Хранитель ключей (СИ) - "Воль" Страница 38

Пришлось торопить водителя.

***

Деревушка, расположенная около озера Бан Сагар, была очень бедной, занималась кое-как сельским хозяйством да рыбачила. Она нуждалась в молодых людях, в финансах, в более лабильном отношении к женщинам. Здесь не было школ, полиции, больницы — всего того, чего боялась путешественница. Община была закрытой и не подпускала чужаков, поэтому девушка даже не планировала повторить опыт, как в Китае. Не хватало и фантазии. Она сначала стояла поодаль, наблюдала за жизнью и просила водителя ждать, как можно дольше, и получить щедрое вознаграждение, а после стала обходить её, держа в руке ключ. И выжидала, когда на карте появится отметка, обновив волны.

В неспешной сельской жизни она почувствовала нотки слежки. Началась внезапно, как резкий летний дождь. Однако всё было тихо. Анастасия не выдавала ни грамма сомнения. В ней слишком был закалён характер долгим переходом, чтобы обращать внимание на это.

— Я чувствую. Если нападёшь — отвечу также, не стой на пути, — шепнула в воздух и направилась к последнему месту, где были засечены волны. Минуты переходили в часы. Водитель, просигналив пару раз, уехал, забыв и про деньги, и про пассажирку, пожелав вернуться домой к вечеру, а не поздней ночью. Анастасия смотрела на это как на новое испытание. Всё равно бы не догнала. Но всё же было обидно. С горечью посмотрела в сторону дороги. — Я запомнила номер машины. Жаль, мне уже всё равно, — говорила себе, успокаивая, играя роль наблюдателя. В руке держала ключ.

На главной площади, где обычно устраивались собрания и слушания, началось оживление. На суд жителей за косу тащили жену-прелюбодейку. Она не была красива даже по меркам индийцев, но обладала каким-то внутренним жаром, искавший утешение в другом мужчине. Анастасия смотрела на произвольный суд. И уже само действие не нравилось, ни порядки общины, а главное — нечто нездоровое в отношении жителей друг к другу. Они кинулись к ногам, поклоняясь вышедшему толстому индийцу, глядящего на мир через чёрно-серые линзы, ведь особой радости он в жизни не видел — родился в обеспеченной по меркам села семье, учился интригам с юности, в подавлении авторитета селян, запугиванию. Он был полновластным властителем села, был его королём и богом. И хоть официально в Индии была отменена роль старейшинам, но до таких далёких мест эта новость даже если и дошла, да и только до деревьев, потому что её никто не слышал из местных. Они были глухи, слепы и преданны традициям.

Девушку порицали, обзывали, смешивались с грязью, поливали помоями, а главным образом её супруг, свекровь и тесть. Она смотрела с ужасом на старейшину, ожидая, когда он скажет последнее слово. Анастасии казалось, что она находилась на каком-то сборище сектантов, шепчущих непонятные слова с особой интонацией, виляющих хвостом перед толстым божеством. Всё напоминало фильмы про закрытые общества, в котором всегда ведущую роль играли психопаты, консерваторы и фанатики. А тот мужчина нацепил маску омерзения и вытянул из глубоких карман небольшую вещицу. Глаза женщины наполнились ужасом, она клялась, просила милости и прощении, у остальных всё замылилось раболепием.

Не успел мерзкий человек вытянуть ключ, как в его руку прямым ударом угодил камень. В неожиданности и боли тот раскрыл ладонь. Вещь упала. Десятки глаз поднялись в сторону, из которой полетел камень.

Суровой походкой Анастасия вышла из тени и бегом двинулась с камнями на перевес, разрушая живую преграду перед старостой, в которого прилетел ещё один камень, прямиком в плечо, чтобы тот не смог даже дотянуться до ключа, а второй пригодился для смельчака, потянувший шаловливые ручонки к заветному предмету.

Молчаливая девушка прижала людей к земле и с одного разворота выбила зубы у старосты. Она была не так хороша, как год назад, однако за время путешествия, её руки и ноги превратились в камень. Она била на опережение, даже не думая применять силу ключей, боясь её. Перекат и, схватив долгожданный ключ, рванула в горы, не дав продолжаться унизительной казни. Ей было жалко женщину, но ничем не могла помочь. Сбежать? Чтобы изменилось? Скитаться по Индии, денег, пропитания? Такая участь ждала уже Анастасию, чувствующая как капает с брови и левой руки. Пару ссадин она получила, что нормально для всякого воина.

Появилась, налетела грозой и исчезла.

Ей было всё равно, что будет дальше за спиной. Гадкое чувство росло с невиданной скоростью.

— Теперь пора в Мумбаи, — произнесла она, угодив в дикие беспросветные леса. Настроив стрелку компаса, побрела к дороге, чтобы автостопом добраться до городка Катни, где она остановилась до поездки к озеру.

***

Чувство преследования не кончалось. Когда шла по лесу, когда стояла у дороги и голосовала, когда ехала в город и вышла на половине и пути, решив дойти пешком до Канти. Оставалось всего десяток километров.

Единственным возможным способом, которым можно было добраться до Мумбаи, сесть на поезд. Она пришла на вокзал утром, отстояла в приличной очереди, достав фальшивый паспорт, заполнила анкету и, облегчённо вздохнув, вернулась в гостиницу, напоминавшую больше мотель. До поезда оставалось чуть больше двадцати семи часов.

***

— Смотри! — тыкали в неё индийцы, когда слишком общительные подсели на её лежачее место. Было раннее утро, пять часов утра, но уже жизнь кипела, люди отправлялись на работу. Девушка надеялась, что в лежачем классе к ней не будут приставать, но слишком серьёзный вид привлекал улыбчивых и любопытных. Ситуация ухудшалось, когда время перевалило за час дня. Индийцы подсаживались, спрашивали откуда она, пошловато натягивали улыбки мужчины. В какой-то момент внимание стало так утомительно; путешественница как бы нарочно потянула наверх рукав водолазки и показала всем изуродованную руку с красной прямоугольной отметиной. Вопросы отпали. Зашумели, но трогать больше не стали. — Наверно, она кого-то разозлила?

— Опасная она. Смотри, даже не шевелится.

— Эй, не нужно махать перед ней рукой, вдруг порчу наложит.

Оставалось примерно двенадцать часов путешествия. Анастасия продолжала сидеть оловянным солдатиком, оберегая покой от назойливых, сменяемых друг другу людей, боясь кражи и шума. Каждая жилка на шее билась в напряжении. Отвыкшая от людей и общения, от русской речи и родных краёв, девушка закрывала своё лицо путеводителем по Мумбаи и не замечала, как слипались глаза. Тюх-тюх. Тюх-тюх.

Она бледнела. Вспоминала поездки на поездах, в особенности Хабаровск-Благовещенск. У неё было время, чтобы запомнить карту, но как на зло в голову лезли не нужные мысли.

Шумный выдох. Словно вот-вот прольются слёзы. Не смогла.

Сделала глубокий вздох, натянулась как струнка, и покрепче взяла карту.

Сменялись люди, и только она находилась в статичной форме, борясь с внутренними демонами.

***

Девушка продолжала сидеть, но её голова уже лежала на плече спутника, не выражавший ни одной эмоции. Он сидел как статуя и смотрел в одну точку, отпугивая мошек, интерес, назойливость.

Наблюдать за человеком оказалось занятным делом. Изучать землянина было тяжёлой задачей. Всё вокруг, как в хронике, нечто далёкое и пришедшей из древнейших времён. Однако ничего не изменилось: равенства не существовало, справедливости тоже, а бедность процветала, только в изменённых формах.

Лёгкий интерес, пришедший с сомнением. Всего один вопрос, перевернувший его стрелку с минуса на плюс.

Он потянулся к её рукаву и опустил задравшуюся водолазку, оголявшую начало браслета.

***

Резкий толчок. Она в Мумбаи. Запуганная шумом, ещё большим хаосом, чем в Китае. Хватается за голову, крутится и сходит с ума. Задыхается в потоках людей, бредёт на окрестности — искать недорогое жильё, дешёвую пищу. Скрывается. Прячется от камер. Бежит. Заказывает такси. Огромнейший пыльный город, играющий в жутких неравномерных контрастах, между роскошью и жалким существованием, между хилыми палатками и высотными строящимися зданиями, дребезжащий от тысячи и тысяч машин. Она задыхалась, звала на помощь. Никто не приходил. Она шептала про себя. Возможно, её внутренне состояние и казалось жалким, но с внешней стороны Анастасия оставалась фигурой из целей, задач и параметром. С ней невозможно было пошутить, водитель устал глядеть на неменяющееся выражение лица, наблюдать за взором выжженных путешествием глаз, глядящий на машины, на дома, парки и людей.