Меняла - Андрей Снегов Страница 4

Я перепробовал все. Я был адвокатом, ведущим ее дела, я становился красавцем-моделью, входящим в десятку самых востребованных в мире, я оборачивался капитаном крупного бизнеса и потомственным аристократом, но тщетно. Прототипы легко продавали мне свои души, но это не помогало. Она лишь дружила со всеми моими ипостасями. Просто дружила. Любой намек на большее приводил к разрыву с таким трудом выстроенных отношений. Ее фраза "Я люблю другого" стала моим навязчивым кошмаром.

Я пытался действовать тонко.

Будучи адвокатом, я оказался запертым с ней в развалинах разрушенного торгового центра. Пять дней мы были вдвоем, но она не сделала навстречу и шага.

На совместном показе моделей мы оказались одни на шикарной яхте. Корабль унесло в открытое море, семь дней только я, она и океанские волны. На память осталась верная дружба.

Я – олигарх дарил ей охапки роз, дорогие клипы и аренду залов для сольных выступлений. Это было все, что она принимала. Даже поцелуи решительно отвергались.

Когда я устал менять обличья и придумывать обстоятельства, в которых мы могли бы сблизиться, пришла безумная мысль купить жалкую душонку ее возлюбленного. Я сулил ему блага, которые не снились и королям. Но он отказался.

Я сгорал от любви, а времени оставалось все меньше. Приближающийся звон свадебных колокольцев похоронным набатом звучал в моих мыслях. Мое нынешнее воплощение – многообещающий студент ГИТИСа и будущий режиссер. Наверное, поэтому спектакль с нападением решительно настроенных похитителей удался на славу. Как и положено, Анастасию я спас, а сволочей превратил в кровавое месиво, но, поди ж ты, пойми этих женщин, побил слишком сильно. Надо было мягче, аккуратнее, точно отмеренными ударами, чтобы не дай бог нос не сломать или губы не оцарапать. Тогда бы она поцеловала меня долгим благодарным поцелуем и одарила полным обожания взглядом.

Стоп, это – цинизм. Из меня снова прет цинизм. Быть может, мои усилия тщетны как раз потому, что в каждой ипостаси она видит меня настоящего? Мою дьявольскую сущность? Но сие невозможно, это высший уровень проницательности. А она простая земная женщина. Поправка, очень красивая женщина. Иногда мне кажется, что завоевать искреннее расположение такой особы невозможно. Априори. Доказано историей. Но я должен это сделать. Обязан. Я не могу превращать свою вечную жизнь в вечную же пытку из-за неразделенной любви.

Я разорвал стальные наручники и повернулся к Насте. Связанная и с кляпом во рту, она лежала рядом со мной и беззвучно плакала. Я обнял ее за плечи, и она разрыдалась еще сильнее.

– Дорогая, успокойся, – прошептал я и коснулся пальцами ее заплаканных щек, – сейчас я выну кляп, а ты не проронишь ни звука.

Она кивнула и закрыла зеленые глаза в знак согласия. Я медленно содрал скотч с ее прекрасного лица и вытащил носовой платок изо рта. На звук обернулся водитель и получил страшный удар в лицо. Мой ботинок раскрошил его челюсть в осколки. Тяжелый, больше похожий на танк, джип понесло на обочину, и в следующее мгновение он врезался в огромное дерево. Затем мы несколько раз перевернулись, и машина упала на крышу. При таком столкновении живых обычно не остается, конечно, если в салоне не присутствует представитель высших сил. Оба незадачливых парнишки погибли на месте, Настя осталась невредима, а я добросовестно имитировал полную потерю сознания. Она с трудом протиснулась наружу через разбитое боковое стекло, и, прислонившись к исцарапанному боку автомобиля, зарыдала в голос.

– Настя, – притворно застонал я, – Настя, ты жива?

– Ник, – словно очнувшись, закричала она, – я здесь!

– Сейчас машина взорвется, – прохрипел я и закашлялся.

По моим губам текла кровь, лоб был рассечен ударом о боковую стойку, а вокруг правого глаза начал формироваться огромный синяк. Зрелище получилось что надо. Настя бросилась ко мне и, не прекращая рыдать, начала тянуть меня из салона искореженной машины. Не знаю, как ей это удалось, но она вытащила мою тушу сквозь маленькое боковое окошко.

Мы лежали на холодной осенней земле в двадцати метрах от догорающего джипа и смотрели в затянутое черными тучами небо. Сквозь узкие просветы слабо пробивался свет полной луны, и я знал, что за липкой ватой облаков она корчит мне обидные рожи.

– Скажи мне, кто ты? Кто ты на самом деле? – неожиданно спросила Настя.

Я повернулся к ней и, ухмыльнувшись, передразнил в полутьме луну.

– Николай Обнев, – мягко ответил я, и обнял девушку за плечи. – А почему ты спрашиваешь?

– Ник, я боюсь тебя! Иногда ты словно сбрасываешь маску! Ты меняешься и становишься совсем другим, страшным, чужим! – выпалила Настя и мягко выскользнула из моих объятий.

– Было бы лучше, если бы бандиты сделали то, что хотели? – со злостью спросил я. – Мне нужно было убежать, оставить тебя?

– Нет! Ты меня не понял! – она виновато посмотрела на догорающий джип. – Когда вы дрались в парке, ты не был похож на человека!

– Человек я или нет – не важно, потому что я люблю тебя! – прошептал я. – Живу лишь мыслями о тебе! Засыпая и просыпаясь, я хочу видеть твои глаза, слышать твой голос, чувствовать прикосновения твоих рук…

Где-то рядом отчетливо завыли сирены приближающихся машин скорой помощи и полиции.

– Ник, пожалуйста, остановись, – тихо сказала Настя и взяла меня за руку. – Я могла бы играть с тобой, сделать вид, что ты мне симпатичен, заронить в твое сердце надежду, но… Я не хочу этого! Пойми и прости – я люблю другого!

Все! Опять холодный душ. Почти ледяной. Но я не сдамся! Люцифер не сдается так просто. В следующую секунду тот, кем я был, впервые за день потерял сознание на самом деле.

– Ба! Сколько лет, сколько зим! – поприветствовал Бог, и, широко расставив руки, шагнул мне навстречу.

– Здравствуй, здравствуй! – приторно-сладко ответил я и двинулся вперед.

Приветствия сменились крепкими рукопожатиями, дружескими объятиями и покровительственными похлопываниями по плечам.

– Чем обязаны столь неожиданному визиту? – с притворным интересом спросил Бог и, сев за письменный стол, взял в руки вечное перо. – Может лишний билетик в Большой предложишь? В последнее время ты туда зачастил, – он укоризненно покачал головой и погрозил пальцем. – Смотри, такие увлечения до добра не доводят!

– Не за добром к тебе пришел, – сдерживая эмоции, процедил я, – за помощью.

– Ты? За помощью ко мне? – Бог искренне рассмеялся и уронил на бумагу каплю чернил. – Я не помню, чтобы ты появлялся у меня с такой просьбой.

– Все когда-нибудь случается впервые, – философски заметил я и уселся в кресло для посетителей.

– Что я могу для тебя сделать? – поинтересовался господь и уткнулся в бумаги.

– Всего ничего, – ответил я и замолчал, дожидаясь, когда он закончит читать. – Душу хочу у тебя просить.

– Душу? – Бог снова засмеялся. – Так купи