Ловец духов - Григорий Константинович Шаргородский Страница 4

Неспособный сидеть на одном месте, еще не старый мужчина занимался частными взвозом, пока возраст все же не взял свое. Не желая доводить до греха, он решил продать мобиль и окончательно уйти на покой. А я в это время искал себе транспорт для того, чтобы не бегать за извозчиками, которых невозможно было найти именно в моменты, когда они нужны позарез. Порой в буквальном смысле. О том, где держать машину и вообще ее обслуживать, я поначалу не подумал. Этот вопрос поднял сам Дорофеич, как он просил себя называть. Старик предложил в аренду свой гараж, а также половину дома. Все получилось очень удобно: в случае необходимости я звонил сюда, Виктор Дорофеевич пригонял мобиль к нашему дому, где и оставался, балуясь плюшками тетушки Агнес. Именно этим он сейчас и занимался. Но дом в это время не пустовал.

Акира завел мобиль в гараж, а я подошел стене, возле которой расположились большие деревянные шкафы со всякими инструментами и запасными частями. Потянув потайной рычаг, я легко сдвинул тяжеленный шкаф, нарочито сделанный из толстенных дубовых досок. За ним в стене обнаружился проем с не менее массивной дверью. Замков в двери не было, но в случае необходимости ее можно было закрыть изнутри на массивный засов. Сейчас это не требовалось, потому что обитатель потайного жилья прекрасно видел все происходящее в гараже через скрытое окошко. За дверью меня встречал еще один обитатель этого дома.

– Брат Илия, здравствуйте. – Поздоровался и сразу перешел к делу: – Мы бесноватого подстрелили, и я заметил кое-что очень странное.

– Рассказывай, – тут же встрепенулся бывший розмысл братства Скорби.

Правда, ни бывшим розмыслом, ни бывшим монахом он себя не считал, поэтому и просил обращаться к нему не по имени отчеству, а как привык за всю свою жизнь. Да и от монашеского одеяния брат Илия не отказался, несмотря на то что стал беглецом и, по сути, расстригой.

Он был так нетерпелив, что даже не предложил мне присесть, и пришлось вещать стоя. Да и рассказ мой был не таким уж долгим.

– Почему ты не привез тело ко мне? – требовательно и резковато спросил монах.

На его тон я внимания не обратил. По сути он был добрым человеком, но долгие годы пребывания в дальнем ските, где его держали в мерзких условиях едва ли не на цепи, ни смирения, ни благочестия в старике не взрастили.

– Зачем? – лениво поинтересовался я, потому что спорить не было сил.

– Чтобы изучить его. Мне нужно видеть все самому. Да и знаками там дело точно не ограничилось.

– Изучить выуженное из канализации тело? – начал заводиться я от такой легкомысленности, казалось бы, умудренного опытом человека. – Где? На обеденном столе?

– Почему на обеденном, – тут же отмахнулся от моего раздражения старик и приглашающе махнул рукой. – Все уже давно готово.

В новой обители монаха я бывал не так уж часто и особо здесь не ориентировался. Помню только, что накрытого грубой скатертью стола у стены рядом с раковиной еще месяц назад не было.

Жестом фокусника, на выступление которого я ходил вместе с Димой и Настей, монах сдернул со стола скатерть, а затем, крякнув, снял щиток из тонких досок, игравший роль столешницы.

– Однако, – удивился я, увидев странную конструкцию.

На деревянном каркасе находилась что-то наподобие очень мелкой ванной.

– Брат Илия, вы издеваетесь?! – искренне возмутился я, но, взглянув на монаха, увидел на его лице не менее искреннее удивление.

– А что такого?

– Вы представляете, что будет, если вас найдут бывшие братья и увидят это? Вас не просто вернут в скит, а сожгут на костре, причем вместе со мной и отцом Никодимом.

– Лучше уже на костер, чем обратно в ту тюрьму, – нахмурившись, угрюмо произнес монах.

– А я не хочу ни туда, ни туда.

Первой мыслью было приказать старику разобрать все это безобразие и выбросить, но кто его знает, может, в будущем нечто подобное нам и пригодится. Чуть постояв и немного подумав, я все же разродился решением:

– Так, во-первых, уберите все в гараж, вы же тут пищу принимаете. А во-вторых, переделайте так, чтобы выглядело как ванна для промывки двигателя. Когда не будете резать на нем трупы, пускай там лежат промасленные детали. Кто вообще сварил вам эту штуку?

– Гордей, – угрюмо ответил монах.

– Вы еще и его привлекли? Скорбникам понадобится очень много дров.

– Да что ты начинаешь! – недовольно и сварливо заявил старик, но нарвался на мой жесткий взгляд и замолк.

– Напомнить, куда в прошлый раз вас привели дурное любопытство и легкомысленность? И кто вас оттуда вытащил?

Со стороны сцена выглядела странно: восемнадцатилетней юнец отчитывает седого старика. К счастью, подобное мы уже проходили. Когда в прошлый раз практически на этом же месте разразился похожий скандал, отец Никодим, к которому апеллировал брат Илия, не поддержал старого друга. Мало того, предупредил, что если тот не будет слушаться меня, то вернется на крошечную конспиративную квартиру в Глниках, где отсиживался полгода после освобождения. А там беглому монаху явно не нравилось.

– Хорошо, сделаю, как ты сказал, – проворчал брат Илия и тут же нетерпеливо добавил: – А теперь мне нужен точный рисунок тех знаков, раз уж не сподобился срезать кусок плоти.

Я уже хотел огрызнуться, но тут понял, что в чем-то розмысл прав. Поэтому молча подошел к его рабочему столу и взял чистый лист бумаги. Художник из меня еще тот, но на память жаловаться грех, так что результат был очень близок к оригиналу.

Глядя на это, старик лишь хмыкнул, а затем вместо того, чтобы поделиться важной информацией, задал вопрос:

– Сам-то что думаешь?

– Много чего думаю. Вы сами говорили, что духу нужно много времени, чтобы внести постоянные изменения в тело бесноватого. А его одежда была не такой уж сгнившей, что странно, учитывая, где обитала эта тварь. И еще эти знаки…

– И что бы это значило? – тоном отца Никодима, который словно клещами вытаскивал ответы у туповатых учеников приходской школы, спросил брат Илия.

– То, что бесноватый у нас свеженький, но кто-то позаботился, чтобы дух развился очень быстро. И подселился бес в это тело не сам.

– Не будь ты так ленив, из тебя получился бы неплохой розмысл.

– Вот уж точно такого счастья мне и даром не надо, – вполне искренне отреагировал я, но брат Илия