Белое небо. При необходимости уничтожить - Дмитрий Корсак Страница 4

никому в голову не придет обратить внимание на вторую точку Аномалии – Фолкленды. Для мировой общественности все будет ясно: русские, испытывая сверхоружие, проткнули Землю насквозь. А то, что британцы еще в восьмидесятых чуть ли не атомную войну развязали за кусок никому не нужной земли с пингвинами, ничего не значит? Может, они уже тогда что-то знали? А американские эсминцы, тусовавшиеся, как девки на дискотеке, у этих клочков суши в океане, тоже не в счет? Не-ет, – полковник покачал лысой макушкой, – делай что хочешь, но чтобы ни один высоколобый из этой экспедиции в пятый квадрат не попал, а если попадет – из Зоны чтобы не вышел.

Неявный карт-бланш на устранение был дан, да только он не убийца. Гончар это и сам знал о себе, и Зона была с ним согласна. Убийцы в Зоне не выдерживают, сходят с ума.

– Ты уж постарайся, Олежек, и не серчай. Сам понимаешь, кроме тебя послать некого, – бубнил полковник, провожая Гончара до дверей.

Почти заискивающее прощание шефа вызвало у Олега сочувствие, смешанное с отвращением. Хотя Гончар его понимал – людей много, а послать некого. Леван и Карп погибли месяц назад, Стас, ходивший с ними в Зону, вернулся с ранением и еще не оправился. Месяц в больничке – по меркам Зоны ничто, раны за это время залечить можно, но что делать с выгоранием? Олег видел «сгоревших», восстанавливающих нервы в госпитале. Пугливые, слезливые, потухшие – эти люди вызывали только брезгливую жалость. У них внутри остался исключительно страх, а на страхе идти в Зону – погубить и себя, и всех остальных. Хмурый – тертый, опытный, осторожный – тоже не вариант, он двух слов связать не может, а третье непременно матерным окажется, куда ему с учеными? Молодняк? Неопытный и горячий? Ну-ну. Вот и получается, что прав полковник – лучше Гончара у него никого нет. Разве что в центре Зоны никогда не бывал – ну так не беда, вести группу туда как раз не нужно. Зато университет окончил, сойдет за своего, ежели о науке порассуждать придется. И приказ выполнит, и болтать не станет. Такой вот Олег Гончар – правильный и удобный со всех сторон. Эту свою характеристику он однажды случайно подслушал у дверей начальственного кабинета.

А Симанский тем временем переключился на Мартину.

– Не поведаете, что думает современная физика вот об этом? – потыкал он пальцем вверх, указывая на белеющее над кронами деревьев небо.

– Разное думает, – лаконично ответила Мартина.

– Жаль, очень жаль. – На лице биолога появилось деланое сожаление. – Я считал, наконец-то физики пришли к единой теории. А вы лично какой гипотезы придерживаетесь?

– Отвали.

Сказано это было грубо, совсем не по-женски.

Симанский остановился, поджидая профессора.

– А вы что скажете?

– Ой вей, Павел, давайте не сейчас, – делая свистящий вздох после каждого слова, простонал Лазерсон.

Через пару километров дорога почти исчезла. Бетон закончился, а старая грунтовка превратилась в заросшую просеку. Двигаться в густой траве стало тяжелее.

Как бы не пропустить поворот к метеостанции, подумал Гончар. Четыре месяца назад он был отмечен ржавым указателем, легко просматривающимся сквозь голые ветви деревьев, а сейчас, в августе, среди буйно разросшейся зелени указатель и вовсе мог остаться незамеченным. Но обошлось. Зато здание метеостанции они увидели далеко не сразу, пришлось поплутать среди ельника и кустов бузины, пока вышли к сероватому деревянному срубу с покатой крышей. Удивительно, но в окнах сохранились стекла, зато крыша в одном месте прогнила и обвалилась.

Гончар подошел к железной бочке, вросшей в землю у остатков крыльца, набрал в ладошку воды, поднес к лицу. Затхлый, земляной запах шибанул в ноздри. Пить такое нельзя, тут никакие обеззараживающие таблетки не справятся.

Внутри здания было сумрачно и прохладно – оконные стекла с налипшей грязью плохо пропускали свет. В большой комнате вдоль стены расположились стеллажи со старой рухлядью, у другой стены пристроился большой деревянный стол с парой неказистых табуретов. Спертый воздух и поднявшаяся с пола пыль говорили о том, что здесь давно никого не было. Кастрюля, в которой четыре месяца назад Гончар кипятил воду, стояла там же, где он ее оставил. Гончар бросил взгляд на засохшие багровые пятна на столе и отвернулся.

Вторая комната – жилая – сохранилась лучше. Топчан с заскорузлым матрасом, шкаф с отвалившейся створкой, раковина, электрическая плитка – такая же ненужная, как и лампа, свисающая с потолка. И темные пятна на полу. Четыре месяца назад они были ярко-алыми.

– Да, не «Хилтон», – присвистнул Симанский, пройдясь взглядом по облупившейся краске на стенах.

– Мы что, должны здесь остаться на ночь? – неприязненно заметила по-английски Мартина, оглядывая помещение. Очки она сняла и теперь вертела их в руках. – А это что? – Она поскребла ногтем столешницу. – Кровь?

Олег отвернулся, чтобы она не видела, как исказилось его лицо.

– Зато ночью здесь безопасно. Впрочем, как хотите, а я остаюсь, – справившись с собой, сказал он.

– Здесь грязно и сыро.

– Есть печка. А что касается грязи – наломайте веток и выметите сор.

Мартина недовольно скривилась.

– Если поторопимся, до темноты доберемся до турбазы, – возразила она.

Гончар расстелил на столе карту.

– Мы здесь, – ткнул он пальцем во второй квадрат, – а турбаза вон там, в седьмом. Расстояние больше пройденного. И никакого подобия дороги, наоборот, ландшафт сложный, неровный, так что время в пути нужно увеличивать раза в полтора. Плутать в темноте – то еще удовольствие.

– Если пойдем напрямую, через пятый квадрат, то успеем до ночи.

Опять этот чертов пятый квадрат!

– Будем придерживаться плана. Выйдем рано утром, а сейчас, пока не стемнело, можете заняться своими замерами, прибрать в доме или приготовить ужин.

Он отвернулся, показывая, что разговор окончен, и начал распаковывать рюкзак. Лазерсон, усевшись на топчан, стянул ботинки и с блаженным стоном шевелил пальцами. Мартина вышла, а Симанский принялся крутить ручки на древней радиостанции. «Она давно не работает», – хотел сказать Гончар, но не успел. Внезапно раздался треск помех, что-то захрипело, а потом мужской голос тихо, но внятно произнес: «Вызывает „Биотех-5“. Код шестьдесят шесть. Нужна срочная эвакуация».

Симанский побледнел и отдернул руку.

– Как?.. Что это?

– Одна из самых безобидных причуд Зоны, – хмыкнул Олег. – Иногда выключенная и неисправная радиостанция самопроизвольно включается и несет какой-то бред.

– Разный или всегда один и тот же?

Гончар с удивлением посмотрел на биолога.

– Ну… Бред, спрашиваю, всегда один и тот же или разный?

– А это имеет какое-то значение?

Симанский не ответил. Он вновь склонился к передатчику, задумчиво крутил ручки, морщился каким-то своим мыслям, кусал губы, но