"Та самая Аннушка", второй том, часть вторая: "Не та дорога" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич Страница 38

А ещё, поскольку Костлявая в ближайшее время не планировала покидать Терминал, воодушевившись прорывом в проекте «прямых кросс-локусов» Керта, я временно перехватил у неё Донку. В конце концов, если что срочное, у неё своя глойти есть. Как там бишь её зовут?

— Лоля, — напомнила мне Донка, выкидывая в окно окурок, — талантливая девчушка. Сильная. Наверное, даже сильнее, чем я была в её годы. Но зато и чувствительная слишком, а потому ссыкливая до невозможности. Её бы подрессировать, как меня Аннушка в своё время дрючила, но я так не умею, да и не факт, что она выдержит. Ладно, авось опытом постепенно компенсирует. О, вон и рынок уже. Видишь маяк? Как раз вокруг него, на площади, самый торг.

Маяк сложно не заметить, его чёрная каменная залупа гордо вознеслась над городом. Действительно, здоровенный. Выше того, что у моего морского домика, и того, что я видел у Мафсала. Прилично так выше. Раза в три, наверное. Могучее дилдо, у здешних мужиков-аборигенов, наверное, дикие комплексы были.

— А чего он не на море? — спросил я. — Я думал, они все типа от приливов работают…

— Спроси у кого поумнее, Лёх, — засмеялась Донка… то есть теперь Дунька. — Я без понятия. А рынок вот он. Смотри, парковка там, слева. У нас караван мелкий, товар не скоропорт, так что давай на тот край, места самые дешёвые. Встанем, осмотримся, походим, приценимся. Мы же типа новички, никого не знаем, должны осторожничать.

Загнали машины, поставили рядышком. Двое бадмановских водил остались охранять товар, а мы с До… Дунькой пошли к выходу. Сашка немедленно увязалась за нами.

Я говорил Алине, что с рободевочкой мы будем привлекать слишком много внимания, но она сказала: «Зато все будут смотреть на неё, а не на вас». Я подумал и признал, что в этом есть некий смысл. Вот и сейчас охранник при шлагбауме, пропустивший наши машины внутрь, вовсю пялится на нашу пластиковую спутницу.

— Ух ты, это что за штука? — спросил он, высунувшись из своей будки. — Она настоящая, или внутри кто-то сидит?

— Просто игрушка, — сказал я. — Богатенькие толстосумы покупали своим щекастым толстосумчикам. Но потом все умерли, а я нашёл.

— Продаёшь?

— Нет.

— Это тебе ещё цену не предложили, — хмыкнул он. — Ладно, я бы в любом случае не потянул. На сколько дней оплачивать будете?

— Давай для начала на три, а там посмотрим. Как расторгуемся.

— А что у вас за товар?

— А ты с какой целью интересуешься?

— Просто спросил.

— Извини, ты не похож на оптовика. Так сколько за три дня?

— Ну, у вас три машины, грузовые, класса до трёх тонн, значит двенадцать «соток» день. Итого тридцать шесть.

— У меня купоны Терминала.

— Тогда тебе в обменник. Вон, видишь, в том здании, наискосок? На первом этаже, там сразу от входа видно.

— А сам не разменяешь? Можно с небольшим дисконтом, я не обижусь.

— Не, извини парень, у нас с этим строго. Плата только в сотках, размен только через обменник. Если узнают, то выкинут нафиг и оштрафуют так, что мало не покажется. Не, я бы рад, но никак. Но если потом, когда разменяешь, накинешь чуток за дополнительный контроль сохранности груза, не обижусь.

— А что, воруют?

— На стоянке-то? Не, мы следим. Но всегда может случиться форсмажор, понимаешь?

— Чего ж не понять. Ладно, пойду в обменник.

За окошком обменника сидит строгая некрасивая женщина средних лет, рядом маются от безделья два охранника в трениках, пиджаках и кепках. Сидят на стульях, вытянув грязные ноги в резиновых шлёпках, вяло режутся в карты; у стенки прислонены дробовики. Если бы я захотел ограбить здешнюю кассу, они бы даже понять ничего не успели.

Разумеется, Сашка и тут произвела фурор. Охранники бросили карты и выпучили глаза, тётка аж чуть в окошке своей будки не застряла.

— Божечки, какая прелесть! — засюсюкала она. — Дорогая небось?

— Да уж не дешёвая, — строго ответил я. — Мне бы деньги разменять.

— Ах, да, конечно. У вас какая валюта? — тётка, вздохнув, села на место, но всё равно косится на рободевочку, аж шею сворачивает.

Права Алина, если нас и запомнят, то как «ну, те, с роботом».

— Купоны Терминала.

— Курс над окном, слева, видите? Официальный.

— А есть неофициальный?

— Не у нас, — ответила женщина, — покосившись на навостривших уши охранников.

— Понятно, — ответил я. — Ничего, я по официальному поменяю. Люблю, знаете ли, всё официальное…

Женщина на это почему-то обиделась и поджала тонкие ярко накрашенные губы в куриную гузку, но отсчитала положенное.

Официальный курс — пять купонов к сотке. Выглядит слишком круглым для установленного рыночным путём. Думаю, неофициальный отличается от него довольно сильно, так что я решил поменять немного — заплатить за стоянку и на карманные расходы.

«Сотки» оказались небольшого размера купюрами из тонкого гибкого пластика. На них с неплохим качеством пропечатана надпись «Обеспечено Союзом Организованной Торговли», много затейливых виньеток и изображение маяка на фоне города, явно сделанное с натуры. У нас бы такие немедля прозвали «хуйками», уж больно у маяка вид задорный. Номиналы купюр: три, пять, десять, двадцать пять и сто. Может, есть и другие, но мне их не досталось.

Когда засунул их в карман и пошёл к выходу, охранники отлепились от стульев и направились за нами.

— Эй, постой, как там тебя…

— Лёха.

— Стой, Лёха.

— Чего надо?

— У тебя ещё валюта есть?

— А ваше какое дело?

— Ты не борзей, ты отвечай, раз спросили!

— А то что будет? — приветливо улыбнулся я.

— Ты, Лёха, не понимаешь. Валюта запрещена. Надо менять на сотки сразу.

— Я и поменял.

— А вот нам кажется, что ты не всё поменял.

— Всё.

— А если я проверю?

— То я прострелю тебе тупую башку, мудила, — я упёр ствол пистолет ему в лоб так быстро, что он даже дёрнуться не успел. Они даже дробовики не взяли, так у стены и стоят. Тоже мне, гоп-стоп, позорники.

— Ты не понимаешь, Лёха! — ребята сразу побледнели и подняли руки. — Мы бы по нормальному курсу взяли! Тебе же добра желаем!

— И какой нормальный?

— Пя… три «хренделя» за купон!

— А если не пиздеть? — я толкнул его стволом в лоб так, что он отступил, запнулся и упал бы, если б его не подхватил товарищ.

— Восемь! По восемь возьмём! Реально, Лёх, тебе никто тут лучше цены не даст!

— Не интересует. Счастливо оставаться.

— Ну и дурак, — сказали мне вслед. — Всё равно отожмёт кто-нибудь. И бабки, и робота твоего. Пожалеешь ещё.

Но я уже вышел на улицу.

— Ничего себе тут разбежка курсов, — сказал я Донке-Дуньке. — Как он их там назвал? «Хрендели»? Похоже, что чёрный рынок не сильно верит в их покупательную способность.

— Дай поглядеть-то! — попросила она.

Я выдал ей «десятку хренделей», она покрутила в руках, пощупала, посмотрела на свет, даже зачем-то понюхала.

— Да, с такой картинкой удивительно что хуже не прозвали, — вернула купюру мне обратно.

Сашка внезапно протянула требовательным жестом манипулятор.

— Тебе? — удивился я. — Нафига тебе деньги? Ну, на, если хочешь.

Рободевочка аккуратно взяла десятку пластиковыми пальцами подняла перед собой и неторопливо пошла, огибая площадь. Остановилась, показала пальцем. Мы с Донкой подошли встали рядом.

— А, она ракурс искала, — сообразила глойти. — Смотри, действительно с этой точки рисовали.

Я сравнил картинку на купюре с видом площади — совпало. Только на рисунке из центра купола как будто бы луч в небо. Ну, или струйка. Не знаю, что хотел изобразить художник.

— Спасибо, Саш, примем к сведению, — похвалил я роборебёнка, хотя понятия не имею, что нам даёт эта информация.