Александр Афанасьев (Маркьянов) - Ликвидатор Страница 38

С третьей стороны – надо было поддерживать протестную и оппозиционную активность, потому что активность молодого поколения давала хоть какую-то надежду, что Россия когда-нибудь изменится. Русские были этому отнюдь не рады. В-четвертых – надо было отслеживать активность чеченских и прочих исламских экстремистов, которых и в Москве, и в целом по России было достаточно, постоянно мониторить обстановку на Кавказе. В-пятых, надо было вести научно-техническую разведку, потому что Россия активно перевооружалась, в то время как в Америке сокращали расходы на оборону и резали новые разработки: надо было понять, как далеко зашла Россия и какой уровень противодействия США могут себе позволить. В шестых надо было защищать американских граждан и американские компании, которые работали в Москве. В-седьмых… в-десятых…

Но теперь в Москве была разрешена коммерческая деятельность – и потому американская станция в Москве имела сразу несколько отделений, размещенных в разных частях города под крышей разных коммерческих организаций. Каждое такое отделение имело свою команду и работало над своей проблематикой, пересекаясь с другими только по необходимости. Основная же станция, находившаяся в посольстве и помнившая времена «холодной войны», лишь выполняла функции интегратора и организовывала секретный обмен данными. Некоторые станции – такие, как антитеррористическая, – правительственной шифрованной связью не пользовались вообще, предпочитая использовать коммерческую систему PGP, pretty good privacy. Это отделение не работало напрямую против русских, но сейчас его деятельность принимала особо важное значение…

Из Шереметьево-два лейтенант-коммандер Ефимофф направился в центр Москвы, где ему был забронирован номер в отеле «Рэдиссон Блю». Номер дорогой, но в Москве других не было. Как и такси – таксист содрал с него совершенно сумасшедшие деньги, к тому же выглядел он подозрительно – примерно так, как выглядели иракские таксисты. По дороге он постоянно пользовался сотовым и говорил с кем-то о чем-то на гортанном и непонятном языке, постоянно взрываясь скороговоркой. Рулил он одной рукой, отчего было не по себе. Он не выглядел профессионалом.

Москва…

Он много слышал об этом городе и об этой стране от бабушки… у нее была мечта побывать в России, в стране, откуда они вышли, как народ Моисеев из Египта, спасаясь от большевистской расправы. Те, кто учил его ремеслу, считали эту страну главным противником и готовились умереть в войне с ней. Сейчас лейтенант-коммандер с удивлением смотрел по сторонам, отмечая все новые и новые моменты. Он не понимал, в чем дело, зачем они собирались воевать с этой страной?

Люди в аэропорту показались ему шумными и бесцеремонными, но не опасными. Машин было много, самых разных – от небольших седанов и хэтчбеков местного производства до дорогих «Порше Кайенн» и «Мерседесов». Много было строек, строили, как ему показалось, бессистемно. По обе стороны дороги было полно рекламных плакатов. Движение было плотным, агрессивным, машина часто застревала в пробке – но все-таки ехала…

Отель располагался в центральной части города в отлично отреставрированном здании. Было видно, что в него вложены деньги, и немалые. Однако зарегистрировали его только со второго раза, а коридорный выглядел так, как будто у него кто-то умер.

Номер тоже был роскошный – наверное, по меркам бизнесмена ничего необычного, но по меркам государственного служащего – просто-таки сибаритский. Лучше он жил только в Ираке, где их разместили в бывшей штаб-квартире партии БААС в самом центре Багдада, рядом с «Дельтой». Там была вода, были огромные, отделанные мрамором комнаты, и был аэропорт, в котором всегда стоял один из самолетов Хусейна – на случай, если диктатор поймет, что надо уносить ноги…

Первым делом он принял душ: редкая роскошь в зоне боевых действий, но Москва все-таки цивилизованный город, а американцы без душа хотя бы раз в день не могут. Затем он полностью переоделся – на случай, если русские следили за ним в аэропорту и повесили на него «жучок». Свой телефон он тоже оставил в ящике в тумбочке рядом с кроватью – а для себя достал новый, предоплаченный, который он купил в Берлине. По памяти набрал номер…

– «Хаус консалтинг», Мария, слушаю вас…

– Это… Дэниэл… – Он решил не называть своей фамилии, хотя имя назвал подлинное. – Я прибыл из Нью-Йорка на замену…

«Хаус консалтинг» была одной из «крыш» ЦРУ. Официально она занималась продажей систем безопасности американского производства в России, а также содействием российскому высокотехнологичному экспорту в США.

– А, хорошо. Вы уже в Москве?

– Да, я только прибыл и заселился в отель.

– Отлично. Вы знаете, где метро «Белорусская»?

– Полагаю, что найду.

– Наш водитель будет вас там ждать. Черная «Шкода»… – любезная Мария продиктовала русский регистрационный номер машины…

«…Фактом является то, что были люди, которые покорились врагу. Но были и те, которые отказались стать рабами. О первых можно сказать, что они смирились и добровольно вошли в состав Русни. А те, кто выбрал путь джихада и хиджры, переселения в страну правоверных, – они остались свободными и спасли свой иман, свою веру. То же самое происходит и сегодня. Группа сражающихся против неверных всегда была и будет. Нашими духовными предками являются те правоверные мусульмане, которые сражались на пути Аллаха против оккупантов. Многие из них стали шахидами, другие покинули свои дома, чтобы не жить под властью кяфиров. И сегодня мы, муджахеды, являемся наследниками тех, кто во все времена с оружием в руках защищал свою истину…»

На экране ультрабука с титановым корпусом проигрывался видеоролик, очевидно откуда-то скачанный, из общего доступа. На нем мужчина средних лет в камуфляже на фоне черного флага джихада с выписанной на нем белым шахадой и пулеметом на заднем фоне зачитывал текст, постоянно смотря в тот же ноутбук. Текст шел на русском.

«…после падения лжи коммунизма у русских кяфиров нет никакой мало-мальски приемлемой лжи, чтобы обмануть мусульманские народы. Сегодня телевидение, радио, газеты каждый день выдумывают какие-то праздники, торжества, увеселения, стараются высосать из пальца какие-то «ценности» в кавычках и идеалы. Все усилия их брошены на то, чтобы отвратить нашу молодежь от религии Аллаха. Сначала кяфиры пытались насаждать грязь и разврат под видом прогресса и искусства, но молодежь продолжала упорно идти в мечеть. Потом они закрыли мечети, и молодежь взяла в руки оружие. Тогда они вновь открыли мечети и поставили в них имамами лицемеров, которые призывают покориться сатанинской власти…»

Палец начальника антитеррористического сектора станции ЦРУ в Москве нажал на клавишу, останавливая запись.

– Ну, как?

Ефимофф повел плечами. В кабинете работал кондиционер, по американской привычке, он был включен на полную мощность, отчего его пропотевшая рубашка отлипла от тела. Было лето, и в Москве было жарко – почти так же жарко, как в Вашингтоне. Столбик термометра, который здесь был градуирован на европейский манер в градусах Цельсия, а не Фаренгейта, прописался за отметкой «30», это было около девяноста градусов по Фаренгейту.

– Впечатляет. Он читает на русском – очевидно, это обращение адресовано русским?

Начальник контртеррористической секции станции ЦРУ в Москве Берт Тиммонс пожал плечами. Он выглядел как типичный североамериканский бизнесмен в своем легком костюме и галстуке, но немного портил впечатление взгляд – не открытый, как у американцев, а настороженный и подозрительный, бегающий. Еще и рост… обычно американцы высокие, а Тиммонс был много ниже шести футов. Ефимофф отметил про себя, что с ним надо держаться настороже – невысокие мужчины обычно амбициозны и агрессивны.

– Не совсем так. На Кавказе – а именно там это записано – русский язык практически единственный, который знают все без исключения и могут на нем общаться. Они это не признают, но это так. Вы владеете русским?

– Да, свободно.

– А чеченским? Аварским?

Ефимофф отрицательно покачал головой.

– Вот видите. В Лэнгли не понимают… – тут начальник секции запнулся, – не понимали всю серьезность этой проблемы. Россия – вещь в себе. Тут все знают русский – но в то же время сохранены все языки народов, которые когда-либо вошли в состав России. Добровольно или нет – неважно. На Кавказе все население как минимум двуязыкое, они владеют русским и национальным языком, на котором говорят с представителями своего племени. Только в одном Дагестане больше тридцати языков. И у нас нет специалистов по большинству из них – ни одного. Я дал команду скупать все учебные пособия по языкам, какие только удается найти, – но это еще не все. Даже если мы забьем их в машину – сами понимаете, что это будет за перевод. Нужны носители языков, причем такие, которым мы сможем доверять. А это почти невозможно организовать – доверять здесь нельзя никому.