Князь Вольдемар Старинов. Дилогия - Садов Сергей Александрович Страница 4

— Да, — кивнул Володя. — О такие иголки сам раньше оцарапаешься.

— Понятно… Извини, но я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда серьёзен. Шутки твои… специфические. Слушай, я чего тебя догнал? Ты слышал, что мы начинаем поиск подходящего «окна»?

— Да. Александр Петрович мне уже сказал.

— Хорошо. Тебя приглашают сегодня в шесть на заседание. Будут решать, куда тебя отправить.

— Я же ведь уже говорил, что хочу, — удивился мальчик.

— Да-да, я помню. Всё равно куда, лишь бы без пороха. Извини, но это очень расплывчато. Мы, учёные, всегда хотим точности…

— Виктор! Что б тебя!!! — Из-за угла неожиданно вышел ещё один человек в таком же халате, что и на парне. Он чуть кивнул Володе, поправил большие роговые очки и сквозь них сердито посмотрел на собеседника мальчика. Тот даже съёжился под этим взглядом. — Я тебя ещё полтора часа назад отправил за результатами испытаний! Где тебя черти носят?!

— Простите, Николай Петрович, я… меня Антонина Николаевна попросила ей помочь, а потом меня просили разыскать Володю, — Виктор лихорадочно зашарил по карманам и, наконец, из одного извлёк флешку. — Вот предварительные результаты. Еле упросил аналитиков…

Ещё раз для проформы обругав лаборанта, Николай Петрович забрал флешку и отправился обратно. Виктор облегчённо вздохнул.

— Опять забыл? — с интересом спросил у него мальчик. Виктор убито кивнул.

— Да всё из-за Антонины, — попытался оправдаться он. — Пока ей там помогал, забыл про флешку.

— В конце концов, тебя выгонят.

— Ага. Тебе-то легко говорить, с твоей памятью. Ты хоть раз чего-нибудь забывал?

— Я не родился с ней. Меня учили.

Учили. Ну да. Конечно, не сразу как очутился на базе. Первоначально просто подгоняли школьную программу. Ещё бы, ведь почти полтора года не ходил в школу с тех пор, как погибли родители. Даже и то, что знал, забыл — для жизни на улице эти знания совершенно не нужны. Правда, сразу же начались и весьма специфические предметы: обязательно спорт с боевыми искусствами, причём такими, о которых я ни разу и не слышал. Потом фехтование и… тренировка памяти и внимания. Делали просто — сажали в кресло, пристёгивали к нему, подводили провода, а потом на экране демонстрировали разные геометрические фигуры. Как только показывалась определённая, заранее названная фигура, требовалось нажать кнопку под правой рукой. Если не успевал или не замечал, било током. Не больно, но неприятно. Первое время было просто, но потом скорость смены фигур возрастала, я стал чаще ошибаться, а током било сильнее… Хочешь не хочешь, но внимательности научишься. С тренировкой памяти почти так же: выводился на экран текст, который надо прочитать и запомнить, а потом начинали мелькать слова и требовалось указать те, которые встречались в тексте. Ещё упражнение с разными фигурами, которые нужно расставить в первоначальном порядке… никакие просьбы на мучителей не действовали. Дело даже не столько в сложности, сколько в боли, которая стала моим постоянным спутником, ибо ошибок первое время было намного больше, чем правильных ответов.

После одного такого сеанса ко мне подошёл Александр Петрович — человек, который и привёл меня на базу.

— Ты же ведь мужчина, а значит должен стойко бороться с трудностями, — он присел рядом со мной прямо на пол.

Я угрюмо посмотрел на него.

— Вам бы так. Я готов учиться…

— Неправда. Ты так думаешь, но по-настоящему тебя может заставить учиться только стимул.

— Ага. Вам бы так.

— А я тоже через такое проходил, — Александр Петрович улыбнулся воспоминаниям. — Неужели ты думаешь, что этот тренажёр создали специально для тебя? Скажу откровенно, меня током било намного сильнее. Из-за возраста тебе сделали скидку.

— Вас тоже так учили? — удивился я так, что и про все обиды забыл, и про недавнюю боль.

— Да. И вот смотри… — Александр Петрович поднялся, взял с полки первую попавшуюся тетрадь и протянул мне. — Открой на любой странице.

Я выполнил просьбу. Наставник забрал тетрадь и секунд пять внимательно просматривал текст. Закрыл и вернул мне, после чего отправился к столу, достал чистый лист и принялся быстро писать. Закончил и протянул листок мне.

— Сравни.

Я недоверчиво открыл тетрадь, положил рядом исписанный листок и старательно зашевелил губами, читая текст там и там, проверяя каждую буковку в формулах, правильность указанных размеров в чертеже.

— Вот это да!

— Вот видишь. Такая память очень сильно поможет тебе в дальнейшей учёбе.

Дальнейшая учёба меня мало интересовала, но умение Александра Петровича настолько меня восхитило, что я даже попросил не делать мне никаких скидок на возраст. Но тут наставник оказался непреклонным.

— Эти параметры выбирал не я, а врачи. Большее напряжение может оказаться опасным для тебя. Да ты ещё и от улицы не отошёл — организм ослаблен. Тебя кормить и кормить.

Это да. Кормили на базе очень хорошо и очень сытно. И никогда не отказывали в добавке. Но меня убедили не столько слова наставника, сколько его тон. Он не сюсюкал со мной, как многие взрослые на базе, а разговаривал как с самостоятельным человеком, действительно стараясь убедить, а не заставить. А сюсюканье… оно задевало сильнее всего. После полутора лет жизни на улице я был опытнее многих из здешних так называемых взрослых, которым никогда не приходилось голодать и добывать себе пропитание в жестокой борьбе. Тогда я ещё не знал о своём диагнозе и не понимал, почему взрослые порой смотрели на меня с такой жалостью, принимая это на то, что лишился родителей…

И вот за это уважение к себе я относился к Александру Петровичу лучше, чем к остальным. Он стал для меня вторым близким другом после Гвоздя… Гвоздь… Мой спаситель и учитель жизни в этом жестоком мире, который мне ещё предстояло познать. И четвёртый близкий человек после родителей и сестры, которого я потерял, и воспоминание о котором всё ещё отзывалось в груди глухой болью. Только много позже я по-настоящему оценил, как много он для меня сделал. Именно благодаря ему я остался человеком, а не превратился в зверька — маугли каменных джунглей. И он же уберёг меня от многих соблазнов. И на базе я оказался во многом из-за него — когда он запретил нам, ничего ещё не знавшим и не понимавшим соплякам, над которыми по какой-то причине решил взять шефство, пробовать всякие «колёса», траву и другую наркоту. Сам курил и употреблял героин, но нас от этого защитил. Надеюсь, ему сейчас хорошо на небесах…

— Это всё понятно, — Виктор хмыкнул. — Но знаешь, кто-то умеет анекдоты рассказывать, а кто-то нет.

Мальчик чуть склонил голову набок, подумал.

— Это была шутка? Извини, но я не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьёзно. Шутки твои… специфические.

Виктор откровенно заржал.

— Ну, ты даёшь. Ладно, туше. Сразил. А я думал, у тебя чувство юмора отсутствует напрочь. Ни разу не видел, что бы ты как-то отреагировал на мои шутки.

— На твои шутки не реагировал, — поправил Володя.

— Ха! Хочешь сказать… нет-нет, не хочу даже знать, что ты хочешь сказать. Ладно, удачи тебе.

Виктор махнул рукой и умчался куда-то по коридору.

На входе в спортзал мальчик столкнулся с инструктором, который обучал его довольно специфическому предмету. Мальчик насторожился, когда тот дружески похлопал его по плечу.

— Слышал-слышал. Скоро уйдёшь? — инструктор задумчиво поглядел на него. — Жаль, что так получилось…

— Я уже смирился с этим, Константин Павлович.

— Не обманывай. Тебе тоже не очень хорошо. — Инструктор задумчиво покачал головой. — Мир несправедлив…

— Он такой, каков есть.

— В твоём возрасте такой взгляд необычен… Ладно, извини, Володя, мне сейчас некогда. Надо написать отчёт по расходованию средств за этот месяц. Сегодня вечером обязательно увидимся.