Андрей Круз - Близится буря Страница 4

Байкин подкинул идею насчет закупки таких карабинов через ополченческий арсенал, там хорошая скидка могла выйти, но вот не срослось — получается, придется брать у торговца за свою цену. И неизвестно еще, есть у него столько нужных винтовок или нет. Нет, скорее всего. А вот брать с собой в плавание «ополченческую» винтовку нельзя, правила здесь такие: надо свое иметь.

— Можно на Большом острове заказать, телеграммой, — добавил Байкин. — Нам же все равно туда идти, верно?

— Верно, идти придется, без этого никак.

До вечера оставался на яхте, работы хватало, а на обратном пути все же решил заехать в оружейный самостоятельно. Раз мне платить — мне же и решать. Логика.

Оружейный торговец был на острове всего один, Григорий Дубинин, и магазинчик его расположился в середине Портовой, на полпути к центру городка. Торговал он не только оружием, но и рыболовными снастями, всякими крючками да блеснами, а еще одеждой походной и многим другим, потому что с одной оружейной торговли на нашем острове не прожить, не так уж много здесь людей, а к оружию все относятся бережно, меняют его не так часто. Да и понятия «новая модель» здесь практически не существует.

В лавке у него было светло, окна большие, смотрят на юг, а темнеет в это время года здесь поздно, уже ночью. Интерьер привычный, для этих мест так и вовсе стандартный — мореное дерево, ручки и светильники из латуни. Сам Григорий не высок, не толст, не лыс… в общем, его проще описать с такими вот «не», чем просто так, на диво неприметная внешность у человека.

Увидев покупателя, то есть меня, он обрадовался, даже из-за прилавка навстречу вышел, протягивая руку.

— Здравствуйте! Чем могу, так сказать?

— И вам здравствовать, — поприветствовал я его. — Поинтересоваться насчет «павловок» хотел.

— Парочка есть, — кивнул тот, обернувшись к прилавку и указав пальцем на пирамиду, — вон стоят.

— Мне больше надо, с десяток хотя бы, для экипажа, — пояснил я.

— Экипаж со своим обычно приходит, — вроде как удивился торговец.

— У нас задачи другие, не торговля, так что судовым имуществом будут.

— В приватиры податься собираетесь? — Он зашел за прилавок и ловко подхватил одну из «павловок».

— В приватиры, — подтвердил я его догадку, потому как секрет из этого делать глупо, да и так все знают, остров-то не такой уж и большой. — В географические экспедиции ходить будем.

— Тогда да, вооружаться надо, — согласился он, протягивая мне винтовку. — Эти две берите, а остальные могу с Большого острова телеграммой заказать, а вот когда придут… — задумался он, глядя на висящий на стене календарь и пытаясь что-то высчитать.

— Их сюда и присылать не надо, — я приложился к и без того привычной «павловке», прицелился в светильник, передернул затвор. — Нам все равно на Большой идти придется, там и забрать могу.

— На Большом их и так купить не сложно, — пожал плечами Григорий.

Я положил винтовку на прилавок.

— Не сложно. Но можно и пролететь, верно? А нам бы с гарантией.

— Я закажу. — Он вытащил из-под прилавка длинный брезентовый чехол с кожаными вставками, всунул винтовку в него. — Если точно выкупить обещаете, то и авансов никаких не надо, я с продавцом сам разберусь.

— Обещаю, как же иначе!

Григорий запахнул чехол, затянул ловко ремешки.

— Ну, тогда за эти две с вас семьдесят рублей, а телеграмму сегодня дам, как закроюсь. Годится?

— Годится. А там к кому идти?

— Прямо на выходе из порта есть магазин «Ружье», вот туда и идите. Хозяина Демьяном зовут, скажете, что от меня, ну и остальное изложите.

— Так и сделаю, спасибо, — ответил я, наблюдая за тем, как он пакует вторую винтовку. — Сегодня забирать не буду, нам еще патронов закупить надо. Сейчас оплачу, а завтра с телегой заедем, годится?

— Вполне. Какие калибры?

— С восьми миллиметров начнем, для «павловок». Есть запас?

— Вот это есть, этого много, — обрадовался торговец, направляясь в кладовку.

Дорога к усадьбе Аглаи была неблизкой, шагом Зорька почти за два часа до нее дошла. На остров постепенно опускались долгие сумерки, к которым я до сих пор привыкнуть не могу. Все тебе подсказывает, что в жарких краях, где растут апельсины, а ночью страшно зайти в воду из-за подходящих к берегу акул, долгих сумерек не бывает, широты не те, но потом вспоминаешь, что широты как раз те самые и сейчас ты находишься примерно там, где раньше была Рязань. Примерно, может, и ошибаюсь, но не очень.

Дорога вилась среди гор и скал, поднимаясь на плато, и вид с нее на море открывался великолепный, — так вроде и привык уже, но как всмотришься, подчас самому себе не веришь: реальность это или сон какой? Время от времени попадались телеги и тележки, запряженные лошадьми, мулами или просто ослами. Люди, работавшие в виноградниках, которыми тут усеяны все склоны, возвращались домой, к заслуженному отдыху. Разок навстречу попался патруль объездчиков, приглядывавших за берегом. Вроде и тихие тут места, остров в самой середине «христианской территории», но всякое может случиться, так что служба несется бдительно. Объездчики, к слову, знакомыми оказались, вместе в новофакторском походе были, так что поздоровались, поговорили пару минут о мелочах всяких, потом распрощались.

Затем виноградники закончились, а на склонах появилось немало коров местной рыжей породы — пошли пастбища. Раньше я бы и не подумал никогда, что корова может по таким склонам гулять, прямо не буренка, а козел какой горный, — но гуляют, вон пример передо мной. И мясом весь остров снабжают тутошние «ранчеры», и молоком, и из кож тут делают всякое.

Дорога вела мимо ферм, огороженных сложенными из все того же неизменного слоистого камня заборами. С высоты седла можно было разглядеть, что люди сидели на верандах, пахло топящимися плитами и едой, где-то кричали, играя, дети, где-то брехали собаки, в общем — простая и понятная жизнь вокруг.

Усадьба Аглаи, большая, старая, возрастом к двум сотням лет, расположилась на самом краю плато, с видом на море и дальние острова. Высокий забор, крепкие ворота — их мне открыл Тимофей, немолодой негр со следами выведенной татуировки на лице. Вывезенный еще ребенком с острова где-то далеко на юге, попал сразу на Большой Скат, где отрекся, так сказать, от гибельных заблуждений и принял крещение, став свободным человеком. Работал он у Аглаи конюхом — она не только ветеринаром была, но еще и конезаводчиком, — ну и жил в усадьбе, в отличие от своего коллеги из «урожденных христиан», Степана, который на ночь уезжал к себе домой, на хуторок в паре километров от берега.