Ментакль - Юрий Мори Страница 40

  Я его особо не слушал. Так, кивнул пару раз.

  К Горбунову тем временем присоединился вызванный Боярский, они забрали у Дока выживших операторов, посадили меня рядом и начали допрашивать: въедливо, подробно, кто что делал, чувствовал и понимал каждую секунду операции. С перекрёстными вопросами, уточнениями и без лишних сантиментов. Горбунов больше говорил, только изредка делая пометки в блокноте. Майор с трудом втиснулся в первое попавшееся кресло - не в кокон, конечно, в обычное, судя по небольшому размеру, принадлежащее Какису, и записывал всё на ноутбук. Пальцы так и мелькали, печатал он профессионально, засмотреться можно. От него, кстати, вопросов было совсем немного. Сам Семён стоял поодаль, ожидая указаний.

  Только Елена Аркадьевна в углу невозмутимо набирала что-то на клавиатуре массивного пульта, поглядывала на монитор, снова писала. Вот непрошибаемая баба, трое покойников - а ей хоть бы что. Привыкла, видимо. Да так и есть, конечно - не первые же погибшие в мозгобойке на её веку. И не последние.

  Я откровенно поёжился.

  - Иван Иваныч, - перебил я Горбунова. - Просьба есть. А можно выпить чего-нибудь?

  - Вечером! - отмахнулся тот. - С соседом вон... А, чёрт, нет у тебя теперь соседа. Ну, с Доком, если он не против. Фёдор наш Михалыч каждый раз нажирается, когда кто-нибудь гибнет. Стресс снимает, душу лечит.

  - Не против, - согласился Док. - Скажу охране, приведут тебя ко мне.

  Какие они все... белые и пушистые, даже выпить вместе можно. Но мне бы лучше прямо сейчас, года два так не хотелось сесть и экстренно надраться. До розовых слонов. Рюмку-две-три... Или нет, лучше сразу стакан, и не привычного односолодового, а ледяной водки. Запотевший билет в возможно лучшее завтра. Хотя какое оно, к чёрту, лучшее: просто смоет вид свежей смерти, её запах и неприкрытую откровенность, затрёт головной болью, спрячет из одного кармана воспоминаний в другой - не больше.

  Допрос продолжался часа полтора. Потом принесли поесть, прямо сюда, в аппаратную, дали нам передохнуть и продолжили.

  Самое интересное, что остальные выжившие ни словом не упоминали о таинственном голосе, который преследовал меня внутри ментального пространства. Я тоже не стал. Маленькая тайна, так получается, секретный кукиш в кармане всем спецслужбам на свете.

  Слабак я, значит? Ну что ж, встретимся ещё, обсудим.

  К концу разговора Горбунов знал о подробностях операции больше, чем мы сами, всё же картинка у него получилась комплексная. Я, например, никакого пожара внизу на горе не заметил, не до того было. Девушка, которую подполковник звал почему-то исключительно по фамилии - Сергеева - вообще не смогла описать противника, зато долго рассказывала об ощущениях от боя, столкновении каких-то щитов, ударах и виражах. Мужики отвечали хмуро и односложно, от них толком и добиться ничего не удалось, на мой взгляд.

  Но сотрудники остались довольны.

  - Так, ясно, - наконец-то закончил подполковник. - Валентиныч, охрану вызови, пусть по камер... по комнатам разведут операторов. Отдых. Следующий сеанс теперь непонятно, когда будет. Генерал мне башку откусит, блин, за срыв графика. Новые нужны, новые... Ты, Кирилл, остаёшься. Покажу тебе кое-что, а то ты всё думаешь, у нас всё просто. Совсем не так, совсем.

  Он зевнул, показав кривоватые жёлтые зубы.

  - В кино поведёшь? - спросил Боярский.

  - Ага. В филармонию. Пусть видит, на чём его возможности основаны. А то все сначала думают: о, да я великий герой, мне море по колено и лужа по яйца! А нет. Вы ж, ребята, так, вершинка айсберга. Док, пока зал не отключайте, я там сам.

  Профессор кивнул, дублируя распоряжение Елене Аркадьевне.

  Операторов увела охрана, Какис получил обратно своё кресло, а Боярский стоял, недовольно осматривал зал, о чём-то размышляя.

  - Кончай дурака валять! - прикрикнул на него подполковник. - Через час у меня с распечаткой: потенциальные операторы, место жительства, план проработки, ну, как обычно всё. И желательно живущие поближе - Москва там, рядом, короче, недосуг на Камчатку лететь за очередной пустышкой. Вперёд, шевелись.

  Валентиныч вышел из ступора, козырнул, нимало не смущаясь отсутствию головного убора, подхватил ноутбук и вылетел за дверь, словно за ним гнались.

  - Пойдём, Кирюха. Пора тебе кое на что глянуть.

  Подозрительно ласковый он какой-то. Сейчас отведёт в пыточную, а там тётки в коже с плётками - вот тебе награда, сучий потрох, лови затрещину.

  Получилось же всё скучнее и страшнее. Мы вышли из лаборатории, спустились на лифте этажа на четыре: всё, подвал, дальше и кнопок не было в кабине. Миновали один пост с вытянувшимися по стойке смирно охранниками - при оружии, кстати говоря, первый раз в Центре вооружённых людей видел. Потом второй такой же. Коридор перекрывали массивные двери, их Горбунов открывал со своего наручного пульта. Освещено всё ярко, но чувствовалось - бункер это какой-то. Под землёй такое ощущение само собой появляется, даже у людей без всяких сенсорных способностей, есть в глубоких подземельях что-то пугающее.

  - Вот и пришли, - подполковник кивнул очередному охраннику, тот открыл перед нами дверь и отошёл в сторону.

  В нос ударил совершенно больничный запах: смесь хлорки, лекарств, несвежей мочи и массовых человеческих страданий. Я такое один раз в жизни ощущал, в хосписе. Заехал как-то проведать умирающую бабушку, но дальше мать сама ездила, у неё нервы крепче.

  Может, я и скотина, но побоялся спятить, прямо там, в палате.

  Теперь я понял шутку про кино и филармонию: мы оказались на пороге огромного помещения, прямоугольного зала человек на сто, занятого рядами лежанок, установленных прямо на спускающемся ярусами полу. Внизу, точно как в кинотеатре, располагался широченный, от стены до стены экран, на котором безостановочно крутились, сливаясь и распадаясь на части разноцветные узоры, странные кубические фигурки людей, геометрические символы, линии, полосы и зигзаги.

  Какой-то системы в картинке, на мой взгляд, не было, она больше напоминала древние, начала девяностых, клипы под электронную музыку, бессмысленные и беспощадные. Только