Сергей Мусаниф - Имперский гамбит Страница 37

– Это нетрудно, особенно если тебя подталкивают в спину, – сказал Клозе. – И расчищают дорогу при помощи бомб.

– Может быть, предложишь старому человеку кресло? – спросил Краснов. – Я понимаю, что ты не испытываешь по отношению ко мне никаких теплых чувств, но не стоит все-таки доходить в этих вопросах до полного варварства.

– Присаживайтесь, генерал, – сказал Клозе. Винсент подтолкнул по направлению к Краснову кресло.

Краснов уселся, закинув ногу на ногу. Он был абсолютно хладнокровен – впрочем, как всегда. На его губах играла слабая улыбка. Клозе полагал, что нервы у этого человека атрофировались в крайне юном возрасте.

После их первой встречи на борту «Сивого мерина», где им с Юлием продемонстрировали вскрытие первого найденного людьми тарга, Краснов вот с такой же спокойной улыбочкой отправил их в самоубийственный полет, из которого Клозе вернулся упакованным в холодильник и с пулей в животе. С тех пор он Краснова не видел и теперь находил, что очень доволен сим фактом. Предпочел бы не видеть его и впредь.

– Юлий тебе все рассказал, сынок? – спросил Краснов.

– Все, что касалось вашей роли и роли его папочки в смерти Виктора. Он солгал мне только в одном. Сказал, что застрелил вас.

– …Но если ты решил стрелять, то стреляй, – улыбнулся генерал. – После того как один из собеседников вытаскивает пистолет, дальнейшие переговоры становятся бессмысленными.

– Все еще не верите, что я могу это сделать?

– А ты попробуй меня удивить.

Наверное, генерал Краснов очень удивился, когда Юлий все-таки выстрелил.

– Но ты не можешь обвинить его в том, что он не попытался, – ухмыльнулся Краснов. – Наш общий друг Винни при этом присутствовал. Император продырявил мне плечо навылет, но все-таки решил не убивать. Хотя ему и хотелось. Я видел, насколько он был близок к тому, чтобы отправить старого генерала в ад. Однако в конце концов разум взял верх над эмоциями, и пареньку пришлось признать, что живой я способен принести больше пользы, нежели упокоенный навсегда. Веришь ли, но это был первый случай в моей карьере, когда меня все-таки подстрелили. Обычно хватало одного моего присутствия, чтобы решить любое дело без стрельбы. В крайнем случае находился кто-то из подчиненных, кто принимал пулю за меня.

– Почему он вас не убил?

– Я знаю? – Краснов явно почувствовал себя хозяином положения. Если не считал себя таковым с самого начала. – Ему очень хотелось, как я только что сказал. Он колебался, боролся с собой, убеждал себя это сделать, и я видел внутреннюю борьбу на его лице. Это было очень познавательно, знаешь ли. Но в конечном итоге он все-таки не смог… И потом, у вас, пилотов, есть одна слабость. Вы не привыкли убивать врага, глядя ему в лицо.

– Каждый с чего-то начинает.

– Это верно. Или ты сейчас себя имеешь в виду? – Краснов улыбнулся. – Но какой у тебя мотив, чтобы отправить меня к праотцам? Даже Юлий, у которого было куда больше причин для ненависти, посчитал, что живой я могу принести куда больше пользы Империи. Оглядываясь назад, я не могу сказать, что он был так уж неправ. Кстати, неужели Юлий рассказал тебе, какую роль в его судьбе я сыграл, и не сообщил незначительную подробность о том, что оставил меня в живых? Ты не особенно удивился, когда увидел меня, но все-таки чуточку вздрогнул.

– Юлий сказал мне, что застрелил вас, – признался Клозе.

– Значит, он не доверял тебе до конца, – сделал вывод Краснов. – Или просто не хотел грузить лишними проблемами. Значит, обо мне рассказал мой преемник?

– Нет, – сказал Винсент. – Он сам догадался.

– Вот как? – изумился Краснов. – Мои поздравления, сынок. Но как же ты умудрился?

– Я довольно хорошо знал Юлия, часто играл с ним в покер и научился распознавать моменты, когда он мне лгал, – сказал Клозе. – Рассказывая о вас, он солгал мне. Тогда я не знал, в чем именно, и не стал об этом задумываться. В конце концов, речь шла не только о вас, но и о его отце тоже. Однако тот план, с которым ко мне явилась Пенелопа, был слишком изощренным… Нет, неправильное слово. План был простым и в то же время очень жестоким. В моем понимании Винсент не похож на человека, способного на такие иезуитские меры.

– Ты о бедном докторе? – уточнил Краснов. – Он оказался тем самым яйцом, без которого приготовление яичницы решительно невозможно. Но я не отдавал приказа его убить. Я только составил план и предложил его на рассмотрение Винсента.

– Я приказал ликвидировать Янковского, – сказал Винсент. – Обвинение в измене и заговоре с целью убийства – это был самый простой путь, чтобы сместить Рокуэлла. Без смерти доктора нам бы никто не поверил.

– Тем более что мы лгали, сынок, а когда ты врешь, ты должен быть очень убедителен, – сказал Краснов, глядя Клозе прямо в глаза. – И тот факт, что ты присоединился к нашей лжи уже после того, как смерть доктора Янковского стала свершившимся фактом, не делает тебя чище или лучше нас.

– Не делает, – согласился Клозе. – Но вы предали уже двух императоров, генерал. Это очень опасная тенденция.

– Ага, я серийный убийца августейших особ, – хмыкнул Краснов. – Маньяк. – Внезапно он стал серьезным. – Я предал только одного императора – Виктора. Максимилиану Первому я на верность не присягал.

– А если бы присягнули, это бы вас остановило?

– Нет. Один человек – это еще не Империя. И у тебя нет никаких моральных прав меня в чем-то упрекать. Ты ведь сделал то же самое, что и я. Пожертвовал малым числом людей ради блага большинства. И по сравнению с той зачисткой, которую спровоцировали твои действия, организованный нами с Питером теракт можно назвать хирургической операцией. Мы орудовали скальпелем, а ты – топором. Мы убили почти тысячу человек, ты – гораздо больше.

Краснов помолчал.

– О, я вижу еще одну превосходную отмазку, которую ты можешь использовать. Ты можешь заявить, что все смерти, включая нынешние, лежат на моей совести, что если бы я не убрал Виктора, то Рокуэлл и на пушечный выстрел не подошел бы к престолу и ничего этого бы не потребовалось. Это слабая отмазка. История не признает сослагательного наклонения.

– Рокуэлл бы не справился с ситуацией, – сказал Винсент. – Мы видели, что он с ней уже не справляется.

– Представь себе, я видел то же самое, только с Виктором в главной роли, – сказал Краснов.

– У нас были факты, у вас – одни предположения. – Романов был убит до начала военных действий. Одиночную стычку «Одиссея» с первым флотом вторжения таргов можно было не считать.

– Никто из вас не знает, что было у меня и Питера, – сказал Краснов. – В любом случае мы сделали то, что сделали, и я не собираюсь оправдываться. Ни перед тобой, ни перед кем-либо другим. Питер не смог пережить нашей «измены», а я смог, и в этом я тоже не собираюсь оправдываться. Я допустил только одну ошибку – поверил Питеру в его мнении относительно Юлия. Мой друг переоценил возможности своего сына. Юлий оказался недостаточно сильным и принял перемены слишком тяжело. В какой-то степени мы с Питером убили и его, особенно Питер и его «измена», но и здесь я оправдываться не буду. И вообще, я предпочел бы усадить на трон старшего брата. Если бы этот идиот Гай не ввязался в чертову аферу вместе с Клейтоном…

– А что вы сделаете, если и я не оправдаю ваших ожиданий? – поинтересовался Клозе.

– А ты очень постарайся, мальчик, – сказал Краснов. – Приложи все усилия, чтобы меня не разочаровать. Я не собираюсь играть в эти игры до бесконечности. Но я думаю, что у тебя все должно получиться. Ты с самого начала показался мне улучшенной версией Юлия. Более целеустремленным, жестким, не испытывающим сомнений. Более смелым. Более готовым воспринимать реальность такой, какая она есть. Взять хотя бы ваш полет на «Одиссее». Именно у тебя хватило смелости и воли, чтобы пожертвовать собой ради возвращения.

– Вы послали людей, чтобы убрать Изабеллу? – спросил Клозе. У него чесались руки набить генералу морду. Но он боялся, что если начнет, то уже не сможет остановиться.

– Да, послал, – без колебаний подтвердил Краснов и безмятежно улыбнулся.

Его улыбка начинала действовать Клозе на нервы, но, может быть, именно к этому генерал и стремился. Клозе еще не доводилось сталкиваться с такими людьми. Более того, он надеялся, что Краснов является единственным в своем роде и таких индивидуумов, как он, больше нигде нет.

Рокуэлл считал себя истиной в последней инстанции, что делало его социально опасным психопатом. Но генерал Краснов полагал себя единственной истиной, и это выводило его за всякие рамки и категории.

Человек, не ведающий сомнений, опасен для себя и для окружающих. С ним бесполезно разговаривать, его невозможно в чем-то переубедить. Он будет до конца гнуть свою линию, чего бы это ни стоило ему самому и всем, кто находится с ним рядом.

У этого парня были десятилетия практики, сказал себе Клозе. И все, кто был с ним рядом, давно умерли.