать лет в Летаре. Он не отвернулся от Фарахшатаим, даже когда его, беззащитного одиннадцатилетнего юнца, вчетвером тащили в трюм неприметной галеры в порту Идалла. Когда его и дюжину других детей пересадили в тесную клетку в священном городе Аноре, он видел вокруг лишь шесть серебряных лучей Далёкой Звезды, но даже тогда не забыл учение родителей.

Ладаим верил, что это Солнце тогда заставило караван сбиться с пути у берегов Сальмены и вывело их туда, где шли бои меранийских захватчиков и защитников запада Летары. Часть его противилась этому заказу, но другая вопрошала: где был служитель Иштаим и сабли его наёмников, когда работорговцы из Нодемара делали с ним всё, что хотели?

Гадюка неспроста дала этот заказ ему. Он был проверкой того, сможет ли Крысолов убить воплощение прошлого ради тех, кто дал ему будущее. Ладаим был уверен, что сможет. Он мысленно поблагодарил Химеру, что так любил трепаться о «Багровом Шёлке» и его работницах.

«Чего же ты там задумал? — подумал Крысолов о надоевшем товарище. — Только не сдохни. И нас за собой не тащи».

Глава 10. Бери выше

«Я проехал немало городов и видел множество празднеств. Все они были разные, но одна вещь их всё-таки объединяла. Люди веселились так, как будто не было ни вчера, ни завтра. Как будто не им смотреть в глаза соседям и самим себе».

Альтун Десять Дорог, «Путешествие и Летары в Нодемар».

Химера быстро понял, что ненавидел долгие поездки. Всю жизнь он не покидал ближайших окрестностей Басселя, и представить не мог, как свободные люди переживали многодневную езду по трактам, что пересекали всю Большую землю.

В этот раз ему было позволено занять второе место на козлах семейной повозки Бертольда, вместо того чтобы трястись там, где чуть больше дня назад везли несвежий труп садовника. Зад Химеры начал болеть, едва Застенье скрылось позади, а впереди, как говорил Вийм, оставалась добрая часть дня в дороге.

Варион пытался развлечь себя и обдумывал разные пути отхода на случай, если последняя нить не выведет его к Лейне Броспего. Каждый в Приюте считал своим долгом напоминать молодым о бесполезности побега. Коршун чаще всех рассказывал об ужасах, которые случатся с теми, кто без спроса уехал дальше Бора. Лис было достаточно во всех ближайших городах: Трисфолде, Баланоше, Станбале. Даже до славного Анора и Граденна, столицы Алледана, добрались их цепкие когти.

О далёких землях Химера слышал лишь в редких беседах с теми, кто там бывал. Знал он немного. Анор, например, был сердцем той цивилизации, что бежала со Старой Земли через Жемчужное море, когда Вечный Гон Годарана вытеснил их с родных земель. Лишь в нынешнем священном городе Звезды они нашли спасение семьсот лет назад. Оттуда беглый народ расползся по неизведанному континенту, вытесняя местные племена и легендарных козлоголовых упиров. Со временем Анорцы освоили всё больше земель, которые потом откололись и стали нынешними Меранией, Алледаном, Летарой, Хемеленом и Вальдарой.

Химера не слишком вникал в истории о соседних странах и древних сражениях с упирами и годаранцами. Его больше волновало то, где в Басселе вкуснее кормят и где девки податливее. Сейчас он же жалел, что не слушал внимательнее. Может, и нашёл бы безопасный уголок в мире.

— Я вот чего ещё хотел спросить, — Вийм в очередной раз попытался завязать разговор. Телега уже тащилась по землям Стурбе. — Ты же давно в этом самом?

— В каком самом? — Химера притворился, что не понял. Ему совсем не хотелось вести беседы с Виймом до приезда в Бор.

— Ну, в Лисах, — брат Нималии понизил голос, хотя вокруг были лишь поля ржи. Только лошадь могла их услышать. — Ты не считал, сколько людей убил всего? Много, наверное?

— Не считал, — произнёс Варион. — В Приюте запрещают слишком много об этом думать. Сам-то убивал кого-нибудь?

— Нет,