Антонина Клименкова - Русалки — оборотни Страница 40

Баронет с товарищем припозднились: присоединились к обществу, когда молодцы уж порядком окосели, а девушки заметно осмелели. Гостям, как водится, налили по штрафной стопке — роль коей в данном случае выполняли вазочки для десерта. Артур Генрихович с готовностью подчинился требованию компании и немедля захмелел. Винченце же счел за лучшее незаметно вылить коньяк под елочку — конечно, деревце было жалко, но здоровье дороже.

В общем, данное празднество мало чем отличалось от многих прочих подобных увеселений. Обойдя островок кругом, продегустировав предложенные гостям вина (и найдя все сорта по очереди мало пригодными: либо кислыми, либо чересчур сладкими, горьковатыми, перестоявшими, безвкусными и прочее), Винченце заскучал. И задумался о том, как бы еще до восхода луны незаметно улизнуть. То есть покинуть пикник.

Общество разбилось на пары, пары разбрелись по островку. Костер без внимания приуныл, языки огня оставили попытки дотянуться до потемневшего звездного неба.

Артур увлек приглянувшуюся девицу на бережок, уютно окруженный с трех сторон кустами бузины.

— Ах, Наташа, — жарко шептал юноша, — ну будь же со мной поласковей…

— Ах, барин, — конфузливо шептана девица, — я уж и так мила с вами до неприличия, совсем же этак не комильфо…

Конечно, оба не замечали устремленных на них из темноты насмешливых глаз. Островок оказался слишком мал, пришлось бы. очень постараться, чтоб никого не увидеть и не услышать. А Винченце и не старался. Он просто решил со вкусом допить… нет — додегустировать последнюю на сегодня рюмку кислой вишневой наливки — на живописном пригорке, утесом возвышавшемся над рекой, удобно прислонясь спиной к стволу могучей сосны. И он уже собирался уходить, чтоб не помешать амурному тет-а-тет, когда…

Из-под куртины осоки, росшей на кромке воды, высунулась длинная лапа, чешуйчатая, с перепонками меж костлявых пальцев. Вслепую похлопав растопыренной пятерней по траве, по земле, лапа угодила под каблук Артурова сапога — парочка смело обнималась, самозабвенно тискалась и при этом не могла устоять на месте. Лапа с писком отдернулась обратно под кочку. Однако вскоре из высокой осоки показалась лохматая голова с торчащими острыми, обросшими клочковатым мехом ушами. С поросячьим рылом вместо носа. Винченце не спускал с нее пристального взгляда — такой образины ему еще в жизни видеть не приходилось. Чудище подтянулось на тощих руках и вытащило свое не менее тощее тело из зарослей. Настороженно поглядывая на занятую друг дружкой парочку, странное существо, пригибаясь к земле, быстро шмыгнуло в кустарник. Насколько Винченце успел рассмотреть, росточка образина невысокого, спину покрывал широкий гребень иголок, напоминающих ежиные, на животе болтались четыре отвислых соска — согласно чему можно было сделать вывод, что данное существо самка…

— Ох ты, нежить, мать твою растудыть!.. А ну стой! Брось бутылку, куда поволокла?! Вот же ж зараза!.. — послышался от костра рассерженный голос конюха Потапа.

Кусты зашевелились, затрещали — на бережок выскочила образина, бережно прижимая к себе большую бутылку шампанского. Ей оставалось сделать два шага и скользнуть под родную кочку… Но тут чудище приметила-таки девица:

— А-а!! Кикимора!!! Мамочки!.. — завопила она, оглушив своего поклонника. И подхватив юбки, ломанулась в кусты.

Артур ошеломленно обернулся и невидящими глазами уставился на замершую в обнимку с бутылью нежить.

— Где? Ты чего, ополоумела? Примерещилось, что ли? — и поплелся, запинаясь, за подругой.

Отмерев, кикимора, радостно пританцовывая, затолкала в норку под кочкой сначала добычу, а потом протиснулась сама, поболтав на прощанье в воздухе своими лягушачьими задними лапами.

Винченце довольно усмехнулся: приятель был не настолько пьян, чтоб списать сию «избирательную слепоту» на действие вина. Следовательно, случайный этот эксперимент лишь подтвердил эффективность эликсира. Того самого, что на именинах подсыпал в угощение сын кухарки. Ну что ж, этого он и добивался. В ближайшие полгода всему «высшему обществу» округи не суждено на личном опыте удостовериться в существовании нежити, нечисти и прочих существ, оставаясь в твердой убежденности, что все это сказки необразованных деревенских жителей. Даже если в отсутствие дозорного (чему виной, помнится, был сам Винченце) оная совершенно распояшется…

Вскоре спокойствие на островке совершенно восстановилось. Перепуганную девицу успокоил Артур, уверив, что в темноте за кикимору она приняла ветку дерева. А конюх просто промолчал, справедливо опасаясь, как бы пропажу шампанского не списали на его счет. Благоразумный человек. К нему Винченце и направился.

Нашелся конюх, как и положено, возле лошадей, недалеко от вновь разгоревшегося костра.

— О, Потап, ты сегодня есть трезвый, как рюмочка? — улыбнулся Винченце.

Тот, увидав внезапно вынырнувшего из темноты итальянца, ухнул, точно филин, да, признав, рассмеялся баском.

— Как стеклышко! — заявил он весело. — Так точно, господин синьор! Разве ж можно иначе, коли господа нынче гулять изволили? Кто ж, окромя меня, приглядывать-то за ними будет? Вот уж, когда обратно доставлю, там и вознаградюсь.

— Верно мыслишь! — похлопал мужика по плечу Винченце. И добавил: — Если Артур Генрихович быть про меня спрашивать, скажешь, что я уехать. Находить редкий растений и срочно возвращаться в усадьба, выгонять эссенция.

— Ась? Кого выгонять? — вытаращился конюх.

— Делать экстракт, — пояснил итальянец.

— Ох, слово-то какое мудреное! — еще больше напугался мужик. — Не запомню, помилуйте, господин синьор!

— Ну как это по-вашему? Траву нашел полезную, редкую — и покамест не завяла, поеду из нее делать настойку. Теперь понял?

— Понял, чего не понять? Про настойку-то мы завсегда понятливые. Коня вашего отвязывать?..

Глава 2

Ночью выхожу во двор —

По нужде приспичило…

Там меня встречает черт,

Косым рылом лично!

Стали тут на мне портки

Шибко неприличные…

Феликс стал привыкать к бессонным ночам. И к службе своей сторожем тоже. Нынче он уж три раза обошел кругом спящее селение: изучил все тропки, пробирался задворками, тише мечтающей залезть в курятник лисицы. И ничего.

Близился рассвет, тишины ничто не нарушало. Нечисть не показывалась, точно затаилась нарочно.

Чернели в темноте дома, без единого огонька дворы. Все двери предусмотрительно заперты — чего раньше в деревне никогда не делали, но окна распахнуты настежь, откуда на вольный простор вырывался дружный, в унисон, храп обитателей.

Как-то само собой Феликс оказался у дома старосты. Ни за чем, так просто.

Здесь тоже все было спокойно, тихо. И темно. Высокая изба стояла, точно замерев, настороженно уставившись в ночь чернеющими окошками, удивленно распахнутыми наличниками-ресницами. Только в верхнем окне, из глубины горницы мерцал золотистый отсвет свечи.

Феликс толкнул калитку, ступил во двор. Не пройдя и двух шагов, наткнулся на какой-то тонкий ремешок, натянутый на уровне груди. В кустах у забора тихонько звякнуло… Поднырнув под подозрительную «струну», Феликс двинулся было дальше и задел ногой еще один ремешок — в трех вершках от земли. Послышалось глухое треньканье, будто вдалеке в один миг промчалась тройка. Феликс отступил назад, ощутив, что толкнул пяткой нечто мягкое. Раздался душераздирающий, нечеловеческий вопль. От неожиданности взмахнув рукой, задел еще пару таинственных ремешков, наступил на что-то длинное, скользкое, — потерял равновесие и упал. Шумно и со звоном. Дверь распахнулась, с громким топотом с крыльца сбежала Глафира — в ночной рубашке, с распущенной косой. В одной руке она держала лампу, в другой сжимала ружье.

— Стой, убью!! — крикнула она, с трудом поднимая клонящийся к земле тяжелый ствол.

— Кажется, я уже убился, — простонал Феликс.

— Ой, это что, это ты?.. — Девушка отвела от его носа дуло, вместо него сунула в глаза тускло горящий светильник, — Какого лешего тебя сюда понесло?! Ты мне весь прожект сорвал! Я два часа в темноте все это развешивала, а ты!.. Зачем явился?

— Проведать, как ты тут. А тут… — проворчал Феликс.

Поднявшись и выпутавшись из ремешков, ранее служивших конской сбруей и помочами, а ныне ставших ловушкой на вампиров, он потребовал объяснений.

— Да чего объяснять, непонятно, что ли? — удивилась Глаша. — Упырь приходит, за ремешок дергает — звенят бубенцы, я просыпаюсь и стреляю! Скажи спасибо, что тебя не пристрелила, — сверху-то из горницы не видать.

Феликс сказал «спасибо».

Обернувшись, он увидел, как сзади с дорожки в кусты смородины Василий утаскивает за хвост большую рыбину, за которой на протянутой через жабры веревочке волочились две рыбки поменьше. Выходит, его угораздило наступить сначала на кота, потом на кошачий ужин…