Вячеслав Бакулин - Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник) Страница 40

– Да. – Стекло-хамелеон в полумраке вымерших помещений прояснилось, и я вновь мог видеть сосредоточенный ярко-синий взгляд. – Как выглядят эти твои Серые? Ты ведь приказал держаться подальше от любых неровностей, а тут их – куда больше, чем ровностей. Не подумай, что я так хочу узнать этих тварей поближе, но все же…

– Как это «как выглядят»? – изумился я. Эфес и шагающая перед ним Лиза, остановились, уткнувшись в нас. – Я ведь еще на входе на них указал. Мы уже битый час мимо них топаем, а ты меня о таком спрашиваешь. Вот, например. И вот.

Я указывал рукой на пятна яркого солнечного света, попавшие в здание через дыры в стенах и окна. В центре каждой лимонно-желтой плоской фигуры покрытая грязно-пепельной пылью поверхность бугрилась, топорщилась неровными складками. На полу, стенах и потолке, растекшись, слившись с окружающей действительностью, лежали большие серые тряпки. Мутанты дремали и грелись в редких солнечных лучах. Во время охоты кожистые полотнища натягиваются, создавая эффект планерного крыла, а крепкие когти годятся не только на то, чтобы удерживать тяжелое тело вниз головой.

Юля подошла ближе, чуть наклонилась вперед. В следующее мгновение на серой тряпке прорезалось шесть мутно-желтых глаз, зашипел вырвавшийся из могучих легких воздух, потревоженная дыханием, взвилась вверх пыль. Несколько секунд тварь смотрела на замершую девушку, но вскоре ворохнулась, устраиваясь удобнее и вновь зажмуриваясь.

– Спокойно, – сказал я скорее Эфесу, нежели нашей спутнице. – Я же говорю, на свету они становятся ленивыми и вялыми, нападать не станут, но если начать стрелять…

– Благодарю, я понял. – Диковинная винтовка опустилась. – Мы можем идти дальше?

– Да-да, идем, – я потянул Юлю за собой.

Теперь, когда мои спутники не на словах, а вживую увидели поселившихся в доме чудовищ, они стали двигаться гораздо осторожнее, опасливо поглядывая себе под ноги и стараясь не приближаться к стенам. Дорога закончилась длинным коридором с цепочкой распахнутых дверей по сторонам. В конце захламленной бетонной кишки нас ждал косой проем, обрамленный паутиной трещин, за которым безудержно полыхал полдень. На полу, перед самым выходом, развалившись в длинной солнечной полосе, млели сразу несколько Серых.

– Так, теперь стоп. Эфес, приготовься. – Наш худощавый замыкающий промолчал. Я взял в руки автомат, надавил на скобу переключателя огня. – Постараемся пройти тихо. Как и в прошлый раз, повторяйте мои движения с предельной точностью. Оружие держите наготове. Ладно, поехали.

Шаг. Следующий. Главное – не коснуться Серого, даже краешком одежды, даже вскользь. Эти твари особенно чувствительны к тактильному раздражению. Нападут раньше, чем проснутся. Всей стаей, которая соберется здесь через пару минут. Остановить их сможет только яркое солнце – его сияние и успокаивающее тепло.

Я аккуратно перенес вес на правую ногу, замер, выискивая место средь серых тряпок для следующего шага. Когда от ступни до пола оставалось меньше нескольких сантиметров, где-то в городе, не очень далеко, громыхнула отрывистая очередь. На долю секунды раньше выстрелов я понял, что Серые проснулись. Мутант рванулся в атаку, коридор завертелся в дикой пляске, через мгновение что-то тяжело ударило мне в спину. «Что-то, – в моей голове осталось место для иронии. – Стена это, дорогой мой Штурман. Старая, холодная, сырая стена…»

Додумать я не успел. Сильные руки сгребли меня в охапку, над самым ухом, раскаленными гвоздями пронзая перепонки, застучали выстрелы. Оружие! Руки непроизвольно нащупали автомат, пальцы обхватили рукоять. Мир вокруг продолжал кружиться и раскачиваться, но не попасть по мечущимся серым теням было затруднительно. Длинная, на пол-рожка очередь неровным пунктиром прошлась по распластавшейся на стене туше. Эфес, заметив мою самостоятельность, поставил меня на ноги.

Хлесткие, злые одиночные выстрелы, холодные равнодушные глаза и поистине дьявольская, невозможная в реальной жизни точность. Боец отступал спиной вперед, равномерно, будто мишени в тире, расстреливая мутантов. Грязно-свинцовые туши завалили узкий коридор, жуткая гора расползалась под натиском прущих из затхлой сырой глубины бестий.

– На улицу! – заорал я в спину боевой машине, зачем-то назвавшейся мне человеком. Каких-то два с половиной метра. Тут уже не до сантиментов. Закинув АК за спину, я просто схватил девчонок за шкирки и вместе с ними метнулся в игольное ушко выхода. – Эфес, брось! Бесполезно! За мной!

Признаться, я сомневался, что он меня послушает, но, к счастью, ошибся. С сумасшедшей скоростью этот невероятный парень рванул к выходу. Меньше секунды понадобилось ему, чтобы нагнать нас, так что на залитую светом улицу мы вывалились одновременно. Пробежали немного, догоняя наших спутниц, и замерли, обернувшись.

Серые спутанным клубком вывалились наружу. Распластались, прижимаясь к асфальту. Янтарные глаза щурились, движения становились все более вялыми. Ближайшая к нам тварь протяжно зевнула, распахнув под невероятным углом ярко-алую пасть, подмел асфальт длинный хвост.

– Все, уходим, – я потянул товарищей за собой. – Они не пойдут за нами.

Только удалившись от дремлющих на солнце чудовищ, я вспомнил об автоматной очереди, послужившей сигналом к началу атаки. Значит, неподалеку кто-то спугнул вторую стаю, и тревога передалась их сородичам. Гипотетические веганцы оказались не такими уж вымышленными. А до особняка оставалось совсем немного.

Ветер за окном воет вовсе уж неистово, стучит требовательно в стекла. Пламя в маленьком фонарике горит все так же ровно. Сон лег рядом с детской растрепанной головкой, свернулся уютным клубком, разве что не мурлычет. В доме тепло, потрескивают за стеной дрова в раскаленной печной утробе.

Женщина не видит закрытых глаз ребенка. Взгляд ее пронзает насквозь надежные стены, мчится сквозь обезумевшую непогоду, туда, где, иссекаемый водяными плетьми, скорчился мертвый Город. И слова ее, словно грузила, нанизываются на леску памяти, и тянут, тянут ее в глубину прошлого, ставшего сказкой.

Последний рывок. Сколько пафоса в таком коротком выражении. Ровно столько, сколько и истины. Сад особняка Брусницыных разорвал тесную рубаху невысокого забора, вырвался на улицы Васильевского острова, обхватил ветвями стоящие поблизости невысокие здания. В темной его глубине поселились какие-то загадочные птицы, большие и грузные, с невыразительным взглядом блеклых, точно осеннее небо, глаз. Я слышал, что пернатые эти не опасны, но все равно старался вести отряд на максимально возможном удалении от перекрученных ветвей, покрытых иглами вечнозеленой хвои.

Я больше не слушал возражений и вопросов, превратившись в стрелку компаса. Мои ноги вели сейчас сотни людей, бывавших здесь и нет. Моими глазами были еще живущие и давно мертвые сталкеры и просто безумцы, решившиеся на вылазку в эти гиблые места. И еще я знал – особняк цел.

Тогда, в первом нашем разговоре, я упирался, как мог, именно по этой причине. Надеялся, что мои наниматели не знают истинного положения дел. А именно – здание, в котором хранится Зеркало, медленно, но верно восстанавливается. Я слышал эту байку от многих знакомых и не очень мне людей, и потому неосознанно не доверял месту, которое возвращается к жизни в разлагающемся Городе.

А теперь… Даже не знаю. Чудовищная, просто безумно высокая плата. И дело даже не в патронах и антибиотиках, и без них прожил бы я как-нибудь. Другое дело – атлас Навигатора. Легендарная книга, включающая в себя все возможные маршруты в мегаполисе и за его пределами. Абсолютный Проводник. Стоп! Тогда зачем им я, если…

– У тебя нет атласа! – Я остановился так резко, что идущая следом Юля едва не врезалась мне в спину. Девушка повернула ко мне темные стекла противогаза. – И не было. Иначе вы прекрасно обошлись и без меня. Я прав?

– Прав, – легко согласилась она. – Нет у меня твоего драгоценного атласа. И ни у кого нет. Это выдумка, Штурман, уж поверь мне, как специалисту. Зато у тебя по-прежнему есть шанс вдохнуть жизнь в наш мир. И еще я…

Последние слова она добавила так тихо, что я едва их расслышал. Но стоило немудреным этим звукам достигнуть моих ушей, как я заткнулся. Да, разумеется, я понял, что она вертит мной, дергает за ниточки, видимые лишь ей. Понял… Но ничего не ответил. Только развернулся, нетерпеливо махнув рукой.

Переползая через искореженные каркасы автомобилей, пачкаясь безбожно в ржавчине и грязи, мы миновали разросшийся сад и остановились напротив распахнутых ворот. Вдалеке, на фоне небесной лазури, худыми изможденными птицами возвышались силуэты кранов, уныло опустивших ободранные ветром стрелы. Где-то там шумит залив и ледяные свинцовые волны без устали бьют в берег. Чуть правее – здание красного кирпича. И поворот, который делает рукотворная река вспучившегося асфальта.