Андрей Самойлов - Последний переход Страница 4

Подполковнику таиться не было нужды, он прогрохотал по доскам точно рота почётного караула, и не успел стукнуть в обитую железом дверь, как та распахнулась.

Командир хотел было пошутить насчёт особого чутья особистов, но все шутки мигом замерли на языке, когда он увидал лицо товарища по службе.

– Заходи, – чуть заплетающимся языком выговорил капитан и пропустил командира к себе.

Впрочем, ничего капитанского сейчас в особисте не было. Расстёгнутый воротник, рубашка без погон, скособоченный галстук, светлые волосы растрёпаны, глаза воспалены… «Пьян», – понял командир и как-то сразу понял, отчего тот пьян.

И это понимание накрыло подполковника такой тёмной, глухой и беспросветной тоской, от которой никакого спасения, и никакая водка, никакой коньяк…

– Понял, значит, – хмельно усмехнулся капитан.

– Чего ж не понять, – подполковник присел к столу, снял фуражку. – Сведения точные?

Вопрос пустой, и командир сам это знал. Спросил от тоски. Капитан тоже знал это, он усмехнулся вторично.

– Вчера запросил лабораторию. – Он сел. – Сегодня получил ответ. Предположения мои, узы, подтвердились.

– «Седьмое небо»?

– Да.

На несколько секунд повисла пауза. Командир взял из письменного прибора карандаш, стал бессмысленно вертеть его в пальцах.

– Выпьешь? – запросто предложил особист.

– Нет. – Подполковник мотнул головой. – Гастрит, зараза… Обострение, что ли.

– А-а, – с сочувствием протянул капитан. – А я смотрю, что-то ты похудел. Заметно.

– Ну а с чего жиреть-то! – с. неожиданной злобой сказал командир. – То нельзя, это нельзя… Одни каши жру, как младенец какой сраный… чтоб его!

Карандаш громко хрустнул. Командир удивлённо посмотрел на обломки, понял, что сломал хрупкий предмет и устыдился.

– Извини. – Он бросил обломки в урну.

– Да чего там. – Особист махнул рукой. – Ясно всё… Ну а я тогда, с твоего позволения…

– Давай.

Капитан вынул из сейфа бутылку, стакан, налил.

– Ух-х, – выдохнул он. – Хотелось бы сказать, да нечего…

И запрокинул стакан.

После этого он долго нюхал корку чёрного хлеба, глаза покраснели. Подполковник же стал смотреть на голую стену, потекли вялые мысли о том, что, может, удастся слинять в госпиталь, там отлежаться, благо повод есть…

– Что ты предпринял? – спросил он, не глядя на капитана.

– Что и всегда, – ответил скучный голос. – Сообщил своему начальству. Теперь, думаю, надо ждать варягов.

– Замаскированных?

– Ну конечно.

– Ясно. Всё на этом?

– А что ещё остаётся?..

– М-да, – Подполковник взглянул на капитана. – Не пей больше. Заметно.

– Знаю. – Капитан откусил полкорки. – А почему ты спросил: всё, мол, на этом?

– А что, не всё?

Капитан пожал плечами.

– Да нет, всё, – и увёл взгляд.

Командир не пожелал знать, чего там темнит особист. И без того тошно.

– Ладно, – сказал он. – Закрывай свою лавочку, и идём по домам.

ГЛАВА 2

…Этому не было названия. Можно сказать, что это было невыразимо прекрасно. Теплый, неуловимый для глаз свет, куда более нежный и утонченный, чем солнечный, – он сам был целым миром, бесконечным и безграничным. И оттого, что он есть, сердце обмирало и хотелось плакать от счастья…

Впрочем, какое-то название все же было. Правда, оно никак не вспоминалось. Что-то очень знакомое, много раз слышанное и читанное, оно крутилось, крутилось рядом, но так и не вспоминалось. А кроме того, в этот дивный и счастливый свет вкралось какое-то недоразумение. Что-то стало не так в чудесной бесконечности, а что – никак не угадывалось, только раздражало…. Но вот зазвучало отчетливее и наконец оформилось в дребезжание, издалека идущее сюда, ближе, ближе….

Егор проснулся.

И понял, что это звонит телефон.

Он понял это ещё с закрытыми глазами. Открыл – и увидел знакомый потолок над собой. «Побелить бы…» – рассеянно подумал он.

Телефон упорно звонил. Егор протянул руку, взял трубку:

– Слушаю, – сказал хрипловатым со сна голосом.

– Дрыхнешь долго, князь! – радостно заорали на другом конце провода.

Это был Пашка Забелин – старый, еще со школы, друг.

Прокашливаясь, Егор покосился на часы. Будильник показывал 8.20.

– Пусть пролетарии встают с зарей, – ответил он.

Пашка там, у себя, громко захохотал:

– Кто рано встает, тому Бог подает! А ты, блин, так все на свете проспишь.

– Все не просплю, – буркнул Егор. – Ладно, ты чего в такую рань трезвонишь, война началась?

– Ну, скажем, не война, а поход! Труба зовет! Трум-турум-турум!

– Слушай, трубадур, – сказал Егор с неудовольствием. – Ты опять за свое. Я же тебе сто раз говорил…

– Э, нет, нет! – Пашка даже слушать не захотел. – Это я тебе сто раз говорил, что я тебя, байбака, из твоей норы вытащу, и я вытащу…

Егор ожесточенно заспорил, но попытка переговорить Пашку оказалась бесполезной. Он какое-то время пытался пререкаться, потом понял, что ничего из этого не выйдет, плюнул – и рявкнул в трубку:

– Ладно, черт с тобой!

– А! – Пашка ничуть не обиделся. – Значит, согласен?

– Хрен с тобой, согласен.

– Ну вот, слышу слова не мальчика, но мужа. Теперь можно к делу переходить. Слушай сюда, даю вводную…

И дал. Подробно перечислил все необходимое, затем заставил повторить. Егор вновь обложил настырного благодетеля последними словами, но Пашку пронять этим было невозможно, и он отстал лишь после того, как убедился, что дружок его все усвоил.

– Ну вот, я вижу, рядовой, что вы начинаете стараться, – похвалил он. – Вольно, расслабиться… Значит, все по плану, ровно в семнадцать ноль-ноль я у тебя. Будь готов! Ну, все, князь, отбой!

Егор только вздохнул, положив трубку.

Почему Пашка называл его Егором, понятно: Егор, Георгий, Юрий, Жора – всё это варианты одного и того же имени. С князем тоже дело простое – от фамилии. Георгий Сергеевич Княженцев, просим любить и жаловать. Дело же, из-за которого он был разбужен в такую рань, состояло в следующем: Павел Забелин был ярым туристом, настолько ярым, что просто не понимал, как это можно быть равнодушным к путешествиям. Георгия же почти невозможно было вытащить даже на дачу. Пашка давно грозился, что, дескать, когда-нибудь он обязательно приобщит Княженцева к «экстремальному отдыху», Егор несколько сезонов успешно отбрыкивался, но вот этим летом Пашка решительно заявил, что уж теперь-то Жорке не отвертеться, и никуда он не денется, и пойдет в поход как миленький… Егор прибегнул к своим обычным аргументам.

– Слушай, – говорил он, кривясь для убедительности, – я же помню эти вылазки на природу, когда студентами были! Самые сильные впечатления оттуда: сушняк, головная боль и полный рот нечищеных зубов. И потом на электричке трясешься вот с такой, – он широко разводил руки в стороны, – башкой…

Пашка все это уверенно опровергал.

– Ерунда! Зубы можешь чистить сколько влезет, щетка и паста много места не займут. Пить тебя никто не заставляет: хочешь – пей, хочешь – сиди трезвый, как дурак. Да с таким воздухом, как там, никакого похмелья и не будет! Ах, Жорка, да ты, городской червяк, себе и представить не можешь, какой там воздух! Бальзам! Амброзия!

На червяка Егор Княженцев никак не походил. Мужик он был крепкий, широкоплечий, за здоровьем своим следил, не курил, выпивал очень умеренно, два раза в неделю ходил в спортзал. Насчет червяка – это Забелин в полемическом задоре, конечно, перегнул. И тем не менее своим напором он добился того, что Егор все-таки начал колебаться. Он начал давать уклончивые ответы, а Пашка тут же почуял слабину и с удвоенной энергией насел на приятеля. Тот мялся, мялся, тянул время… Так протянул почти весь июнь. И вот в одно прекрасное утро Пашка, видимо, решил, что хватит крутить, и взял Княженцева за жабры, огорошив его тем, что, мол, к вечеру собираемся и едем, и никаких гвоздей.

Между прочим, насчет прекрасного утра – вовсе не метафора, оно действительно было прекрасным. Егор, встав с кровати, долго стоял у окна, глядел в высокое, голубое-голубое небо. Потом улыбнулся и решительно пошел бриться.

Сделать предстояло много. Инструктаж Забелин провел обширный.

– Значит, так, – диктовал он. – Форма одежды самая говенная. Джинсы какие-нибудь старенькие напяль, кроссовки или кеды такие же, футболка, куртка. Ну и что-нибудь теплое и непромокаемое, это обязательно. Сапоги резиновые…

– У меня в кладовке где-то плащ-палатка армейская должна быть, – вспомнил Егор. – Такая, знаешь, с капюшоном, типа брезентовой.

– Гут! – одобрил Пашка. – Отлично, самое то. Бери. Потом соль, спички охотничьи возьми. Фонарь… ну нет, фонарь не надо, сам возьму. Ладно, теперь о продуктах…

И вот теперь, зайдя на кухню, Егор поставил на плиту чайник и, пока тот грелся, написал на бумажке список продуктов. Список получился внушительный.

Н-да… – подумал он с некоторым даже удивлением. Несмотря на свои занятия спортом, просто так таскать тяжести он не любил. Однако, что же делать, влип так влип… Позавтракав, Княженцев взял деньги, хозяйственную сумку и поперся в ближайший магазин.