Валерий Вайнин - Четвертое правило Мангуста Страница 4

– Сочком, значит, балуемся, – осуждающе произнес лысый.

– Если ты не против, – ответил я, потягивая сок через соломинку.

Он ухмыльнулся.

– А если против?

– Обсудим в рабочем порядке.

Разговор в подобном игривом тоне, похоже, перестал его забавлять, и он перешел к делу:

– Насчет выпивки подсуетишься?

Я покачал головой:

– Нельзя, вредит здоровью.

– Я в смысле водярой нас угости. Пара пузырьков – и ништяк.

– Шиш тебе с маслом.

Моя невоспитанность его изумила. Братаны за столиком приподнялись, и один из них горько меня упрекнул:

– Ты че, блин, оборзел?!

Лысый успокоил его жестом. Затем обернулся ко мне, излучая дружелюбие:

– Думаешь, я дам тебе уйти?

Я кивнул:

– Уповаю на Господа.

Эта реплика почему-то особенно его раззадорила. Прочистив горло затейливым матюгом, прямодушный мой собеседник объявил:

– Ну все, ты – труп.

Бармен Антон поспешил вмешаться:

– Сейчас охрану вызову!

Лысый тут же ему объяснил, что он сделает с его охраной, с его говеным баром и с его родней по женской линии. Девушка за столиком прервала перепалку со своими спутниками, и все трое с интересом посмотрели в нашу сторону. Елки зеленые, не многовато ли для одного дня?! Ей-богу, еще мгновение – и я в порошок сотру эту мерзкую харю с двумя его гоблинами. Стив Пирс не уставал мне вдалбливать: «Контролируй себя. Что бы ни случилось – контролируй. Ведь ты воин, черт бы тебя драл». Я стараюсь, учитель. Видит Бог, стараюсь.

– Зачем так нервничать? – сказал я лысому. – Все когда-нибудь умирают: кто раньше, кто позже. Надо ли по этому поводу стулья ломать?

– Надо! – рявкнул лысый, хватая стул за спинку. – Об твою башку!

Утихомиривать его, хвала Аллаху, не пришлось, так как в баре появились новые действующие лица: опоздавший Вася с четырьмя бугаями.

– Привет, Француз! – крикнул он с порога. – Давно тут загораешь?

Я нахмурился:

– Угадай, блин!

Лысый благоразумно оставил стул в покое. Однако наметанный глаз Василия мигом засек диспозицию.

– Какие-то проблемы, Глеб Михайлович? – Он пронзил лысого взглядом. – Тут кто-то возникает?

Я помедлил с ответом. Повисла тишина. Девушка и оба ее мужика буквально ели меня глазами.

Братки лысого, само собой, напряглись, так как четыре Васиных бугая взяли их в кольцо. Глядя на шестерых этих парняг, можно было обалдеть: Боже правый, как они различают, кто свой – кто чужой? Ведь их же мать родная перепутает.

Бармен Антон меж тем лихорадочно соображал, вызывать охрану – своих личных бандитов – или воздержаться. При этом он усиленно, едва ли не до дыр, протирал салфеткой стойку.

– Никаких проблем, – разрядил я обстановку. – Мы просто обменялись мнениями о событиях на Ближнем Востоке.

Лысый процедил сквозь зубы:

– Попадешься – урою.

Вася посмотрел на него, как на больного:

– Братан, без понтов, ты вообще чей?

Лысый ответил ему холодным взглядом, в глубине которого промелькнула насмешка.

– В смысле солнцевский или таганский? Тебе-то что?

– Мне-то все фиолетово. Смотри только, попадешь за язык.

Лысый взглянул на него с прищуром:

– Грози своим мандавошкам.

Вновь повисла тишина. Я потягивал сок через соломинку.

Вася ткнул пальцем себя в грудь:

– Кто грозит – я? Брателла, ты че-то не въезжаешь. Я вообще могу щас выйти с пацанами. Оставлю тебя с Французом разбираться, без понтов. Знаешь, че будет с тобой и твоими бакланами?

Лысый, собравшийся было произнести нечто забористое, вдруг резко передумал. Это было заметно по его лицу.

– Лады, братан. Непонятки вышли, извини.

Вася хлопнул его по плечу:

– Все путем. Проехали.

Лысый направился к выходу:

– Сваливаем, ребя. Тут без мазы.

Парни его поднялись с видимым облегчением, и все трое вышли из бара.

Четверка Васиных бугаев заняла позицию у двери. Сам Василий плюхнулся ко мне за столик, сверкая улыбкой. Прежде чуть ли не половина его зубов была в золоте. Однако недавно, после некоторой корректировки, зубы его стали такими белыми и ровными – просто загляденье. Теперь Вася улыбается при любой возможности, что благотворно влияет на его криминальный характер.

– Вот, блин, – подмигнул он мне, – недоглядишь за тобой, обязательно в историю влипнешь.

Я высосал последние капли сока.

– На фиг ты влез?

Вася улыбнулся шире:

– Ты ж не любишь демонстрировать свою крутость. Без понтов.

Я покосился на его оживленную физиономию:

– Тогда зачем ты намекал, что я их гоп-компанию по стенке размажу?

Он отмахнулся:

– Базар – он базар и есть. К делу не пришьешь.

– Умный. – Я постучал по стеклу своих часов. – Где хваленая бандитская пунктуальность? Где пацан, который хотел со мной встретиться? Щас предъяву тебе делать буду.

Вася помрачнел:

– Слышь, Француз… Глеб Михайлович, облом получился. Мы должны были с ним встретиться и к часу сюда подрулить. Ну вот, блин, ждали его, ждали… Только что позвонил мне на мобилу. «Не могу сегодня, – говорит, – проблемы возникли. Перенеси встречу». – «На когда?» – спрашиваю. «Перезвоню», – говорит. И отрубился, сучок. Извини, Глеб Михайлович.

Если б у меня были усы, я бы их подергал.

– Интересный компот, – сказал я.

Решив, что я очень расстроился, Вася повторил:

– Извини. Скажи, что сделать. Сделаю.

Я посмотрел на него в упор:

– За базар отвечаешь?

– Ну.

– Сделай вот что. Говори нормальным русским языком, без ублюдочной вашей терминологии. Напрягись, у тебя получится.

Василий зыркнул на своих бугаев, балакающих у двери. Затем взглянул на меня, прищурив глаз:

– А сам?

У меня зачесалось в носу:

– Я тоже не буду.

– Без понтов?

– Ну.

Он рассмеялся:

– Попробую. – Вася встал со стула. – Значит, если этот сучо… этот малый позвонит, я тебя дерну… э-э… с тобой свяжусь.

Я кивнул:

– Заметано.

Он посмотрел на мой бокал с тающими осколками льда.

– Идешь или как?

– Посижу еще. О жизни подумаю.

Вася выдал мне улыбку на десерт и в сопровождении соратников удалился. А я, поскольку торопиться было некуда, подошел к барной стойке.

– Повтори то же самое.

Наливая сок в бокал со льдом, бармен вздохнул:

– Обошлось, слава богу. Вовремя ваши знакомые подоспели.

– Да, повезло. – Расплатившись, я взял сок.

Пока я шел к столику, бармен врубил кассетник, и динамики изрыгнули струю мутной попсы. В досаде я обернулся, и сообразительный Антон убавил громкость. Троица за пивом и чипсами под стенания приблатненной певицы что-то сердито обсуждала. Я сел за столик и потянул через соломинку апельсиновый сок. Можно было поразмышлять.

Некоторые сегодняшние эпизоды смутно меня тревожили. Печенкой я ощущал кое-какие несоответствия, но не мог определить, в чем конкретно они заключаются. Во-первых, пьянчужка в подворотне. После драки с двойником он спросил, не было ли это тренировкой, а затем добавил…

Внезапно один из пивной троицы, полноватый суровый мужчина, повысил голос.

– Я сказал! – Он осанисто поднялся.

Девица шваркнула по столу кружкой:

– Это еще не закон!

– Увидим! – Поджав губы, мужчина вышел из бара.

Здоровяк, напоминающий студента, обронил:

– Приключений ищешь?

– Умолкни! – буркнула девица, и они тихо о чем-то заспорили.

Бог с ними, решил я, не будем отвлекаться. Пьянчужка из подворотни затем добавил: «Грамотно работаешь, мужик. Почти как я в армии». И что же меня здесь смущает? Что, черт возьми, в этой реплике особенного? Пока не соображу, но вопрос остается открытым. Это первое. Теперь второе. Двойник мой также меня беспокоит. Речь идет, разумеется, не о том, что при виде его я не пришел в восторг. Он сам, и хмырь в полотняном костюме, и старая цыганка, которая требует «убей» и сразу сама гибнет под колесами… – весь этот «сюр» я выношу пока за скобки: как говорится, без пол-литра тут не разберешься. Беспокоит меня другое. Во внешности моего двойника имелась некоторая несообразность, которую при фотографической моей памяти уловить я все же не могу. Готов поклясться, он точная моя копия и одет в точности, как я сегодня. Однако что-то в нем было не так.

Девица между тем вновь саданула кружкой по столу:

– Пошел на хрен, слюнтяй!

– Я не слюнтяй, – возразил громадный парень. – Просто умею считать на пальцах.

– Если б умел! Пойди в песочнице поиграй!

Зыркнув в мою сторону, они опять приглушили голоса. Впору было покачать головой: «Эх, молодежь!» Я вернулся к тревожным своим мыслям. Наконец, третье: лысый задира, приставший ко мне и укрощенный Васей. Вернее, как бы укрощенный. Я был уверен, что он мог бы положить Васю на колено и ладонью прихлопнуть. Но не прихлопнул, а доломал до конца комедию, смысл которой от меня ускользает. Одно из двух: либо он имел что-то против меня лично, либо с нынешнего утра у меня прогрессирует паранойя. Любопытно, среди Мангустов бывали психи? Мой учитель, увы, этой проблемы как-то не коснулся. А зря. Сумасшедший Мангуст – тем более буйный – мог бы задать Человечеству такого жару… Однако вообразить столь головокружительные перспективы мне помешали.