Дмитрий Казаков - Война призраков Страница 39

– Тогда, наверное, есть смысл воспользоваться новым!

22 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– … и клянусь хранить в тайне дела клуба, членов его и свои собственные, – голос профессора Фонти звенел, а от невысокой фигуры исходила такая властность, что ее хватило бы на нескольких генералов.

– … и клянусь хранить в тайне дела клуба, членов его и свои собственные, – повторил Рышард, ощущая, что участвует в каком-то диком древнем ритуале. – И пусть сожрут мою печень черви, а труп осквернят псы, если нарушу я эту клятву!

– Прекрасно! – Фонти утер блестевший от пота лоб. – Теперь вы, мистер Крачковский, полноправный член нашего клуба!

Профессора, доктора социологии, утонченного интеллектуала не смущала совершенно идиотская клятва, которую он только что принял.

Прочие члены «дискуссионного клуба» дружно захлопали.

– Господа, занимайтесь своими делами, – сказал Фонти, когда аплодисменты стихли. – А мне, как полагается по правилам нашего клуба, предстоит провести вступительную беседу. Пойдемте, мистер Крачковский.

Вслед за хозяином дома Рышард покинул зал со старинной мебелью и тканью на стенах и оказался в небольшой комнате, единственными элементами обстановки в которой были два кожаных кресла.

– Садитесь, – предложил Фонти.

Кресло заскрипело, принимая в себя гостя.

– Итак, я должен изложить историю вопроса, которым мы в основном занимаемся в нашем клубе. Я имею в виду научный расизм. – Под пылающим взглядом Фонти Рышард чувствовал себя достаточно неуютно. – Причем термин «расизм» не несет для нас отрицательного содержания. Он просто означает объективное признание различий между расами. Надеюсь, что вы это понимаете?

– Понимаю, – кивнул Рышард. Какие-то древние инстинкты сладко нашептывали ему из глубины души, что так приятно верить в то, что ты выше и лучше других в силу всего лишь цвета кожи…

– Первая расовая теория изложена еще в Библии, – продолжил тем временем Фонти. – В трех сыновьях Ноя – Симе, Хаме и Иафете – видели праотцев трех ветвей человечества, или трех «рас»: от Иафета пошли белые, или европейцы, от Сима – семиты, а от Хама – негры. В русле этой мифологии Георгий Хорниус в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году писал о трех расах – яфетской, семитской и хамитской. Позже появились работы Бернье и «Система природы» Линнея. Число расовых классификаций, предложенных антропологами, очень велико. Так Эммануил Кант разделил человечество на четыре расы: «белую», «негритянскую», «монгольскую» и «индийскую». Согласно французскому анатому Кювье, человеческих рас три – белая (кавказская), черная (эфиопская) и желтая (монгольская). Андерс Ретциус признавал существование только двух рас – долицефальной (с удлиненным черепом) и брахицефальной (с коротким черепом), а Иоганн Фридрих Блюменбах насчитал пять рас – кавказскую, эфиопскую, американскую, монгольскую и малайскую.

Имена авторов и содержание их теорий следовали одно за другим, и Рышард ощутил, как его погребают под самой настоящей горой информации. Но деваться было некуда.

– Наиболее полно антропологическую теорию изложил Уильям Эдварде. – Похоже было, что Фонти решил прочитать настоящую лекцию. – Он опубликовал знаменитую книгу «О физиологических свойствах человеческих рас в связи с их историей». Следующий шаг в книге «О неравенстве человеческих рас» сделал французский исследователь граф Артур де Гобино. Что важно, он отметил, что из-за недооценки миром важности расового фактора все расы перемешались, и потому в будущем нельзя будет отыскать силу, которая поведет человечество к прогрессу.

– Но он же оказался не прав! – попробовал возразить Рышард.

– Еще как прав! – Сбить Фонти с мысли оказалось невозможно. – Только кризис наступил позже, чем предполагал Гобино, и по иным причинам, но он наступил!

Смешение рас – зло, но зло меньшее по сравнению с нарушением нормальной пропорции в численности различных рас! В девятнадцатом веке белых было до тридцати процентов от населения Земли, сейчас же – менее семи! Неудивительно, что в последние двести лет мы практически топчемся на месте в плане технического, общественного и культурного развития. Слишком мало творцов! Политика «политкорректности» и «равных прав», развиваемая с двадцатого века, вылилась в угнетение белых и оказалась убийственной для человечества!

Наверное, все это можно было оспорить на интеллектуальном уровне. Но Рышард вовсе не собирался вступать в дискуссию. Он внимательно слушал, удивляясь тому, что под воздействием речей Фонти ощущает себя все более угнетенным и обиженным.

А профессор распалялся все сильнее.

– Настало время вернуть белой расе ее величие! – вещал он. – Возвратить то место, которое она должна занимать! Мы должны законодательно установить коннубий – запрет на браки между представителями разных рас! А еще – дать белой расе превентивные права на размножение, ограничив воспроизводство других!

– Непросто будет это сделать! – покачал головой Рышард.

– Да, задача сложная! – Фонти кивнул. – Но она выполнима, если мы будем действовать вместе, ведомые великой идеей обновления человечества! И первым шагом для тебя, – профессор незаметно перешел на «ты», – будет исследование, которое ты сейчас проводишь…

В последующие пятнадцать минут Рышард получил указания относительно того, как он должен сместить акценты в своем исследовании.

– Мы же не собираемся врать? – убеждал его Фонти. – Немного развернем картину, чтобы стало ясно, кто именно является угнетенным меньшинством и нуждается в целевой помощи! Публикацию результатов я возьму на себя…

Еще через десять минут они вернулись в большой зал. «Дела», о которых Рышарду так ничего и не удалось узнать, судя по всему, были уже завершены, и члены «дискуссионного клуба» просто беседовали, разбившись на группы.

– Ну что, на сегодня все? – Фонти выглядел утомленным. И неудивительно – при его болезни выдерживать подобные нагрузки нелегко.

– Все, – ответил Эрлингмарк.

– Тогда расходимся.

На улице уже стемнело. На небосклон высыпали звезды. Ветер нес с Мексиканского залива влажные соленые запахи.

– Ну что, может быть, отметим мое вступление в клуб? – предложил Рышард. – Я угощаю!

– Не знаю, – неуверенно пожал плечами Ральф, – у нас как-то не принято…

– Почему бы и нет? – неожиданно согласился Сайрус О'Лири. – Пара кружек пива еще никому не вредила!

– Ладно, – сдался Эрлингмарк. – Пойдем!

Рышард улыбнулся, понимая, что сегодня ему удалось вбить в ритуалы «Белого Возрождения» первый клин. Пока крошечный, но в дальнейшем на этом месте можно будет пробуравить хорошую дыру.

29 октября 2219 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– Что ты можешь нам сказать, Вильям? – Заседание «дискуссионного клуба» вновь вел Фонти. Сегодня Рышард первый раз присутствовал в качестве полноценного члена и, соответственно, слушал во все уши.

– Айвен Рид даст денег на газету, – ответил Кокс. – Он готов одолжить нам кое-кого из своих репортеров!

– Отлично! – возликовал Фонти. – Я сам напишу статью для первого выпуска, а выйти он должен не позднее Нового года! Тебе ясно, Вильям?..

– Что за газета? – шепотом спросил Рышард у сидящего рядом Эрлингмарка.

– «Огненный вестник», издание, посвященное перестройке общества и расовым вопросам, – также негромко сообщил Ральф. – Мы зарегистрировали его давно, и вот Рид, медиа-магнат, сочувствующий нашим идеям, согласился помочь…

– Так, что у тебя, Сайрус? – Фонти повернулся к бывшему офицеру.

– Ничего особенного, – пожал тот плечами. – Мы нашли того парня, которого оправдал суд. Теперь он больше не сможет коснуться белой женщины!

– А, так это его показывали вчера в новостях? – спросил тощий белобрысый юноша. Голос у него оказался на удивление сильный и глубокий. – С отрубленными руками и кастрированного?

– Его самого, – О'Лири улыбнулся.

– Надеюсь, все сделано чисто? – спросил Фонти.

– Не сомневайтесь! Он нас не видел! Мы сами вызвали репортеров, и они приехали быстрее полиции, так что надпись: «Так будет с каждым», вырезанную на его груди, видел весь американский континент!

– Славная работа, – улыбнулся доктор социологии, – и отличная реклама для нашего движения. Теперь каждый черный ублюдок сто раз подумает, прежде чем попытается изнасиловать белую!

Рышард судорожно сглотнул. «Белое Возрождение» боролось за то, что оно называло справедливостью, предельно жесткими методами. Но назвать их неэффективными было нельзя.