Виктор Ночкин - Пищевая цепочка Страница 39

Расписной сплюнул под ноги:

— Все у вас, «долговцев», не так, все вам не этак… Правильно, не правильно… На Арене дело решить — это честно. Ты ж сам глядеть будешь, чтобы все по справедливости.

— Я его уговорю, — пообещал Слепой Грибнику. — Дайте мне с капитаном минутку пошептаться, я ему иначе объясню, и будет вам поединок. Но условие: ближе трех метров не сходиться. Я смотрю, Расписной — прямо богатырь, в рукопашной у Очкарика шансов нет, хоть он трижды невиновен. Пистолет, одна обойма — и пусть Зона виновного укажет, а? Если по обойме расстреляете, а оба на ногах устоите, значит, оба невиновны. Годится?

— И на том спасибо, — буркнул Очкарик.

Расписной только ухмыльнулся.

— Ну вот видишь, капитан, все согласны, — подытожил Слепой. Потом обернулся к «долговцу», который уже раз десять просил разрешения уйти. — Зайдешь на Арену, договоришься насчет нас? Только без зрителей! Правосудие не должно превращаться в балаган!.. И еще Слепой увлек парня в сторонку и тихо произнес еще несколько слов.

— Найдем, конечно, — кивнул «долговец». — Нет проблем

— Только чтобы никто не видел!.. Рожнов, давай отойдем, теперь я буду тебя уговаривать. Сделаю предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Насытившись, Тварь ткнулась мордой в наполовину обглоданный костяк слепой собаки и снова впала в транс. Мех на плечах и бедрах шевелился, под шкурой шла напряженная работа — нервные окончания пронизывали прежнюю собачью, плоть и принимались за дело, наращивали мышцы увеличивали чувствительность оголенных участков кожи присасывались к внутренним органам, перестраивали их, делали это тело быстрее, сильнее и послушнее… Ближе к вечеру Тварь сумела подняться на четыре лапы и медленно побрела, шатаясь, продираясь сквозь кустарник, задевая стволы деревьев и едва не падая от каждого столкновения…

Твари предстояло идти довольно долго, и она рассчитывала, что полностью овладеет этим телом по дороге. Тварь ничего не забывала, хотя теперь ее мыслительные процессы протекали в другом мозгу — не в том, при помощи которого она исследовала мертвое животное с длинными когтямикопытами.

Глава 17

Шум, который производили псы, пробираясь в кустарнике, удалялся, делался все тише и наконец умолк. Почему-то стая решила отступить. Бандиты перевели дух, стволы опустились к земле. Теперь все, один за другим, оборачивались, и наконец взгляды скрестились на Будде. Толстяк прожевал и буркнул:

— Ну, чего уставились? Убежали собаки, а?

— М-мы т-тут с с-с-соба-баками… — заикаясь, завел Животное. — М-мы т-тут… бьем-мся… Пока м-м-мы т-тут…

— Вот именно. Пока вы развлекались, я мясца нажарил. Налетайте, что ли! — Будда продемонстрировал несколько хорошо прожаренных ломтей. Сам он наверняка успел слопать вдвое больше.

Мистер молча протопал к костру, вытащил нож и подцепил кусок побольше. За ним потянулись и остальные. Будда кинул на сковороду новую порцию и нарочито равнодушно отошел в сторону — мол, вот вам, обжоры! Дескать, я вас накормил. Такая клоунада показалась бы неуместной в исполнении любого другого, но Будда есть Будда.

Тем временем Серж подошел к кабаньим тушам и несколько минут изучал их. То отступал на шаг, то приближался, склонялся, обходил вокруг. Бандиты, делая вид, что увлечены трапезой, искоса следили за непонятными действиями пижона. Тот вроде что-то надумал. Направился к кустам схватил дохлую собаку за лапу, подтащил поближе к одному из секачей. Прошелся за следующей, потом снова… Собак он укладывал в каком-то одному ему очевидном порядке так что образовалось подобие пирамиды из туш. Наконец Серж оглянулся и поманил рукой:

— Эй, Чардаш! Давай-ка сюда. И лапы вытри. Бандит, хотя и не наелся, послушно приблизился к Сержу, торопливо дожевывая и обтирая жирные ладони о бока На свет снова появился навороченный фотоаппарат.

— Значит, так, сейчас снимешь, но чтоб обе свиньи в кадре были, понял? Стань здесь. Смотри, я весь виден? И что бы ствол целиком попал на фотку. Нет, отойди на шаг, еще… да, вот так. Серж поставил ногу на крутой кабаний бок, упер приклад «Винтореза» в колено так, что ствол уставился в небо, и задрал подбородок. Он стоял над горой собачьих тел, сваленных у кабаньей туши, а на заднем плане виднелся второй секач. В общем, удачливый охотник возвышался над необъятной горой битой дичи.

— Вот пижон, — прошептал Толик. — Так он на память захотел! Ну и урод…

— У этого человека слишком много привязанностей, глубокомысленно кивнул Будда. — Замаешься эти привязанности отсекать на пути к просветлению.

— По-моему, он идет другим путем… Толстяк пожал плечами:

— У каждого свой путь. И конец пути у каждого свой будет.

Тем временем Чардаш, закинув автомат за спину, мостился так и этак, чтобы угодить Сержу. Наконец вроде бы выбрал позицию, прильнул к видоискателю, присел…То, что произошло после, слилось в памяти Толика в размытую картинку — без начала, без конца, сплошное бесформенное движение цветных пятен. Кусты за спиной Сержа шевельнулись, пропуская переливающуюся прозрачными волнами пустоту Пустота, играя оттенками, потянулась к пижону, нависла над ним, подняла длинные конечности… Серж ничего не видел, он старательно улыбался в объектив. Чардаш отшвырнул дорогую камеру, рванул из-за спины «калаш», но он не успевал. И другие, те, кто стоял у костра, тоже не успевали. В последний миг, до того как пустота обрушилась на него, Серж среагировал на движение Чардаша — выпрямился, разворачиваясь. Но не успел и он — кровосос ударил. Видимо, мутант метил в шею и в голову, но Серж успел сместиться и удар длинных лап пришелся в плечо. Сержа словно ураганом снесло с кабаньей туши, он отлетел, ударился о землю, охнул. В момент атаки кровосос проявился, как изображение на фотобумаге, — и Чардаш начал стрелять. Он еще не поднял оружие, и очередь прошла стороной, так что даже не испугала мутанта. Кровосос не желал отказаться от намеченной жертвы, он сделал шаг, растворяясь в воздухе. Пустота наступила на винтовку, которую выронил Серж, приклад хрустнул. Чардаш бросился между Сержем и колеблющимся прозрачным силуэтом, снова открыл огонь. Он стрелял наугад, не целясь.

Толика будто сковало странное оцепенение, он все видел, сохранял трезвость мысли, но не мог и пальцем пошевелить. Только глядел, как ходит ходуном автомат в руках Чардаша да возникают в пустоте перед ним пулевые отверстия, из которых толчками выплескивается бурая жидкость… Пустота надвигалась на Чардаша и Сержа, который медленно шевелил ногами и, похоже, был оглушен. Пули отбрасывали кровососа, но он, качаясь, шагал к стрелку, Мутант оставался невидимым — значит, пули не задевали жизненно важных органов, он уверенно контролировал собственное тело Вот пустота подступила к Чардашу, автомат захлебнулся, из пустоты вывернулась сутулая темная фигуpa, взмахнули длинные лапы, ботинки Чардаша оторвались от земли, тощий бандит, как пушинка, подхваченная порывом ветра, взлетел над поляной, его вой прорезал тишину — и похоже, этот отчаянный крик нарушил оцепенение, охватившее бригаду. Тут же несколько стволов ударили одновременно, пули превратили верхнюю часть тела мутанта в сплошную кровоточащую рану. По ногам стрелять никто не решался — боялись задеть Сержа, тот все еще пребывал в беспамятстве и вяло шевелился в траве. Кровосос, шатаясь, сделал еще шаг, повалился, сбитый автоматными очередями, попытался встать — бандиты, выстроившись цепью, шли к нему, теперь они палили прицельно, короткими очередями, мутант снова и снова приподнимался и валился, опрокинутый точными попаданиями. Он корчился и истекал кровью, но полз, приподнимался, валился в залитую бурой жижей траву… Он хотел жить. Вот он достиг кустов, рванулся в заросли… Все разом кинулись за кровососом — добить, пока он не очень опасен. Мутанту удалось проползти еще добрый десяток шагов, прежде чем иссеченное пулями тело потеряло способность передвигаться. Магазины были опустошены, Будда вырвал из кармана «Макаров» и, склонясь над окровавленной, истерзанной тушей, выпустил обойму кровососу в голову, в упор. Тело и после этого не перестало дрожать и дергаться в агонии, но эти судороги не пугали, было очевидно: мутант убит. Бандиты, перезаряжая на ходу оружие, гурьбой побрей обратно на поляну. Серж сидел в траве и очумело озирался — он так и не понял, что произошло. Чардаш, согнувшись в три погибели и подтянув ноги к животу, тихо ныл. Толик подбежал к нему:

— Что? Чардаш, ты как?

— О-ой…

— Что?

— Нога… о-ох… и рука тоже. Ох, больно-то как… — Глаза бандита были совсем дикие.

— Ну ты герой, Чардаш, — брякнул Толик. — Супер! Встал перед кровососом… заслонил собой… Ну прямо… Вот это я понимаю! Это по-пацански!

Чардаш сел, его взгляд обрел осмысленность.

— Дурак, — сказал бандит неожиданно спокойным голосом. — Заслонил… собой… Если бы я без Сержа на большую землю вернулся, меня б на куски… Нет, без него мне лучше не возвращаться. Вот тебе и весь мой героизм. Погляди, чего у меня с ногой.