Иван Петров - Все, о чем вы мечтали Страница 39

  - Сеньоры... Граф Монтихо погиб. Я беру на себя организацию его похорон. Как вы знаете, я был ранен, частично утратил память, кроме того - я очень молод, сеньоры, опыта у меня нет. Надеюсь на вашу помощь. Граф был одним из нас и погиб с оружием в руках. Я считаю - это наш долг. Мой долг, сеньоры! У графа остались незавершенные дела в Париже... Финансовые обязательства. Счета за проживание в гостинице должны быть оплачены, это долг чести. Мне неизвестны прочие долги графа Монтихо, но с вашей помощью я надеюсь это установить. Возможно, еще надо оплатить лечение Пепе. И, наконец, долг перед вами, сеньоры. Сообщите мне сумму, которую граф обязался выплатить каждому из вас по приезду в Мадрид. Все эти долги я принимаю на себя.

  Молчат, слушают. Нет контакта.

  Может, попробовать не таким деревянным языком?

  - Сеньоры! Денег у меня нет. Я вынужден открыть сундук графа. Если деньги найдутся, долг графа Монтихо перед вами я погашу сразу. После этого каждый может считать себя свободным, вы вольны разойтись. Я освобождаю вас от обязательств по отношению ко мне.

  Нет, так не пойдет. Театр теней. Хочется крикнуть: Ау-у!!! как заблудившемуся в лесу. Может, хоть кто-то отзовется.

  Само собой, они для меня не на одно лицо. Просто я их так воспринимаю - испанцы! Безличностно. Массой. И так обращаюсь. А в обращении с массами я не силен.

  Гонсало. Резок, импульсивен, не понимаю - на чем держится его авторитет в группе? Физически самый сильный - Гильермо, он же кажется наиболее подготовленным боевиком. Гонсало дружелюбен, с таким открытым, часто улыбающимся лицом его трудно воспринимать как врага. Как и Пепе, но тот, скорее - деревенский увалень, простак. Не дурак, но подлости от него не ждешь совершенно. Хуан - любимец женщин. Единственный, кто возит с собой гитару. Пару раз демонстрировал нам мастерское владение инструментом. Не ожидал услышать что-то, превосходящее привычные три аккорда, все-таки - средневековье, примитив. Стоящую музыку пока не написали. Те чудесные вещи, которые играет Хуан... Не знаю, неужели это - пропало, растворилось во времени, не дошло до нас? Он - гений! И дурак, если плюет на все, бегая со шпагой по дорогам. Голос у Хуана неважный, хриплый - не годится для тонких, нежных, искрящихся переборов, возникающих под его пальцами. Лучше всех поет Гонсало. А Пепе - единственный кудряш. Не получается. Не могу их разделить - смешиваются, мысль перескакивает с одного на другого.

  - Господа, предлагаю пройти в комнату графа. Кроме всего прочего - надо поискать документы, подтверждающие наше законное право находиться в столице Французской Республики. Без них выезд может сопровождаться определенными трудностями.

  Нет, не могу! Как будто стучишь пальцами по клавишам пианино со снятыми струнами! Пальцы бегают, а мелодии, музыки нет. Только стук ногтей по пластмассе.

  Я понял. Я не вижу главного - людей! Сейчас... Сейчас... Каждый из них ждет, что я скажу то, что именно его уколет в сердце. Главное для него. Главное...

  Вот и все. Ничего не вышло, через мгновение они гуськом потянутся за мной, так и не сказав... Не ответив. Мне не интересно смотреть в их глаза, они потухли, я знаю...

  Подойдя к двери, повернулся к ней спиной и, сделав шаг навстречу моим испанцам...

  - Господа! Задержитесь...

  - Господа. Я принимаю на себя ответственность за вас. Я согласен, чтобы вы стали моими людьми, моими подданными. Я предлагаю вам свою руку. Один за всех и все за одного.

  - Это честь - пожать руку, покаравшую убийцу графа Монтихо! Сеньор, я с вами...

  - Я с вами, сеньор...

  - Я с вами...

  Как эхо. Три пожатых мною руки. Как неожиданно пришлись к месту слова из "Трех мушкетеров".

  - Мы едем в Мадрид.

  После обнаруженного в сундуке золота, даже найденные документы не удостоились особого внимания. Может, испанцы читать не умеют? Вряд ли, проверять не буду, не тот момент. Документы перекочевали ко мне, типа - мои проблемы. Ты начальник, тебе и карты. Вроде подорожных грамот на маркиза и графа с разрешением на въезд в страну и штемпелем пограничной управы. Поименно, с приметами, как и говорил Фуше. Маркиз, граф, четыре Гонсалеса. Погранцам настолько было плевать на все (Монтихо на въезде несомненно забашлял), что Пепе так и записали - Пепе Гонсалес. Не посмотрев, что уменьшительное имя. Типа - братья все! Не похожи? Да кому какое дело до этих Гонсалесов?! Кугеля внесли в бумагу, как Бруно Кугеля. Я же говорил Монтихо, что Кугель - кличка, у него документ из канцелярии князя на Бруно Шмидта. Пох! Свои, графские, тоже нашел. Письма, метрика из Вены - все на месте.

  Предупредил ребят, чтобы на выезде не удивлялись: я - маркиз Вильяфранка-дель-Бьерсо. Переглянулись. Может, показалось, но - вроде знают такого, знакомое имя. Спросил - улыбаются. Ваши-то хоть - подлинные? Качают головами - нет. Не клещами же из них тянуть! Захотят - скажут. Решили, что и дальше друг к другу будем обращаться, как обращались. Как сказал Фуше - чтобы не нарушать отчетности внутри сложившейся группы. Я - ваше сиятельство, граф де Теба, их - по именам, Кугеля - по кличке. Да и не имена у них, тоже клички, почти уверен. Со мною ясно. Крикнут - граф, берегись! - хоть пригнусь. А крикнут - маркиз! - буду ушами хлопать, пока не продырявят. Графом удобнее, пусть маркиз и повыше рангом. Я не гордый, графа достаточно. За титулами не гонюсь.

  Они за мною бегают.

  Ну что, золото? Средневековый шок. Четко проговаривая слова, повторяя, чтобы доходило, объяснил, что денежки это не наши. Граф занимался контрабандой в государственном масштабе и сейчас операция в самом разгаре. Цель - перевести все это в Мадрид. У золота есть хозяин, Монтихо был лишь курьером. Хозяин знает о нас и найдет каждого из нас в случае пропажи. Судьба не завидна, попользоваться не успеешь. Пятьдесят кило на брата незаметно не унести. Резать друг друга не стоит, двести кило еще большая тяжесть. Потратить не реально, на эти деньги нам ничего не продадут. Можно купить королевский дворец, но пожить в нем не удастся. Вообще не удастся пожить. Это не деньги, это - проблема. Буду думать. Пока работаем с серебром. Считайте, что и не открывали, кладем все на место. Мне два пистолета и кинжал. Кому еще чего? Кугель пусть свое забирает. Гильермо - все сложить и закрыть на замок. Как-как? Как открыл, так и закроешь.

  Серебро. Девяносто шесть песо, они же испанские талеры. Каждому по десять песо сейчас, остальное пока у меня - на похороны, гостиницу, Пепе, еще на что непредвиденное. Кугель - к хозяину, узнать, сколько должны за гостиницу. Хуан - съездить к Пепе, посмотреть, поговорить. Потом отвезешь меня к доктору. Пепе берем с собой. Гонсало - по кладбищам, место. Гильермо - у сундука. Я - пока с Кугелем, послушаю, что скажет хозяин.

  Вроде - привел в себя. Смотрятся вменяемыми.

  Месье ситуайен Буше - прохиндей! По надыбанной Гильермо с утра информации, наше проживание в день стоит десять су с человека. Три комнаты по два человека - шестьдесят су. На сороковник мы нажираем. Это вместе с лошадьми. Итого - франк. Постель, стирка, глажка, чистка и прочие радости входят в десять су, которые мы платим за комнаты. Франк в день - четырнадцать франков за две недели. Так откуда же эта цифра в пятьдесят франков? Круглая, как его лысина. Ах, он с графом Монтихо договорился! Можно подумать, что граф ему пообещал утроение цены за охрану сундука с золотом. И бедный комрад Буше, обливаясь потом и ежесекундно худея, не ел, не спал, а две недели отрабатывал свой полтинник. Тут граф возьми и помре! А я, б...ь, не хочу платить!

  Сука!

  Вызываем полицию и конфисковываем сундук.

  Гадина! Придется платить.

  Кугель говорит, золото к серебру идет один к пятнадцати - к шестнадцати. Франковая двадцатка весит шесть с половиной грамм. Песо двадцать пять грамм. Примерно. Если Гильермо не врет. У меня получается, что один песо равен четырем франкам, даже побольше. Двенадцать песо - и по рукам! А сволочь Буше требует четырнадцать!

  Убил бы гада!

  На, подавись!

  Еще два дня оплачено, потом с утра уезжаем.

  Только мы с Кугелем впервые в Париже, остальные бывали, ориентируются. Гонсало вообще здесь жил почти два года. Естественно, послал его по кладбищам договариваться.

  Возвращается. Что? Ничего. Вообще ничего? Вообще.

  Глухо, как в танке.

  Надо же, так умудриться умереть. Ни одного приличного кладбища, где знать хоронят, в городе не осталось. Все местные ютятся по родовым склепам или ищут место на стороне. От кладбищ пошла зараза - чума, холера, и все накопленное за века трупно-костяное хозяйство в приказном порядке из центра переносится в катакомбы. Откапывают и в телегах везут. А новых захоронений делать не велено. Аристократию хоронили при церквях, при монастырях, но и там сейчас всех выпинывают и - бегом в катакомбы. Глухо. Тут я припомнил.