Алексей Волков - Разрушитель Страница 37

Кстати, куда мы едем?

Этот же вопрос задал мне Линевич.

– Самому интересно, – признался я. – Куда нам теперь надо? Все-таки к Белому дому или домой, на базу? Я, например, для начала хотел бы знать имена наших врагов или их партийную принадлежность. Соответственно, их возможности в военном отношении и как далеко они готовы пойти. Скажем, на базу полезут в поисках исчезнувшего генерала? Или блокируют, чтобы просто не попал назад?

– Если бы я знал! Останови.

Я отогнал машину на подвернувшуюся полянку. Елочки-сосеночки делали ее невидимой от просеки, и появилась возможность хотя бы перевести дух.

– Спасибо тебе, – просто произнес Костя.

– Ерунда, – отмахнулся я, и тут на меня накатил самый настоящий мандраж.

Пальцы с сигаретой дрожали. Даже стыдно было поднести ее ко рту. Дошло, чего мы избегли и каким чудом. Это даже не перестрелка с бандитами. Прикинуть – шансов сейчас был один на тысячу, не больше. Одна очередь «КПВТ» – и поминай как звали.

– Ничего себе – ерунда! – Я вдруг заметил, что Серегу крутит не меньше. – Никогда не видал такой реакции. И как ты только вырулил?

– Наверно, жить захотел. Видавший виды поймет. Главное – не сплоховать в деле, а что потом – абсолютно не важно. Как не важна порою цена победы.

Жаль, конечно, ребят. Лишь сейчас вспомнился застывший кадр. Я и видел-то его краем глаза, пока проносились мимо изрешеченного микроавтобуса.

Вылетевшие стекла, чья-то свесившаяся голова, но там же – кто-то, еще пытающийся отстреливаться в абсолютно безнадежной ситуации. Как его не положили в первые секунды, являлось загадкой. Обыкновенная случайность, каких немало в любом бою.

Помочь последнему бойцу мы не могли. Даже если бы остановились и попытались его подобрать. Нас просто положили бы рядом в несколько коротких мгновений. Если бы вместо «БМВ» была БМП – разве тогда… И то – при наличии в башне наводчика-оператора высокого класса.

Тогда уж лучше мечтать о танке и соответствующей дистанции для боя.

На наше сумасшедшее везение, огонь просто был открыт слишком рано. Им бы выждать пару секунд, и никакая реакция уже не помогла бы выскочить из западни. У бойцов же шансов не имелось при любом раскладе.

Кстати, могли бы и из гранатометов приложиться. Граната – охране, граната – нам. Без всяких изысков и выкрутасов. Может, просто в нынешней армии никто не умеет нормально пользоваться этим простым оружием? Гранаты денег стоят, а денег в армейском бюджете нет… Еще выпалит кто сдуру по чужому танку.

Вдруг пришло воспоминание о базе. Если неизвестные решат раскатать ее по бревнышку? Правда, тогда силы им нужны, только кто сказал, будто их нет? Представим, что приказ спущен с самого верха… Смысл… Кто его знает? Уничтожение Линевича вроде бы тоже неподвластно логике – или я просто не владею всей информацией.

– Рации у тебя случайно в загашнике нет?

– Случайно нет, – рассеянно отозвался Костя. Он тоже напряженно размышлял о причинах и следствиях. – А жаль…

Мы были отрезаны от мира, а это могло оказаться смертельным не только для нас. Пока куда-нибудь выберешься, да и выберешься ли? Сплошные вопросы без единого твердого ответа.

И ехать надо, и прежде понять происходящее.

– Может, я вернусь пешочком да попробую захватить «языка»? – предложил Серега.

– Средь бела дня? Кстати, с чего им еще оставаться на месте?

– Надо же ликвидировать следы нападения, – пояснил свою мысль Сергей.

– Главный след пока – мы. Вот нас и надо ликвидировать в первую очередь. И смело списать на счет вконец обнаглевших бандитов.

Линевич в перепалку не вступал. Его дело было решить два извечных русских вопроса. И «кто виноват», и «что делать». Не в глобальном, а в ограниченном личном смысле.

В памяти всплыло лицо недавнего вояки-генерала. Уж не он ли? Не похоже. Вроде у них, наоборот, дела с моим приятелем.

– Что-то не верится в большую охоту. Вряд ли многие в курсе, – в такт моим мыслям заметил Сергей.

– Кто-нибудь о нашей поездке знал? – спросил я.

– Только москвичи, – подал голос Костя.

Лицо у него было недобрым. Он явно кого-то уже подозревал и наверняка прикидывал ответную благодарность за славную встречу.

– Тогда – в Москву? – Похоже, Серега был весьма уверен и в начальнике, и в собственных способностях к кровавым потасовкам.

– Ни в коем случае. Втроем там делать сейчас нечего. Конечно, глобальной облавы не будет, но и способов избавиться от нас вполне хватает. И на базу мы их за собой тянуть права не имеем. От небольшого штурма отбиться там можно, бойцы проинструктированы, да и умеют побольше обычной армейщины, только сдается – путь туда для меня пока закрыт. Простейшая логика – искать нас будут или там, или там. Если это не глобальная операция. Куда ведет эта дорога, кто-нибудь знает?

Разумеется, ведать о том нам было не дано. Мало ли просек и проселков разбросано в родном краю? Никаких указателей при въезде не имелось. Может, на том конце просеки какая-нибудь полузаброшенная деревушка, если не одинокий хутор или домик лесника. Может, вообще мы окажемся на трассе. Просекой пользовались, колея не успела зарасти, только насколько часто?

Наши преследователи явно проскочили мимо. В противном случае уже давно слышался бы гул мотора. Наверняка промчались до следующего поста, убедились в нашем отсутствии и теперь будут проверять боковые дороги. А что не угадали – тут еще играет роль везение и малочисленность противника, не позволяющая проверить сразу и все.

– Едем?

– Есть варианты? – отозвался генерал.

Вариантов не было. Пойди мы пешком, только потеряем время. Машину обнаружат, а там не составит труда очертить район поисков. Не тайга, леса в Подмосковье не бесконечны. Километра на три от дороги мы отъехали, вряд ли впереди ждет намного больше.

Только вот будет номер, если нас поджидают с той стороны!

– Скажи хоть общую цель, – заметил я, забираясь на свое место и первым делом перекладывая поудобнее автомат.

Раз пошла такая пьянка, прикидываться безоружным опасно.

На заднем сиденье Серега тоже взял свой «калашников».

– Прежде выберемся, потом разберемся. Имеется одно местечко, где нам будут рады и даже прикроют в случае чего.

Насколько я понял, речь шла о приятеле-генерале. Или я не знаю Константина вообще.

И все же странные дела творятся в последнее время. Ох, странные…

В целом обстановка оставалась спокойной. Одно время соседи ходили друг к другу, спрашивали, у всех ли так и что случилось, но господствовало всеобщее равенство в неудобствах, а ответов ни у кого не было. Даже не имелось возможности позвонить в соответствующие службы и узнать, надолго ли эта авария, уже не говоря – вряд ли кто из действительно облеченных властью или компетенцией людей проводил выходной день на работе. А мелкие операторы, если и были, по информированности не уступали обычным горожанам.

Вскоре оказалось – делать дома решительно нечего. Многим, по крайней мере. Кто-то, конечно, убирал квартиру, готовил, что-то ремонтировал, просто довольно большому количеству людей пребывание в четырех стенах без привычного телевизора показалось скучным. Плюс – погода действительно выдалась неплохой. Солнышко, ветра почти нет, довольно тепло. Весна, когда зелень вовсю пошла в рост, от былой зимы не осталось воспоминаний, и душа уже заранее ждет лета.

Мы с Виктором тоже прошлись до ближайшего сквера. Хотелось поближе ознакомиться с настроениями, посмотреть, чем дышат люди.

Большей частью случившееся воспринималось с толикой юмора. Своего рода реакция нашего человека на многочисленные неурядицы что прошлой, советской, что нынешней, россиянской, жизни. Благо их было на моей памяти столько, что прими близко к сердцу – с ума сойдешь в первый же день.

Только надолго ли хватит этой привычной защиты? Дело-то не в телевизоре или в возможности позвонить. Но пока никто не ведал, что готовит нам день грядущий, авария казалась устранимой, не через час, так в самом ближайшем будущем точно, и никто не переживал, не бунтовал, не буйствовал.

Милиции почти не было. Начальство тоже не прозревало угроз. Если оно, начальство, вообще что-то прозревало, а не предавалось обычному отдыху.

В столицах, понятно, уже беспокоились. Правительства всех стран наверняка собирались, пытались понять, осознать и наметить меры, а провинция продолжала жить своей жизнью, будто ничего особенного не случилось.

– Заварил ты кашу, Сашка.

В ближайшем сквере все лавки были заняты, и мы с Виктором просто прогуливались по дорожкам вдоль нескольких соединяющихся между собой небольших прудов.

Я лишь пожал плечами. Все было обсуждено, и добавить к этому нечего.

– Знаешь, меня больше поражает другое. Когда я дальнобоил, так сказать, поездил по свету, всюду видно обмельчание народа. Возьми немцев. На протяжении полувека дважды весь мир на уши поставили, да еще как – еле с ними справились. Зато теперь только и способны пить пиво, и больше ни на что. Слабоваты. Да и мы тоже. Комфорт оказался похуже любого рабства. Каждый существует в индивидуальном уютном мирке, и ни до чего остального нет дела. Сейчас любую страну завоевать – раз плюнуть. Главное – не зверствовать поначалу. Людям попросту безразлично, какая власть, кто правит. Отечественной войны, даже у нас, уже не получится. Не чувствуют люди Отечества, чихать им на него по большому и малому счету. Прибалты вопили о жажде независимости – и почти сразу добровольно вступили в ЕС, то есть утратили ее вновь. Над нами издеваются четверть века, ставят какие-то эксперименты, принимают все законы исключительно в пользу богатых, лишили медицины, образования, армии, многих – работы – и что? Где волна народного возмущения? Нету. Словно так и надо. В Европах, посягни на кошелек, хоть возмущаются. Но и там их хватает разве что стекла бить да машины поджигать. Всё. Дальше – кишка тонка. Шавка ведь тоже гавкает, защищая свое право на кость. У нас… Февральская революция произошла вообще без повода – из одного желания интеллигентской мрази повластвовать, да из шкурного нежелания запасных отправляться на фронт. Сейчас реальных поводов – хоть отбавляй, но повсюду – тишь и благодать. Если на что решаются – так повозмущаться на форумах. Оно полегче – выговорился, на душе легче стало. А делать… Это же усилия надо прилагать, а то и жизнью рисковать. Объявись сейчас на улице пресловутый фашистский танк – разве что любопытство вызовет своим видом. Если у кого и осталась воля к жизни, так это у братьев-мусульман. Те готовы отстаивать собственные моральные ценности, пусть и в национальной трактовке. Не зря крохотную Чечню никак подавить не могли. Дух у них крепче. Столько сволочей было у власти, и ведь практически все подохли своей смертью, без заслуженного суда. А большинство – здравствует и поныне да посмеивается над нами, идиотами.