Александр Зорич - Очень мужская работа Страница 38

Он повернул голову направо и посмотрел, сначала вживую, а затем, опустив голосовой (ларингофонной) командой забрало, через ноктовизор. Для верности. Он не торопился. На нейтралке гадов не бывает. А будь они в Зоне за нейтралкой… Чернобыльский пёс не умеет быть тихим — его дыхательный аппарат не приспособлен для скрадывания. Хрип и липкие всхлипы шейных сопел чернобыльский пёс скрыть не в состоянии физически, и Комбат, какого бы он интеллигента разнюнившегося сегодня ни праздновал, в Зоне за нейтралкой услышал бы пса именно оттуда. Издалека.

Влад, разумеется, мог спутать чернобыльца с другим Матушкиным гадом, с поросёнком например, или с «китайским связным». Мог он и не знать, что гадам на нейтралку путь заказан. Но, скорее всего, он сказал именно о том, что увидел. И биохимический компьютер внутри жёсткого костяного корпуса носовой части сталкера Комбата, обрабатывающий входящую информацию со скоростью, скорость света превышающей на несколько порядков, выдал список текущих целеуказаний с одним-единственным пунктом: «Псина обыкновенная, бродячая». А в примечании к пункту стояло: «Чёрт бы побрал эту дворнягу, теряй теперь на неё время».

Псина, впрочем, была не дворнягой.

Домашний молодой пудель, ещё не очень сильно истаскавшийся и заросший. И ошейник на нём. Потеряшка. Пудель сидел на полусогнутых лапках, не касаясь задницей мёрзлой тропинки, крупно дрожал и совершенно по-собачьи, снизу вверх, со слезой, смотрел на людей. Скулить он боялся. Это был очень молодой пудель. Он потерялся играючи, потерялся почти нарочно, вопреки предупреждающему голоску своего маленького домашнего умишка, спрятался, выпущенный хозяйкой из машины в туалет где-то неподалёку, и спрятался так хорошо, что его перестали звать и искать… а в Зону заскочил от отчаянья, вопреки всем предостережениям, уговорам и угрозам своего собачьего чутья. Бежал куда глаза глядят.

Для жертвы Шопототамов пудель был, конечно, ещё щенок.

На нейтралку призванные животные попадали довольно часто, чаще, чем люди. Для Украины и Беларуси, да и для России тоже, стокилометровые полосы отчуждения вокруг Зоны были весьма накладным (во всех смыслах) делом, и обычные поселения, вполне официальные, как могли процветали иногда буквально в километре от нейтралки. Так что всякой живности было рукой подать до попадания в качестве главного персонажа в пьесу про любопытную Варвару. Тем более что сирены Зоны, Шопототамы, брали по некоторым направлениям много дальше, чем километр. Правда, Шопототамы немного не дорабатывали, они, стоило зачарованной кошке, барану или пастуху переступить границу нейтралки, бросали жертву. Ну и действительно же, зачем ветровым мультичастотным тоннелям неизвестной природы — мясо.

Но нейтралка — уже Зона, и для очнувшегося от призыва любопытного начиналось непонятное.

Если лунатика-пастуха могли ещё остановить бешеной стрельбой или сиренами (здесь имеются в виду именно звуковые извещатели, ничего такого, эзопового) погранцы и, профилактически набив лицо, отвезти в отстойник для проверки и депортации восвояси, то на кошек и баранов выстрелы и мегафонные заклинания действовали, естественно, иначе — наоборот.

Счастье, что Шопототамы никогда не цеплялись к детям. — Первый сталкерский тост — «за милость Матушки» — вполне искренне произносится, с чувством неподдельным. — По вполне разумным соображениям Зона не делала различий между людьми и животными, так что щенок пуделя не слышал Шопототамов точно так же, как и человеческий щенок. — Исключение составляли кошачьи.

Существовало поверье, что малых сих домашних — всех этих собак, свиней, коз, индюков и домашних крокодилов (был такой случай), привлечённых Шопототамами, с нейтралки выводить надо, если встретишь, непременно, иначе Матушка покарает «и всё такоэ». Поверье оформилось в обычай, но насколько неукоснительно он выполнялся — бог весть… хотя сталкер — брат суеверный и, как всякий убийца или солдат, животновод изрядный и сентиментальный. Тут ещё дело было в том, что, влетев на наведённых эмоциях (верно для баранов и пастухов) и наведённом охотничьем энтузиазме (верно для собак, кошек и крокодилов) в Зону, животное, опомнившись от грёз, начинало искать спасения остервенело. Обратно через границу перейти самостоятельно они не могли — словно стена огня вставала перед ними. Глубже в Зону они тем более не шли. И, если чудом встречался им человек, то есть сталкер, бросались к нему, алча защиты, и тупой баран, и трепетный крокодил. И пастух a.k.a. селянин.

Чуть ли не в руки прыгали.

Невозможно было не помочь — даже крокодилу. Годы назад Мародёр Всех Времён И Народностей Валя Гулливер попался патрулю клана «Крестителей» именно при выводе с нейтралки барана с козой. И был отпущен «Крестителями» с миром и матом, как знающий приличия. Прожил лишнего. Вошёл в легенду.

— Тьфу ты, вот уж, кстати, красота! — сказал Комбат с выражением. Щенок дрожал, в окошке ноктовизора даже немного расплываясь. Но не скулил. Не первый день здесь явно. Гады на нейтралку зайти не могут, кроме контролёра, но учуять беззащитное сладкое мясо — могут вполне, даже обязательно, а уж страшно облаять и обрычать недосягаемую питательную собачку — сам Злой Хозяин велел.

Напугали до отчаянья. К счастью, не до сумасшествия.

— А правда, что Френкель дарил Космонавту всяких виртуальных зверюшек? — спросил вдруг Влад. — Игрушки?

— Что? — не понял Комбат.

— Правда, что знаменитый сталкер Генрих Френкель дарил Космонавту виртуальных зверюшек?

— Погоди, Влад, — сказал Комбат. Отщёлкнул за ушами упоры, скинул шлем за спину и, присев на корточки, медленно протянул к щенку руку ладонью вниз. — Глаза привыкли к темноте почти мгновенно — да, сталкер Комбат включился на полную. Мороз был градусов семь-восемь, и сталкер Комбат автоматически пометил в логе: если придётся открывать шлем в Зоне — делать это надо с пониманием, поскольку пар. — Фьють-фьють, потеряшка глупая. Ко мне!

Щенок взвизгнул с таким облегчением, что «как же долго я вас искал!» прозвучало практически по-русски. Он с места прыгнул в Комбата, три с половиной метра по восходящей кривой преодолев, словно пуделиный Бэтмен. Комбат поймал его за ошейник, встал, поднял на уровень глаз. Щенок висел, как сопля, только животик ёжился. Кобелёк. Глазами пёс ел Комбата с эффективностью землечерпалки Liebherr. И молчал. Пёс-сталкер. Путь самурая. Любимый Тополев фильм. Любимым фильмом Комбата был Papillon.

Одно время, говорили старые псы-сталкеры, да, пытались таскать с собой в Зону собак. Вроде как на минное поле. Зону довольно долго полагали этаким минным полем, было такое стыдное дело. Миноискатели таскали, всякие там лазерные дальномеры, локаторы волокли, один — втроём… и — собак. Зачастую именно волочь несчастных псов приходилось.

«Интересно, — подумал в который раз Комбат, — сколько же нас здесь погибло всего, людей? Так-то нас, людей, немного при Матушке во всякий отдельный кол времени, но ведь и знаем мы не про всех, и счёт-то ведём только вернувшимся… Ведь тысяч пять-десять наверняка тут легло за тридцать лет? Не больше пятнадцати, конечно».

Мелочь.

Не всё так страшно и отчаянно.

— Я возьму его с собой, — сказал Влад. — Но называть никак не буду.

— Правильно, его же уже зовут… Бигз. Или Багз? На ошейнике написано. И номер хозяина там есть. Российский, кстати. Получается, мародёрствуем.

— Хозяин потерял его. Разрешите мне взять его, Владимир?

Комбат повернулся с пуделем к Владу. Оказывается, Влад и сумку свою приоткрыл заранее для щенка. Мельком Комбат заметил в сумке какие-то плоские блестящие… тряпки? И руку уже протянул. Уверенно протянул. Хозяйски. Комбат ощутил ужаснувшую его самого потребность взять и свернуть собачке шею и только потом отдать Владу.

«Н-да, — подумал он. — Довели меня, сталкера, бедного ходилу, благодетеля человечества, одинокого мотылёчка-хлопотуна, радиоактивные дети-мутанты… Да, а что он там про Генрих спросил?..»

— Не знаю, как и чем Френкель Вот Тольку подманивал, — сказал Комбат. — Лично я его ничем не подманиваю. Он меня просто так знает. Кто тебе рассказал про Френкеля?

— Реакция у вас действительно сталкерская, Владимир Сергеевич. А Генрих Френкель — что ж, известный сталкер. То есть международный преступник.

Комбат покачал головой.

— Генрих ненавидел, когда его называли «сталкер»… Полправды, ведомый, ты мне сказал.

— Гораздо меньше, чем полправды, Владимир Сергеевич, — сказал Влад.

Хоть бы улыбнулся…

— Епэбэвээр… как ты мне надоел, ведомый, — выговорил Комбат. — Не так страшны в Зоне спецэффекты, как непонятки.

— А спецэффекты вам понятны?

— Спецэффекты мне по барабану, — сказал Комбат, испытывая новое жгучее желание — сесть, где стоит, и никуда и никогда не ходить, мхом порасти. Пока Влад не удалится куда-нибудь за горизонт. Порасти водорослями. Как подводная лодка. — Мне они по барабану, потому что с ними ясно мне, что делать. А вот с тобой что делать…