Реликт - Влад Тепеш Страница 40

через полчаса поступил звонок от агента, который уже успел навести справки. Оказалось, что цель имеет семью и уже взрослого сына, сказочного оболтуса, не сказать еще хужей, сильно похожего на отца. Более того, цель живет в этом городе всю жизнь и имеет одноклассников, сотрудников, коллег и так далее, которые его знают много лет.

Эта информация была получена легко и просто, по большей части из интернета. Затем агент нашел и позвонил нескольким людям из круга знакомств цели, таким образом, для расследования агент даже не выходил из своего кабинета.

— Интересный сбой, — заметил Морти. — Мне казалось, нейросеть не должна реагировать на людей, на которых в интернете так много информации.

— А это не та нейросеть, — ответила Войс. — Это моя собственная, я ее в порядке эксперимента написала. У нее другая функция.

— Какая? — оживился Рик.

— Давайте предположим, что пришельцы… ну, например… кузнечики. У них лица кузнечиков, они идентифицируют друг друга как кузнечики. Художник-человек может нарисовать портрет несуществующего человека из головы, без модели. Художник-кузнечик, скорей всего, не сможет. Даже у людей часто бывает так, что люди иной расы кажутся на одно лицо. Многие белые или черные даже не умеют различать азиатов, то есть китайцев, корейцев, японцев, таиландцев и прочих, хотя они разные.

— Вы имеете в виду, что пришельцы для создания неотличимого от человека андроида вынуждены использовать в качестве модели реального человека? — ухватила мысль Ева.

— Верно. При этом самым рациональным ходом будет взять совершенно никому не известного человека, ничем не выделяющегося, сделать с него копию и выждать несколько лет, чтобы модель постарела и андроид перестал быть точной копией. Более того, можно делать копию с постепенно стареющей модели периодически и таким способом получать «естественно стареющего» андроида. Потому я запустила нейросеть в режиме поиска лиц, похожих на прогнозируемое устаревание наших вероятных кандидатов.

— Хм… И правда, — согласился Морти. — Если снятие копии происходит скрытно и дистанционно — убирать модель не нужно и даже вредно. Получается, что мы имеем новый критерий для поиска андроидов: наличие человека, выглядящего как постаревший кандидат.

На этом брифинг закончился, а я грустно вздохнул: спасать мир, оказывается, просто трындец как скучно!

Двадцать минут спустя, когда я в столовой заедал печаль большим куском зажаренной на гриле грудинки, ко мне подсела Войс.

— Привет еще раз, — сказал я, — хочешь мясца?

Она усмехнулась:

— Это так ты в доисторические времена подкатывал к женщинам, которых планировал съесть?

Я хмыкнул:

— В доисторические времена я всячески избегал есть женщин. По многим причинам. Но частично ты права, это был один из основных методов «подката». Ищешь стадо людей, занимающихся собирательством, ждешь, пока от основной массы в сторону отобьется симпатичная самочка и аккуратно подкатываешь со словами «привет, ты мне нравишься. Хочешь кушать?». Вот прямо так, слово в слово, только без «привет», тогда такого слова просто не существовало. Делишься с ней мясом — и вуаля, она уже твоя и ты в ее стаде. Тогда нравы были простые, к мужчинам предъявлялось лишь два требования — уметь добыть мясо и уметь отбиться от хищника. И никаких вопросов к методу входа в Фейсбук.

— Угу… И бедняжки даже не подозревали о происхождении того мяса, которым ты их угощал…

Я хмыкнул:

— А вот и нет. Во-первых, в те времена каннибализм был нормой. Даже те общины и стада, которые такого не практиковали, могли употребить в еду убитого врага в самом крайнем случае или даже съесть погибшего соплеменника. Кроме того, если, предположим, им удавалось убить мужчин враждебного племени или группы, то молоденьких девочек и детей зачастую забирали себе. Таким образом, всегда был большой риск напороться на девчонку, которая умеет отличить человечину на вкус, даже если ее группа не практикует каннибализм, а тогда хорошего приема ждать не приходилось. Во-вторых… понимаешь, чем лучше я вливался в человеческое стадо, тем меньше мне приходилось есть его представителей. Я — узкоспециализированный хищник, я не могу охотиться ни на кого, кроме людей. Другую добычу мне просто не поймать. Но оказалось, что вы, люди, освоили охоту кучей способов. Затесавшись в группу или племя, я ходил с ними на охоту, а они снабжали меня оружием, и оно, оружие, в корне изменило правила игры. Люди перестали быть основой моего рациона, пока я находился среди них и вместе с ними охотился на животных. Человеческое стадо превратилось в мой резервный запас еды на черный день, которое я не только не расходовал без крайней нужды, но и защищал от других хищников. Так что если ты видишь во мне зверя, питающегося людьми — то это не совсем так. Да, я и по сей день ем людей, но только в том случае, если они лично мне несимпатичны или враждебны. Последняя ситуация, когда я против своей воли был вынужден съесть случайного прохожего, не сделавшего зла ни мне, ни моему окружению, случилась еще во времена, когда вы делали оружие из бронзы.

Войс мрачно хихикнула:

— А сколько случайных прохожих ты съел по своей воле?

Я вздохнул.

— Знаешь, почему вы выжили, а неандертальцы вымерли?

Она нахмурилась сильнее.

— До знакомства с тобой я была уверена, что они проиграли борьбу за выживание более прогрессивному виду, который приручил пса, освоил огонь, изобрел лук…

Я покачал головой:

— Более прогрессивным видом были неандертальцы. Они были умнее вас, у них были более развиты чувства, они были физически сильнее и выносливее. Неандертальцы метали тяжелые копья намного дальше вас, что в лесу имело решающее значение. Правда, у вас были длиннее ноги, вы выигрывали в мобильности, а она имела колоссальное значение. Но все ваши изобретения были лишь костылями, призванными компенсировать вашу слабость. Вы выжили благодаря всего лишь одному-единственному изобретению… Вы придумали имена, а у неандертальцев их не было.

— В смысле?

— Личные имена — это то, что отличало нас, вершину пищевой цепи, от всего живого под нами. Когда оказалось, что имена есть и у вас… Знаешь, что у всяких там яйцеголовых, ставящих эксперименты на крысах, есть правило не давать подопытным имена или клички? Вот и с нами то же самое. Нам стало трудно вами питаться. Если б имена появились не у вас, а у неандертальцев — мир был бы населен крепкими, относительно коротконогими людьми, а от стройных кроманьонцев остались бы только скелеты в музеях. Мне психологически сложно есть того,