Олег Таругин - Маятник Смерти. «Оборотни» Спецназа Страница 4

Рассеянно следя за пустынной дорогой, я глубоко затянулся сигаретой и задумался. Что ж, предварительные итоги подвести можно: я жив, вырвался из готового превратиться в захлопнувшуюся западню города и пока веду со счетом три-один. И, кроме того, имею в запасе еше немного времени — конечно, меньше, чем мне бы хотелось, но спасибо и за это.

И если вторая часть плана пройдет не хуже первой, у меня, возможно, даже появится шанс выбраться из всего этого дерьма живым и — что для меня, пожалуй, не менее важно — узнать наконец, что происходит.

Взглянув на мелькнувший дорожный указатель, извещавший водителя о том, что он удалился от столицы на семь километров, я неожиданно — и впервые за последние сутки — улыбнулся…

ГЛАВА 2

Пожалуй, пора нам познакомиться поближе, — в конце концов, это просто невежливо с моей стороны: держать уважаемого читателя в неведении относительно своей скромной персоны, оказавшейся в центре таких в прямом смысле слова кровавых пертурбаций… Итак, то, что я майор военной разведки, вы уже поняли. Правда, я не отношусь к интеллектуальной элите этой более чем знаменитой — отчасти благодаря суворовскому «Аквариуму», отчасти нашумевшему телесериалу «Спецназ» — организации. Я тот, кого называют «псом войны» (и, поверьте, это отнюдь не обидное определение — подобное звание еще надо заслужить), командир особого диверсионного отряда спецназа ГРУ.

По крайней мере я был майором армейского спецназа до сегодняшней ночи, сейчас я — объявленный во всероссийский розыск и чрезвычайно опасный для окружающих преступник. Очень неприятное, скажу я вам, ощущение… Впрочем, ладно, не о том речь.

Меня зовут Юрий Кондратский, мне 32 года, у меня нет ни жены, ни детей (к счастью, как оказалось!), зато имеются три боевые награды и несколько, тоже боевых, ранений. Кстати, в армейской разведке я оказался не случайно, а в какой-то мере благодаря собственному деду. О котором я и хочу вам рассказать.

А дед мой в приснопамятные старшему поколению годы служил в той зловещей организации, что, хоть и сменила уже множество названий и аббревиатур, но навечно врезалась в их память четырьмя страшными буквами НКВД…

Вообще, отношение мое к деду менялось по жизни не раз. В детстве он был для меня кумиром, предметом обожания и детского восхищения. Особенно когда, пребывая в хорошем настроении и легком подпитии, он брал меня к себе в кабинет и, достав из небольшого, встроенного в стену сейфа привезенный с войны трофейный «Вальтер», обучал обращаться с оружием. До сих пор помню этот чарующий семилетнего пацана запах оружейного масла и слышу сочное клацанье хорошо смазанного затвора — ведь чего-чего, а оружия с тех пор через мои руки прошло ой как много!

Но, как сказано в одной очень мудрой книге, «не сотвори себе кумира». Грянули перестроечные годы, и бурный поток с непонятным названием «гласность» вынес на поверхность казалось бы навечно похороненную в архивах и сырой земле расстрельных полигонов правду… Уже тогда я понял, что рассказы «дедушки-фронтовика» о его военных приключениях, мягко говоря, не слишком соответствуют истине. Естественно, подростковый максимализм и стремление к ставшей вдруг доступной правде сыграли свою роль. Скандал был большой, с распитием валокордина мамой и водки папой и дедом, поношением тогдашнего генсека-ренегата и заявлениями о моей никчемности и поверхностности моих исторических знаний.

Потом все как-то улеглось, меня призвали в армию, где я оказался в разведроте. Спустя несколько лет я уже служил в спецназе Главного разведуправления тогда еще Советской армии, точнее, проходил подготовку как будущий диверсант.

Вы будете смеяться, но я до сих пор не знаю, что же все-таки повлияло на мое решение — то ли детские впечатления от общения с дедом, то ли подсознательное желание оказаться среди главных соперников и конкурентов «его» организации.

Рассказывать о своей службе я не стану — тема это, конечно, очень интересная, но совершенно не имеющая никакого отношения к нашей истории. А вот про деда я — с вашего позволения — еще немного расскажу…

Несмотря на все свое категорическое неприятие потрясших страну перемен, дед благополучно прожил до середины девяностых, пережив бабушку — милейшую, тихую и безропотную женщину, как я теперь понимаю, совершенно задавленную его авторитетом, — почти на десять лет. Особо дружеских отношений между нами за эти годы не было, но и враждовать мы с ним не враждовали — глупо это, не по-родственному как-то. Кроме того, дед всегда уважал мой жизненный выбор и, как мне кажется, даже слегка гордился внуком. Хотя открыто этого ни разу не высказал. Умер он тихо, оставив мне по завещанию ту самую квартиру, в которой мы с вами побывали в самом начале моего рассказа, и… свой старый сейф, ключи от которого канули в вечность вместе с ним.

Переехав со съемной квартиры в добротную дедовскую «сталинку», я, честно сказать, про этот злополучный сейф просто позабыл — не до того было. Сам волнительный момент переезда, пьянка-новоселье с боевыми друзьями, ремонт, служебные заботы… Вспомнил я о нем только месяца через два, сидя с сигаретой и бутылочкой пива на балконе и размышляя о прелестях собственной жилплощади, да еще и во время заслуженного отпуска.

Я человек в принципе на подъем легкий — встал и пошел в бывший дедовский кабинет. Сдвинул в сторону знакомую репродукцию на стене и уставился на запертую металлическую дверцу.

Следующие полчаса я искал ключи, которые, как помнилось с детства, дед хранил в верхнем ящике допотопного письменного стола, покрытого истершимся от времени зеленым сукном (это, конечно, был большой секрет, но разведчик, видимо, жил во мне еще с младых ногтей — местонахождение ключей от сейфа с заветным «Вальтером» я вычислил еще лет в двенадцать. Правда, сам я сейф так ни разу и не открывал — боялся вызвать дедов гнев). Пошуровав во всех ящиках и убедившись в «наличии отсутствия» искомого предмета, я задумался о целесообразности продолжения дальнейших попыток вскрыть сейф — о том, что там лежат старый пистолет, две коробки патронов к нему, дедовы награды и какие-то старые документы, я и так знал. А развивать на ночь глядя бурную деятельность в духе бывалого медвежатника Федьки Быка из «Зеленого фургона» мне как-то не сильно хотелось.

Подумав еще с две сигареты, я вытащил кое-какие специфические инструменты (умение вскрывать замки разных систем входило в курс обязательной подготовки диверсанта) и принялся за работу. В принципе, проще было бы расстрелять замок из пистолета с ПББС — на тот момент у меня уже был подобный в… м-м-м… так сказать, частном пользовании — соседи бы все равно ничего не услышали, но делать этого мне почему-то не хотелось. Вот я и занялся дурной работой…