Татьяна Михайлова - Сколково. Хронотуризм – 2 Страница 38

Справа, со стороны носового трюма, раздался сильный хлопок, затем треск и грохот. Все шедшие навстречу Павлу люди остановились, замерли на мгновение, развернулись и дружно бросились назад. Матрос, тот, с серьгой, идущий следом за Павлом, непочтительно оттолкнул его и, тяжело топая по мокрой палубе подошвами башмаков, побежал следом за всеми. Второй не отставал, и через мгновение палуба опустела, Павел остался совершенно один. Он осмотрелся еще раз, но толком ничего не понял – увидел высокие тонкие мачты, мокрые паруса на них, доски палубы под ногами – все как присыпанное пеплом. Но в ту же секунду все изменилось – взрыв словно разогнал низкие тяжелые тучи. Дождь прекратился, и сквозь прорехи в облаках на мокрые доски палубы «Марии Селесты» упали первые солнечные лучи. И все преобразилось, вернулись краски, запахи и звуки, светло-серые паруса захлопали над головой, порыв ветра едва не сорвал с головы кепку. Павел успел подхватить ее и прислушался к крикам, смог даже разобрать несколько слов. Все верно, это и был тот самый взрыв, когда в носовом трюме бригантины рванули скопившиеся там пары спирта. И поэтому люковые крышки, отброшенные взрывной волной, оказались перевернутыми. А что делается на корме? Там лючные крышки должны быть аккуратно сложены – их наверняка сняли еще раньше по приказу капитана, чтобы проветрить трюм. Ведь был еще один взрыв, и именно на корме, но гораздо слабее этого…

–　Прошу прощения, позвольте представиться. Я Клаус фон Штейнен, врач. Нашему капитану сейчас не до вас, он попросил меня проводить вас вниз и помочь, если потребуется. Я исполняю обязанности врача на «Марии Селесте»…

Павел обернулся рывком и от неожиданности попятился назад, споткнулся о бухту каната и едва не грохнулся на мокрые доски палубы. И было отчего – напротив стояла ожившая, говорившая человеческим языком мумия. Человек высох до такой степени, что походил скорее на деревянное, изъеденное древоточцами изваяние. Очень высокий, ссутулившийся, с темно-коричневой сморщенной кожей на лице и руках и светлыми, выгоревшими на солнце волосами, он стоял напротив Павла и ждал ответа. И одежда на нем странная – штанины и рукава пиджачной пары слишком короткие и сильно потрепанные, ботинки изношены, одно стеклышко в очках отсутствует. А через тонкое кольцо оправы на Павла пристально и недоверчиво смотрит светло-голубой с расширенным зрачком глаз. Второй прикрыт, вернее, прищурен – человек словно глядит в воображаемый прицел. И что-то бормочет себе под нос, быстро, несвязно и нечленораздельно. Он и приветствие-то еле смог выговорить отчетливо и без дрожи в голосе.

–　Благодарю вас. Я Патрик Уайт,　– назвал Павел имя своего заокеанского делового партнера.　– Я живу в Австралии, в Сиднее, штат Новый Южный Уэльс…　– И тут же умолк, старясь припомнить, а существовал ли в 1872 году названный им город или на его месте пока была покрытая кустарником пустыня.

Но врач с географией далекого континента был знаком так же хорошо, как и с географией Луны, он просто кивнул в ответ, чуть отступил вбок, приглашая Павла пройти вперед. А сам пошел чуть позади, продолжая что-то тихо напевать себе под нос.

–　Сюда, вниз и сразу направо. Осторожно, пригните голову.

Но последнее предостережение запоздало: Павел едва не свалился в темное подпалубное помещение – от удара лбом о край обитого металлом люка перед глазами на миг расцвел ворох искр. А вслед за этим мрак сгустился еще больше, и поэтому большую часть пути врач вел Павла под руку. Только у дверей каюты тот немного пришел в себя и смог оторвать ладонь от назревавшей на лбу шишки.

–　Позвольте я взгляну. Нужен лед,　– неживым равнодушным голосом постановил врач.　– Если вы подождете немного, то я….

–　Ничего страшного, я потерплю,　– перебил его Павел и осторожно уселся на узкий диван, стоящий у стены тесного, с низким потолком помещения. Каюту явно проектировали для карликов или пигмеев, перемещаться в ней можно было, только втянув голову в плечи.

Врач собрался возразить, но не успел – сверху раздался резкий громкий свист и топот множества ног над головой.

–　Я посмотрю.　– Фон Штейнен неторопливо вышел из каюты, дверь он за собой не закрыл.

Павел поставил свой саквояж на небольшой, размерами похожий на детский столик и попытался прилечь. Надо перевести дух и попытаться собраться с мыслями. Первым делом пересчитать всех, кто находится на корабле, он видел уже девятерых, где еще один? Согласно записи в судовом журнале, на борту «Марии Селесты» во время того рокового перехода через Атлантику находилось десять человек. Из них пятеро матросов – двое в шлюпке, трое на борту, плюс капитан и его жена, плюс их дочь, плюс помощник капитана, плюс врач. Пока все сходится, но все равно здесь что-то не то. О враче в документах не говорилось ни слова, зато были сведения о втором помощнике капитана – некоем Эндрю Джиллинге…

Из коридора послышались торопливые шаги – кто-то сбежал по трапу вниз и теперь быстро шел по коридору. Павел замер на диване, вжался в его обитую темной шерстяной тканью спинку. Дверь в каюту распахнулась, и на пороге показался один из матросов – тот, кто стоял на палубе, кода Павел поднимался по трапу на борт «Марии Селесты».

–　Вам надо выйти сейчас наверх,　– кое-как объяснил матрос и вылетел из каюты вон.

–　А в чем дело?

Вопрос остался без ответа. Павел выглянул из дверей – в коридоре темно и пусто, пахнет мокрым деревом и табачным дымом. И ни души, даже матрос-посланец куда-то исчез. И врача не видно. Павел вышел из своей каюты и двинулся вдоль деревянной переборки из темных досок. Добрался до трапа, поднял голову, посмотрел вверх, на клочок ярко-голубого неба, частично закрытого белым парусом, и двинулся дальше. Одна дверь, вторая, третья, и все закрыты. А за четвертой явно кто-то есть, и этот кто-то болен. Он постоянно стонет – то тише, то громче и, кажется, бредит. Из обрывков слов, произнесенных хриплым, срывающимся голосом, Павел ничего не понял. Он сделал еще несколько шагов вперед и остановился перед последней дверью. Стоны и неразборчивая, спутанная речь доносились именно из-за нее. Павел прислушался, постоял так немного, взялся за ручку двери и потянул ее на себя.

–　Вам нельзя туда входить, он очень болен, уходите.　– Врач налетел из темноты, как разъяренный кот, грубо оттолкнул Павла к стене и ткнул его пальцем в грудь: – Вам нельзя, понятно? Убирайтесь, капитан приказал готовиться к эвакуации.　– Глаза врача светились в темноте, голос дрожал от злости, руки тряслись.

Павел кивнул послушно и бочком-бочком, по стеночке, двинулся прочь. «Откуда ты взялся, фон Штейнен? О тебе история умалчивает, тебя здесь нет и не должно быть. А в каюте, похоже, находится Эндрю Джиллинг, и, по словам врача-самозванца, второй помощник капитана при смерти». Павел осторожно выбрался на палубу, прищурился от ярких солнечных лучей, бивших прямо в глаза.

–　Вот вы где, я искал вас. Я Альберт Ричардсон, помощник капитана. Пройдите к левому борту, сейчас начнется эвакуация.

Павел не отвечал, он уставился на человека в светлой морской форме, и хоть понимал, что выглядит глупо и даже невежливо, но поделать с собой ничего не мог. Вот он, перед ним собственной персоной старший штурман Бриггса – Альберт Ричардсон, уроженец штата Мэн, отчаянный гонщик-парусник, совершивший несколько рекордно быстрых рейсов на бостонских клиперах. Он был мастером быстрых переходов и, как гласила молва, «знал секреты всех ветров». Излишнее лихачество Ричардсона не нравилось владельцам «Марии Селесты», и они назначили капитаном Бриггса. Но Ричардсон был так влюблен в красавицу-бригантину, что предпочел остаться на ней помощникам капитана, чем совсем расстаться с судном. Ему было всего двадцать восемь лет, когда он отправился в свое последнее плавание. И вот теперь господин старший штурман, он же помощник капитана, приглашает Павла проследовать к спасательной шлюпке. И начинает проявлять нетерпение. Надо что-то отвечать, говорить, действовать – словом, выкручиваться.

–　А что происходит?

Ричардсон чуть наморщил лоб и сдвинул брови. Но тут же закивал головой и ответил:

–　Взрыв может повториться. Первый был такой силы, что сорвал лючные крышки с носового трюма, мы опасаемся второго. Остальные крышки по приказу капитана открыты, и он считает, что бригантина в любой момент может взлететь на воздух. Мы отойдем в шлюпке на безопасное расстояние и переждем взрыв. Жена и дочь капитана уже спустились вниз, вам тоже нельзя здесь оставаться…

Вот в чем дело! Значит, сразу после второго взрыва они собрали все необходимое и погрузили в шлюпку. Но третьего взрыва не было, да его и не могло быть. Значит, бригантину покидать незачем, надо сказать им об этом.

–　Подождите.　– Павел чуть отступил назад.　– Вы боитесь взрыва паров спирта, не так ли? Но они уже улетучились, ведь вы сами сказали, что люки открыты, значит, опасаться нечего…