Роман Злотников - 2012. Точка перехода Страница 4

Черный замер. Подобные речи в устах Михаила уже звучали неожиданно. Не говоря о содержании того, о чем именно он вел речь.

– …и он готов помочь тебе его отыскать. Но взамен требует полного повиновения.

– Чего? – удивленно переспросил Черный.

– Ну, чтобы ты пообещал полностью ему подчиниться. И сделать то, что он тебе скажет.

– В чем?

– Во всем.

Черный задумался. Артефакт? Возможно. И даже очень. Но если он согласится на условия Седого, то окажется в полной его власти. Черный уже знал, что, когда имеешь дело с сильной магией, следует быть очень осторожным в словах и поступках. Причем главное – совершенно нельзя врать. Да и искренние заблуждения, то есть то, что ты твердо считаешь правдой, но что на самом деле таковой не является, также могут натворить много дел. Так что, насколько бы ни был крут этот Мишин сосед и как бы он ни был опасен, главным в принятии решения было не это.

– Знаешь, на это я, пожалуй, пойти не смогу.

– То есть отказываешься? – разочарованно протянул Михаил.

Черный кивнул.

– Да.

– Ну, твое дело, – пожал плечами Мишка и развернулся, чтобы уйти. Но внезапно замер, причем как-то резко перекосившись, будто его пронзила острая боль.

Черный недоуменно уставился на его спину. Михаил еще несколько мгновений стоял так, а затем медленно развернулся к приятелю.

– Черный, послушай…

Глаза у него были совершенно бешеные. Михаил протянул руку и вцепился ему в рукав.

– Черный, я вспомнил, ох, мля…

– Что случилось?

– Черный, Седой, он… – Михаил тяжело задышал, а потом провел ладонью по внезапно вспотевшему лицу.

– Да что такое? – Черный встревоженно ухватил Михаила за плечо, опасаясь, как бы тот в этаком состоянии не грохнулся на асфальт.

– Черный, он мне все рассказал, понимаешь? Ну, про себя. А потом сказал: «Сейчас – забудь, потом вспомнишь…» И я только что вспомнил. А с утра не помнил, понимаешь? Совсем не помнил. Хотя не пил ничего. Вообще не пил! И вчера не пил. А вспомнил только сейчас!

– Да что вспомнил-то? – машинально переспросил Черный, озираясь по сторонам. Сейчас его мысли были заняты другим. На той стороне улицы напротив сквера располагалось здание Министерства внутренних дел, так что милиции поблизости было достаточно. А Мишка вел себя явно неадекватно. Так что первое, что надо было сделать, это поскорее увести его отсюда, а уже потом разбираться, чего же он такого вспомнил. – Ладно, давай-ка к переходу.

– Да погоди ты! – взвился Михаил, вырываясь из рук Черного. – Ты послушай лучше! Понимаешь, Седой – он не человек…

2

– Привет, Седой!

– Привет, проходи. – Хозяин квартиры отодвинулся в сторону, освобождая вход.

– Ну как, накопал чего-нибудь? – поинтересовался Михаил, стягивая с плеч куртку.

– Не слишком, – отозвался тот, забрал куртку и повесил на вешалку в прихожей. После чего повернулся и толкнул дверь в комнату.

Стандартные малогабаритные квартиры имеют множество недостатков, но только одно достоинство – в них все близко. Один шаг – и ты уже в комнате, еще пара шагов – и вот уже кухня.

– Всегда хотел спросить, – начал Михаил, усаживаясь на тахту и оглядываясь по сторонам, – а зачем здесь столько зеркал?

– Да так, есть причина, – уклончиво усмехнулся Седой. – С чем пришел?

– Да дело одно. – Михаил солидно насупился. – Я про ту монету, ну, про которую просил тебя в компьютере покопаться, одному парню рассказал. Он ее как раз этим, как его… пантаклем и обозвал. Так вот, у него есть одна проблема. И он хочет насчет нее с тобой перетереть.

– Тетрадка? – спокойно спросил Седой.

Михаил вытаращил глаза.

– А ты откуда знаешь?

Седой не ответил, только задумчиво потер подбородок.

– Знаешь что, скажи ему, что мы готовы ему помочь.

– Кто «мы»?

Седой усмехнулся.

– Сейчас расскажу. Но прежде запомни: мы готовы ему помочь. Но взамен требуем абсолютного повиновения. Он должен нам полностью подчиниться. И делать только то, что мы ему скажем. Понятно?

– Ну да.

– Скажешь ему это от моего имени, – на первый взгляд несколько невпопад уточнил Седой. – Теперь насчет «мы». – Он замолчал и отвернулся. Миша еще некоторое время молча сидел на диване, ожидая продолжения, а затем нетерпеливо спросил:

– Так что там насчет «мы»?

Седой развернулся к нему и уставился прямо в глаза взглядом, от которого у Мишки тут же взмок лоб, а по спине побежали мурашки. А затем произнес спокойно и как-то обыденно:

– Дело в том, что мы– не люди.

Михаил замер. Несколько мгновений (или минут, ориентацию во времени он в этот момент потерял совершенно) Мишка сидел, ошарашенно пялясь на своего соседа. В то, что тот сказал правду, он поверил сразу. Окончательно и бесповоротно. Причем эта вера никак не была связана с логикой. Скорее с ощущениями. Ну не мог человек так смотреть. И так говорить. И вообще, от всей вроде как давно знакомой фигуры Седого в этот момент ощутимо повеяло абсолютной чуждостью. Чем-то совершенно нечеловеческим. Это длилось, длилось, длилось… а затем прошло. Так же внезапно, как накатило. Вроде как Седой предъявил нечто, некое удостоверение его истинной личности (ну, как опера предъявляют свою ксиву, одним этим движением мгновенно превращаясь из обычного гражданина в лицо, обладающее властью), а потом… закрыл обложку. И снова стал обычным знакомым Седым. Михаил нервно облизал губы, а затем вымученно улыбнулся. Наверное, так поступил бы на его месте любой обычный человек, живущий в своем обычном, совершенно просто и понятно устроенном мире и в котором, несмотря на все беды и проблемы, было – сейчас он понимал это совершенно отчетливо – так уютно и комфортно.

– Ты пошутил, да?

– А ты как считаешь? – усмехнулся Седой.

– Ну… – Михаил замер, не в силах изгнать из памяти еще свежее воспоминание жуткого ощущения чуждости, но продолжая отчаянно цепляться за привычный мир. Но Седой не дал ему шанса:

– Мы не пошутили. Мы действительно не люди.

Михаил спросил внезапно севшим голосом:

– А… кто вы?

Седой усмехнулся.

– Каторжники.

– Кто?!

Седой некоторое время смотрел на него, явно забавляясь произведенным эффектом, а затем покачал головой и продолжил:

– Мы – беглецы. Мы сбежали из тюрьмы. Нас на Земле около миллиона. Не обращай внимания на это тело. Оно принадлежит обычному землянину. Любой из тех, кого вы называете пришельцами, предпринимает некие меры маскировки. Нам в этом отношении было легче всего, поскольку мы сами не имеем физического тела.

Михаил недоуменно покосился на ноги Седого, а затем перевел взгляд на его макушку.

– Как это?

Седой развел руками, а затем продолжил:

– Мы просто вселились в землян и захватили контроль над их телами. На самом деле им это практически ничем не грозит. Наоборот, пока мы в их телах, эти тела намного лучше защищены от любой опасности – от вирусов до несчастных случаев.

– Так это и в меня можно так же? – испуганно спросил Михаил.

Седой молча кивнул и добавил:

– У нас не было иного выхода. Мы же говорим: мы – беглые каторжники. Эти слова не совсем точно отражают наш статус, но из тех, что будут понятны тебе, они наиболее близко описывают нашу ситуацию. Нас не могут удержать физические стены, но наши властвующие приняли меры, чтобы мы стали неспособны покинуть нашу тюрьму. Обычно мы можем обходиться без того, что в вашем представлении именуется телом, организмом, но не в этом случае. Чтобы не развоплотиться, то есть, по-вашему, не умереть, мы должны были закрепиться на чьем-нибудь сознании. Поэтому нам пришлось временно занять пустующие места…

Какой бы шокирующей ни была новая информация, психика человека способна довольно быстро подстраиваться под нее. И одним из компенсаторных механизмов, используемых ею, является принятие этой новой информации как некой данности, которую уже не изменить и с учетом которой теперь необходимо дальше строить свою жизнь. Так же произошло и с Мишей. Спустя несколько минут после того, как он узнал нечто, совершенно перевернувшее его представление об окружающем мире и далеко на обочину отодвинувшее подавляющее большинство важных и сложных проблем, Михаил уже оказался способным задать первый действительно важный вопрос:

– А вы того… в кого-нибудь перепрыгнуть можете?

Седой кивнул.

– Да, но скорее теоретически. Наши оковы не позволяют нам существовать во Вселенной привычно – без того, что вы называете телом, так что любое наше перемещение, предусматривающее выход нашей сути за пределы физического тела, которое является убежищем, нас серьезно ослабляет. Так что для смены тела нужны очень и очень веские основания.