Андрей Силенгинский - Курьер Страница 39

Точно что ли? Черт, перечитать надо. Глупо получилось. Да если б только это...

Александр Константинович продолжил, снова обращаясь к Роберту.

— Решайте, Роберт Яковлевич. Контроль будет в любом случае, уж не обессудьте. Я бы мог рассказать вам несколько поучительных историй о том, как злой КОМКОН предотвратил весьма серьезные катастрофы, которые несли миру добрые романтики вроде вас. Но не стану. По нескольким причинам... Так что решение ваше заключается в том, принимать нашу помощь или нет. Ну и, — комконовец вздохнул, — в чем-то вы правы. Без кнута никак. Будет вам кнут. Я просто настоятельно попрошу вас не забывать, что использование магии законодательно запрещена не членам ВАМ. Вот именно в этом месте я советую вспомнить про звонок уважаемого Юрия Федоровича.

От этого удара Роберт вздрогнул. Про недавние поправки в УК все знали, разумеется. Только смотрели на них как правило с пренебрежением. Приняли и приняли — дань моде. Кто-нибудь может вспомнить хоть одно дело по этой статье? Но вот в условиях маленького прозрачного аквариума, в котором сейчас находился Роберт, все принимало очень реальный вид. Наверное, и просто слов Александра Константиновича иже с ним будет достаточно как минимум для передачи дела в суд — об этом намекал пресловутый звонок.

— Удар ниже пояса. — собравшись. Роберт сумел говорить вполне ровным голосом. — Вадиму нужна моя помощь.

— Не нужна, — Александр Константинович покачал головой и снова повернулся ко мне. — Вадим Николаевич, наш комитет в курсе ваших недавних проблем. Я имею в виду покушения. Смею вас уверить, этот вопрос решен, опасность для вас устранена полностью и окончательно. Извините, что не могу вдаваться в подробности. Также от имени комитета приношу извинения за то, что не сумели сделать этого раньше. Наши возможности не безграничны. Хотя и велики.

Он неожиданно подмигнул, что выглядело как-то несуразно и здорово выпадало из контекста сложившейся обстановки.

— Это я вам сейчас и продемонстрирую, хотя обычно терпеть не могу всякого выпендрежа. Но, возможно, маленькая демонстрация поможет Роберту Яковлевичу принять решение...

После этих слов комконовец несколько секунд постоял неподвижно, а затем... исчез. Мы стали свидетелями банальной телепортации, выдумки фантастов, которую не мог, ну никак не мог дать людям Белый шар. При этом Александр Константинович даже губами не шевелил, я специально смотрел.

— А ведь чего-то они испугались, — задумчивый, но вполне спокойный голос Якова Вениаминовича прозвучал задолго до того, как еще кто-либо из нас обрел дар речи.

Глава двадцатая

Многие знакомые считают меня слегка ненормальным, но я люблю ходить под дождем. Без всякого зонта. Разумеется, для моих прогулок подходит не всякий дождь, от извергающихся с небес водопадов тропического ливня я спасаюсь точно так же, как и все добропорядочные граждане. Не вижу я удовольствия и в планомерном окоченении под ледяными колючими струями в холодное время года.

Но вот робкий и задумчивый летний дождик — это по мне. А первую половину сентября в Одессе легко можно отнести к лету. Вот и туристы, судя по всему, так считают, голосуя за этот тезис своим неубывающим количеством... Хотя их-то дождь с улиц смыл старательно, малую часть распределив по кафе и ресторанам, а большую и вовсе запечатав по гостиничным номерам и съемным квартирам. Ну, правильно, с одной стороны, они сюда на солнце греться приехали, а не под дождем мокнуть...

А я бродил по городу второй час. Бесцельно и неспешно, намечая маршрут разве что на ближайшие пару кварталов. Для брожения у меня имелось целых две причины: ремонт дома, который осточертел мне сверх всякой меры и должен завершиться как раз-таки сегодня, и полное отсутствие желания сходить куда-либо конкретно. Видеть никого не хотелось, для кино, театра и прочих культурных мероприятий не было настроения. Вариант одиночного многочасового разгула в ресторане я даже не рассматривал. Вот и гулял. И приключившийся дождик меня только порадовал.

Дождь — он освежает. Не только атмосферу, но и голову. Я это неоднократно замечал. А немного свежести моим мыслям никоим образом не повредит. Ибо извечный вопрос «что делать?» отягощался до обидного ясным пониманием, что делать не хочется ничего. Вот просто абсолютно. Даже думать бы перестал, но никак не получается.

Про ремонт можно подумать. То есть, не про сам ремонт, а про то, что он, наконец, закончится. Я попытался представить себе, как это — прийти в чистую, аккуратную, как с иголочки квартиру. Представить получилось. Но ожидаемого восторга представленная картина не вызвала. По большому счету, к чему все это?.. И до ремонта вполне нормально было. Ну, малость обшарпано, ну, чуть несовременно... Скажите, эстет какой. Мне ж теперь снова привыкать придется, чтоб стены родными стали.

Хотя, если посмотреть философски, раз уж есть деньги, надо же их на что-то тратить? Новая квартира? Так это хуже ремонта. К тому же. какого черта мне менять квартиру — и размер вполне устраивает, и родной район я ни на что не променяю. Машину менять глупо, я на этой еще и полгода не отъездил. Мир посмотреть? Не тянет пока, честное слово. У родителей тоже все в порядке, а если я вдруг резко увеличу свои ежемесячные финансовые вливания в их бюджет, это их напугает, пожалуй. Мама — та точно начнет фонтанировать жуткими фантазиями. Почти наверняка с криминальным уклоном.

Понятное дело, не будь я холостяком, вопроса куда потратить деньги передо мной бы не стояло. Наблюдение за супружескими парами моих друзей привело к однозначному выводу: этот вопрос ставят перед собой жены, и они же его успешно решают Зачастую с перевыполнением плана.

Тут мысль моя сделала изящный пируэт, и я начал думать о Марине. Не скажу, чтоб это было неожиданно — думал я о ней нередко. За те десять дней, что прошли с момента захватывающих событий в моей жизни, ноги четырежды приносили меня к тому месту, где я имел удовольствие попасть под ее колеса. Чего меня ноги туда несли, сказать затрудняюсь, шансы снова случайно встретиться с ней были примерно такими же, как поймать акулу на удочку с пирса пляжа Аркадии. Но ноги упорно не желали мириться с очевидными соображениями. А ведь я даже не заметил, был ли безымянный палей правой руки Марины обезображен обручальным кольцом...

Эх, жалко дождик закончился. Голове не мешало бы еще немного остыть. Ну что за дикие грезы о девушке, с которой пообщался всего несколько минут причем при весьма экстравагантных обстоятельствах? Или подобные обстоятельства напротив носят стимулирующий характер? Я попробовал представить себя семейным человеком. Себя на месте Бориса, а на месте Ленки... ну, Марину, кого же еще.

Так, стоп! Я на самом деле остановился как вкопанный посреди тротуара без подачи каких-либо предупредительных сигналов. Благо, некому было налетать на меня сзади, иначе не миновать мне парочки обидных, но оправданных эпитетов. Ленка возвращается когда? Несложные подсчеты подсказали, что через четыре дня. Значит, надо сегодня или завтра наведаться-таки к Мирскому, посмотреть, решил ли он вопрос с мебелью на кухню. Если решил, оплатить счета, если нет, решить за него. Или вместе с ним, как получится.

Ремонт-то я ему сделал, любо-дорого. Не то чтобы сам, конечно, бригаду со своей квартиры к нему переподрядил. Потому и у меня только сегодня все заканчивается... Само собой, найти ремонтников в Одессе не проблема, мог бы и других к Борису отправить, но мне просто нужна была пауза — день-другой (на самом деле оказалось три), чтобы прийти в себя. После Тоннеля.

Никогда раньше у меня такого не было и сильно надеюсь, что никогда больше не будет. Тоннель не отпускал, вонзив свои тонкие когти глубоко в сознание. Регулярная спонтанная настороженность, ничем не обоснованное ожидание угрозы за каждым углом, это еще полбеды. Сильнее меня напрягало другое... Например, сижу я дома, задумаюсь о чем-нибудь и соберусь из комнаты пройти на кухню. Для этого, само собой, нужно из комнаты выйти и пройти по коридору до кухонной двери. А кухня-то вот она, рядом, через стенку. И я, сосредоточившись и закрыв глаза, пытаюсь убедить себя, что в этой стене есть дверь. Да если б только пытаюсь, у меня вполне получалось. Открыв глаза я сильно удивлялся отсутствию этой двери. Говоря словами Томашова, я прокладывал «правильные пути». Перепутались в моей голове реальный мир с Тоннелем.

Пугало это меня до оцепенения. Не могу с уверенностью сказать, чего я сильнее боялся потерять — жизнь десять дней назад или рассудок в те дни. Вот и сидел по большей части дома, чтобы на людях чего такого не отчебучить. Но теперь попустило, слава Богу. Снова прочно укоренилось понимание, что мир вокруг живет по законам природы, а не тем, что я для него сумею придумать. Только собственных снов я стал бояться. Не кошмаров, а любых самых невинных снов. Когда в них происходит что-то странное с точки зрения привычной логики — а, согласитесь, в снах это случается сплошь и рядом — мне кажется, что я таки сошел с ума окончательно. Просыпаюсь в холодном поту...