Гай Орловский - Небоскребы магов Страница 37

Фицрой раньше меня сообразил, что это место идеально для моих целей, повернул коня. Я поморщился, что-то быстро слишком соображает, ловит все на ходу, обучаемость поразительная, из какого же он королевства…

Он спутал коням ноги у подножия холма, они тут же принялись щипать травку, мы перенесли наверх мой мешок с винтовкой и второй, что потяжелее, но зато там и такие необходимые в важных делах вещи, как бурдюк с вином, хлеб, сыр, мясо и рыба.

Я принялся собирать винтовку, Фицрой деловито расстелил скатерку, тщательно расправил и примял, чтобы торчащие стебли не нарушали гармонию.

– Что-нибудь придумал еще?

Я покачал головой.

– Знаешь, Фицрой, я в самом деле что-то отупел… Хотя я и раньше не блистал, но сейчас вообще всего на один шаг вперед рассчитываю!.. Потому давай подождем, что получится.

Он разложил на скатерке еду и поставил две серебряные чаши. Когда вытащил из мешка объемистый кувшин, я облизал губы и прильнул к окуляру.

В просветленный прицел ночного видения можно рассмотреть отчетливо даже мелькающие на занавесках и шторах окон силуэты.

Я навел крестик на один, на другой, ощутил сладостное желание нажать на спусковую скобу, сердце застучало чаще и как-то тревожно.

Фицрой наблюдал за мной с интересом.

– Что-то случилось?

– Нет, – ответил я, – но могло.

– Что?

– Я мог показать себя той свиньей, – ответил я, – какой я по сути и являюсь. Но мы обязаны выдавливать из себя свинство!.. Разве не так?

Он пожал плечами.

– Если совсем выдавить, то зачем и жить? Кто из нас, людев, живет не свинскими радостями? Потому дави осторожно. Понемножку.

– Вот-вот, – буркнул я. – А понемножку… это…

Я нажал на скобу. В плечо толкнуло, а там далеко через несколько секунд беззвучно разлетелось стекло в верхней части окна. Я перевел прицел на второе окно, выстрелил тоже повыше, чтобы никого не зацепить, но задел раму, что расщепилась и тоже влетела в комнату.

Фицрой пожаловался:

– Ничего не вижу!

– В следующий раз, – пообещал я, – для тебя возьму бинокль.

– Из него тоже можно?

– Еще лучше, – заверил я. – Сам знаешь, как здорово за женщинами подглядывать!..

Он оживился.

– И когда моются?

– И когда чешутся, – заверил я. – Думаешь, глердессы не чешутся?

Он с интересом смотрел, как мое плечо снова вздрогнуло от удара. Я перевел прицел на этаж выше. Невидимый для других лазерный луч точно указывает точку, куда попадет пуля с учетом влажности воздуха и легкого ветра справа, и я тремя выстрелами сбил шпиль с головного здания, затем опустил ствол, взял в прицел роскошные двери выхода из замка.

И все-таки гнусненькое чувство сладострастности разрушения заползает все глубже, заполняет нутро, поднимается наверх и… я выбирал цель, нажимал на скобу и чувствовал уже не виноватость, пусть и слабенькую, а победность, доминантность, а какой ценой – неважно…

Фицрой время от времени наливал себе в чашу вина, моя стоит нетронутая, но ломоть отбивной я сожрал с аппетитом, давая плечу отдохнуть.

В замке паника, наконец-то поняли, что происходит что-то странное и опасное, нападение каких-то сил на донжон, а я полюбовался и снова припал к прицелу.

Еще несколько минут стрельбы бронебойно-зажигательными, и в замке не осталось ни одного целого окна, а вокруг вспыхнули подожженные конюшни, сараи, амбары, булочная, кузница, даже домики кожевников и красильщиков.

Я снял с винтовки оптический прицел и протянул Фицрою.

– Погляди и будем собираться обратно.

Он поглядел в полном восторге, указал в сторону замка пальцем.

– А вон ту башенку… не собьешь?

Я подумал, плечо уже ноет, но сказал с победной злостью:

– Ты прав, надо показать что-то еще…

На этот раз стрелял разрывными и видел, как после каждого попадания в камне образовывается глубокая дыра. Всего шесть выстрелов, и башня беззвучно начала опускаться, середина рассыпалась, а вся верхушка рухнула на замок, проломив крышу.

– Все, – сказал я с некоторым раскаянием, как мне показалось, но прислушался и никакого раскаяния не уловил, – хватит на сегодня. Возвращаемся.

Проснулся я от негромкого грохота, открыл глаза, это молоденькая служанка, повернувшись ко мне сочным задом, четко разделенным на две подушки, сваливает с рук кучу поленьев возле камина.

Я пробормотал:

– Ты чего… зачем камин… в спальне тепло…

Она живо обернулась, свеженькая, круглолицая, с игривыми глазами и низким вырезом платья.

– Ой, вы уже проснулись?.. Так положено, нам всегда говорили, что у камина всегда должны быть березовые дрова и береста для растопки…

Я сел, протирая кулаками глаза, посмотрел на окно, утро миновало давно, сплю я неплохо, неплохо…

– Ладно, – сказал я, – давай че-нить на стол, есть что-то восхотелось. Даже возжелалось. Даже не знаю почему, день всего как не ел… Или ел? Фицрой где?

– Это молодой господин? – переспросила она и хихикнула. – Он такой веселый, такой веселый!.. Поискать?

– Поищи, – ответил я. – Только у него не задерживайся, несмотря на.

Я заканчивал завтрак, когда прибыл Фицрой, как всегда в приподнятом настроении, словно уже успел всучить кому-то зуб дракона, обыграть в кости и поменять медную монету на золотую.

– Ну и спишь, – сказал он вместо приветствия, – будто коней продал. Что жрешь с таким аппетитом?

– Присоединяйся, – предложил я.

Он всмотрелся, поморщился.

– Меня кормят лучше. Нет уж, нет уж… Поедешь на встречу?

– Наверное, – ответил я недобрым голосом, – он уже ждет. Ты похозяйствуй пока здесь, чтоб замок не украли. Я быстро. Простая челночная операция. Встречусь с Риппером и сразу же обратно.

– А если заартачится?

Я вскинул брови в изумлении.

– После того, что мы устроили в его замке?

– Ты устроил, – уточнил Фицрой ревниво. – Я только завидовал. Хорошо, а я пока перепроверю твои запасы вина в погребе.

– Еще не проверил?

– Я же сказал «перепроверю», – напомнил он. – А то с первого раза не запомнил, что в каком бочонке. Надо свои знаки поставить, а то у Гурлея были какие-то слишком свои личные.

– Выбери лучшее, – сказал я. – Про остальные забудь.

Он посмотрел на меня внимательно, торжествующая улыбка начала раздвигать губы, показывая белые красивые зубы.

– Это мне нравится, – сообщил он. – Вижу, надолго не застрянем. Остальное вино и начинать не стоит…

– Сплюнь, – велел я. – Я ж сказал, пускаем корни вглыбь и вширь! Пока все не выпьем, с места не сдвинемся.

– Понял, – ответил он и повернулся, – все, пошел пить.

В сторонке медленно проплывает поместье герцога, мелькнула мысль заглянуть по дороге, сердце сладко дернулось при одной мысли о герцогине, что-то в самом деле на нее запал, от жалости до сердечной привязанности один шаг…

– Вперед-вперед, – сказал я коню, тот будто подслушал мои мысли и начал замедлять бег, готовый свернуть в поместье герцога, где вкусно покормят, почешут и нальют ключевой воды. – Первым делом работа, а женщины потом…

Землю герцога проскочил быстро, еще раз отметив, что для герцога территория в самом деле маловата, титул все-таки обязывает, впереди речушка, куры ее переходят вброд, но для тяжело груженных телег сооружен прочный мост, деревянный, узкий, но все-таки мост…

На той стороне, видно издали, уже земля глерда Риппера, на берегу в отдалении группа всадников расположилась на отдых. И хотя не видно расстеленной скатерти и бурдюка с вином, но сердце мое радостно екнуло, какой же я молодец!

А то чуть было не распустил сопли, что нехорошо вот так пользоваться преимуществом дальнобойной винтовки. Дескать, честно было бы сойтись лицом к лицу и чтоб оба с одинаковыми дубинами…

Ну да, читал я такие рыцарские романы насчет того, что и оружие должно быть равным, и правила, типа не бить ниже пояса, в спину или лежачего, да мало ли чего читал, но живу в реальном мире, а реальный вот он.

Глерд Риппер увидел меня, поднялся во весь немалый рост, но я вообще на коне, въехал на середину моста и не собираюсь покидать седло, так что демонстрирую, дескать, я выше и говорю с позиции конного с пешим, что уже говорит о разнице в рангах.

Он шел медленно, словно его тянут на веревке, лицо бледное, под глазами мешки, поблек и осунулся с той последней встречи, когда выглядел всепобеждающим орлом, наглым и самоуверенным.

Я забылся на миг и чуть было все же не покинул седло, но спохватился и сделал над собой усилие, остался. Вроде бы неприлично для интеллигента вот так смотреть сверху, но опять же: слезу – посчитают за слабость, будут наглее, а с наглыми нужно держаться еще наглее, другого языка не понимают.

Он замедлил шаг, я понял и пустил коня навстречу. Копыта звонко стучат по пересохшим, хоть и вблизи воды, доскам настила, но на ту сторону переходить не стал, на мосту как-то символичнее, пусть и не на середине, но это тоже своего рода символ.