Вероника Иванова - (На)следственные мероприятия Страница 38

– Разумеется, – подтвердила Алессандра.

– Вор сам его открыл? Если да, то есть шанс, что его биометрика попала в систему.

– Боюсь, это сделала я. Мне показалось, что в кабинете невыносимо душно.

Любопытная ситуация, и полиции в ней точно делать нечего, потому что все происходящее – сугубо личные обстоятельства семьи Тоцци. Но все-таки мне непонятно…

Если это был ее любовник – а упомянутые «разговоры» явно велись без слов – то зачем представлять его еще и грабителем? В отместку за то, что он что-то сделал не так? Влюбленные поссорились и дама желает отомстить своему кавалеру? Что ж, такое бывает. И можно считать, что парню не повезло. Вернее, двоим парням сразу. С индейцем все просто: ляжет на дно, а потом еще, может, и помирится с пылкой и решительной красавицей. А вот что делать Моргану? Ведь получается, он и тут проиграл даже толком не начатый бой?

– Прошу меня простить, ужин все-таки ждет, – поднялся из кресла адмирал. – Если пожелаете, присоединяйтесь, господа.

Его слова все присутствующие в кабинете оставили без вниманий. Алессандра вряд ли нуждалась в приеме пищи, ее воздыхатель, похоже, слышал только охи и вздохи самого себя, а я… Я мучительно подбирал слова, которыми смогу сообщить своему напарнику весьма печальную новость. А заодно прикидывал, какое количество спиртного Морган успеет поглотить к тому моменту, когда сможет успокоиться. И воображаемый ряд бутылок стремительно выстраивался до самого горизонта.

– Сандра, дорогая… Как ты могла?!

– Уберите ваши руки, Дон. Немедленно.

Я обернулся. Мистер Недвижимость яростно сжимал плечи мисс Манчини, нависая над ней стервятником.

– В самом деле уберите руки, мистер Томасон.

– Эта женщина… Она разбила мне…

– К сердцу может добавиться кое-что еще, Дон. Кое-что пониже, – без тени улыбки сказала Алессандра, и это произвело на трусливого блондина большее впечатление, чем слова: он отдернул свои грабли назад.

– Я этого так не оставлю! – пообещало нам оскорбленное достоинство, выкатываясь за дверь.

Откуда-то с улицы послышались сигналы полицейских машин.

– Вы меня осуждаете, детектив? – спросила мисс Манчини.

– Разве у меня должен быть для этого повод?

– Вам лучше знать, – улыбнулась она. – Но в любом случае постарайтесь удержать свои чувства в узде при разговоре с полицией.

Надо же, какое ледяное спокойствие! Только что предъявила доказательства своей измены лучшему другу влюбленного в нее человека и напоминает о чувствах? Высший свет, будь он неладен! И что в ней нашел Морган, кто бы мне объяснил? Нет, никакой пары из них и не получилось бы. Он бы даже не смог к ней подойти, не говоря уже о…

– Вы зря чувствуете себя преданным. Ну или не только себя, – сказала Алессандра, набрасывая на плечи шаль. – В любви и на войне все средства хороши, помните? Главное, не оказываться на линии атаки между сражающимися армиями.

Глава 4

18 августа

Морган Кейн

Ее приближение я почувствовал кожей. В прямом смысле: спина, плотно прижимающаяся к стене, вдруг перестала чувствовать выступы и швы каменной кладки с прежней остротой. Конечно, это могло даже порадовать: нет ощущений – нет мучений, так сказать, но, поскольку подобного рода онемение означало единственную на свете вещь, я попытался слиться со стеной в одно целое и слезно попросил небеса, чтобы они провели Элисабет мимо, иначе резко повышался шанс того, что я кулем вывалюсь из своего укрытия прямо под ноги инфанте и…

Ну конечно, его сюда тоже принесло!

С моего места мне не оставалось ничего другого, кроме как смотреть, надеясь, что меня не заметят, вот я и смотрел. С интересом, как ни странно. Наверное потому, что ни разу еще не видел своего напарника таким. В каком-то смысле его сейчас узнать было еще труднее, чем меня: лицо, обычно подвижно-расслабленное, непонятным образом напряглось, обозначая почти каждую из мышц. Казалось, будто что-то рвется наружу из самых глубин души, и это что-то нужно любой ценой удержать внутри, ведь если оно покинет телесные пределы, произойдет… В общем, Амано словно нашел в себе вдруг какую-то немыслимую драгоценность и чертовски испугался, что сможет ее потерять. А еще это неожиданное изменение сделало капитана наконец-то выглядевшим на его биологический возраст, и рядом с девочкой стоял не вечно выпендривающийся шутник и повеса, а…

Ну да, мужчина. В самом полном из всех возможных определений.

А потом мужчин стало несколько больше. Прибежал блондинистый хлыщ, подкатился охранник. Элисабет, воспользовавшись ситуацией, метнулась за угол, слава богу, в противоположную от меня сторону, Амано поискал ее глазами, не нашел и, соорудив на лице скорбную мину, удалился. Вместе со всеми остальными.

Я выдержал паузу, убедился, что в ближайшие секунды никто не появится из дверей палаццо, и последовал за инфантой. Чтобы прямо за углом дома чуть не налететь на нее и добиться-таки наилучшего завершения череды непрерывно сотрясающих мою психику событий: ушел в глубокий обморок.

Чем хорошо полное отсутствие сознания? Тем, что, когда возвращаешься, кажется: всего лишь моргнул.

– Эй, коматозник, вставай уже!

Я продолжил упрямо сжимать веки. Предплечье обожгло укусом, только не пчелы или комара, а насекомого со стальным жалом.

– Вот ты еще раз мне что-нибудь вколешь, – ласково пообещал я Брендону на ушко, – и я тебе руки оторву. По самую шею.

– Да ладно злиться-то! – Он забарахтался, стараясь вырваться из моих объятий. – Иглу сломаешь!

– А тебе что? Она у тебя последняя? Или самая любимая?

– Хватит уже, – решил Диего и развел нас в стороны, слегка придушив каждого чуть повыше кадыка. Потом почему-то довольно улыбнулся во весь рот, глядя на меня.

– Чего скалишься?

– А ты молодец. Поупирался для вида, но сделал все что надо.

– Что сделал? – уточнил я, чувствуя запоздалые мурашки, прорезавшиеся на спине.

Вместо слов верзила покачал у меня перед глазами золотистой металлической штукой, очень похожей…

– А ну отдай!

Я не смог добраться до его руки: упал, как только попытался вскочить. Видимо, в шприце Брендона был релаксант. Не спорю, после паралича и неподвижности – самое то, чтобы расслабить мышцы, но снова оказаться лежащим носом в пол только потому, что у тебя позорным образом ноги разъехались в стороны… Обидно как-то. Хотя и привычно.

– Отдай.

С пола просьба прозвучала еще смехотворнее, чем в первый раз, но, как ни странно, подействовала лучше угрозы: брегет опустился мне в ладонь.

– Для памяти хочешь оставить? Да забирай! – подмигнул Диего. – Криминальные сводки уже захлебнулись душераздирающей новостью об ограблении дома Тоцци.

– О чем?!

Брендон, успевший убрать медицинские инструменты подальше от моих негодующих конечностей, щелкнул пультом, разворачивая на стене экран. Наверное, ажиотаж уже успел слегка схлынуть, потому что сообщение о «вопиющем преступлении, совершенном в доме одного из самых уважаемых людей города» вышло в эфир не первым и даже не вторым в очереди, зато все-таки удостоилось пяти минут с выездом репортеров на место и почти удавшейся попыткой запечатлеть омраченное великой потерей лицо адмирала.

Захотелось взвыть. Я снова перевернулся на живот, сграбастал брегет и уткнулся в него лбом. Ведущие канала новостей продолжали что-то оживленно верещать уже на темы политики, шоу-бизнеса и погоды, но ни одно слово не добиралось до моего слуха. Мешал яростный шум крови в ушах.

Этого не могло быть, и все-таки это случилось. Что же ты наделала, моя донна? Зачем… Хотя зачем – и ежу понятно. Чтобы помочь. Зачем, как говорится, тянуть резину, если и цель, и средства, и возможность – все под рукой? Решительная моя… Догадываешься ли ты хоть немного, насколько удлинила дистанцию между нами?

Как, какими словами я смогу объяснить твоему дяде, что весь тот спектакль был затеян и исполнен не в интересах следствия? Другие, официальные причины, возможно, как раз могли бы его успокоить, служба есть служба и все такое. Но мое нелепое рыцарство… Он же никогда не поверит. А если поверит, то устроит племяннице допрос с пристрастием. На предмет того, почему она не смогла найти достойный объект приложения своих чувств, выбрав какого-то странного клоуна.

Клоуна…

Есть ведь еще одно объяснение случившегося. Объяснение, которое я малодушно задвинул в самый дальний угол. Весь этот цирк мог служить одной очень простой цели: избавиться от меня теперь уже окончательно и навсегда. Проникновение в дом под странным предлогом, покушение на женскую честь, трусливое бегство, да еще, до кучи, кража – отличный набор! Одним махом, что называется, убил все хоть сколько-нибудь правдоподобные варианты собственного условно-счастливого будущего.