Анатолий Бурак - Лицо особого назначения Страница 40

Николай разжал пальцы и отбросил бесчувственное тело. Нет, он не возьмет его жизнь. В конце концов, Мартин не виноват, что родился таким. Он всего лишь живет как умеет. Так пусть живет. Но, отныне их дороги расходятся навсегда. Он не убийца, он охотник. Не хорек, забравшийся ночью в курятник, а тигр, хищник, подкарауливающий свою жертву и получающий наслаждение от самого процесса охоты, ставкой в которой служит жизнь.

Подхватив сумку с вещами, юноша вышел из гостиничного номера и сел за руль. Пожалуй, стоит вернуться на побережье. Кажется, на одной из хижин, крытых пальмовыми листьями, висело объявление о сдаче внаем.

Мартин очнулся через час. В голове гудело, во всем теле чувствовалась слабость. Будто он перенес приступ малярийной лихорадки. Ноги подгибались, а по спине тек холодный пот. Трясущимися руками он налил себе виски и, стуча зубами о толстое стекло стакана, выпил.

«А ведь он меня почти убил!» Воспоминание о том, как балансировал на грани, заставило содрогнуться. Неуверенно взял телефонную трубку, но тут же положил на место. Заказчики — люди серьезные. И их не интересует, что исполнитель взбрыкнул. Дьявол! Завтра последний день, и нет времени привезти из России другого киллера. Что ж, придется самому. Нет, ну кто бы мог подумать, что на старости лет его снова вынудят «работать руками».

Полежав с полчаса и немного восстановив силы, Мартин встал и занялся приготовлениями. Он съездил в город, купил обыкновенный пластилин. Потом заехал в зоомагазин и, спросив есть ли у них гусеницы африканской ночной бабочки, приобрел десять штук. Зеленые червяки с ножками, каждый величиной с палец, вызывали отвращение. Но, Мартин поставил банку на заднее сиденье машины и, напевая: «Путана, путана, путана, ночная бабочка, ну кто же виноват?» — вернулся в отель.

Слепил из пластилина звезду и с полчаса кидал, всякий раз отдирая сползающий шматок от стены и снова придавая ему форму звезды. Бросал опять. Да, навык не забылся. Под конец из того же пластилина он сделал три формы и, наполнив их водой, поставил в морозильник. Затем надел резиновые перчатки и, преодолевая брезгливость, достал из банки извивающуюся гусеницу, положил в чашку и раздавил, выдавив зеленую слизь. Отбросил сморщившуюся кожицу и достал следующую гусеницу…

Когда все десять гусениц были выжаты, Мартин стащил перчатки и выбросил их вместе с останками экзотических тварей. Перед ним стояла емкость с ядом, который при попадании в кровь вызывал у человека страшные судороги, заставляя его с пеной на губах лезть на стену и молить о смерти как о величайшей милости. Об этом ему рассказал лет двадцать назад один анголец, учившийся тогда еще в советском военном училище. Потом, будучи в командировке в Африке, он поэкспериментировал на собаке и убедился, что ангольская обезьяна не врала. Несчастная псина, казалось, хотела вылезти из кожи и скончалась через полчаса. Конечно, в Москве или Новосибирске днем с огнем не найти таких гусениц. Но, в Америке, как и в Греции, есть все…

В Беверли-Хиллз открывался русский ресторан. Девушки в кокошниках и с накладными косами до пояса. Парни в красных рубахах и шароварах. Казалось, они сошли со страниц детских сказок. На сцене занимали места музыканты с гуслями и балалайками. Распорядитель, одетый в сапоги гармошкой, вышитую рубаху, подпоясанную цветастым кушаком с кистями, и картуз, встречал гостей, рассаживая их за столики. Вот-вот должен был подъехать тот, на чьи деньги открывался ресторан. Кому есть дело до слухов, будто этот респектабельный человек связан с русской мафией?

Со стороны кухни стоял охранник. Подошедший к двери человек с седыми висками держал в руках судок со льдом. Проверив его металлоискателем и поковырявшись стволом пистолета, на который был навинчен глушитель, в кастрюльке, секьюрити бросил:

— Проходи.

Однако человек этот не пошел на кухню. Там он был чужим, и появление незнакомца сразу привлекло бы внимание. Скрывшись в туалете, он надел толстые кожаные перчатки и вынул из кармана пластмассовую бутылочку с мутно-зеленой жидкостью. Человек достал из судка ледяную звезду с острыми лучами, кистью нанес на ее концы содержимое бутылки. Обработав таким образом все три снаряда, оставшийся лед он выбросил в унитаз, а самодельные звезды сложил в кастрюльку. Пора.

В зале Мартин не сразу, но нашел нужного ему человека. Вот он, сидит метрах в десяти, что-то увлеченно рассказывает яркой, явно искусственной блондинке. Две звезды Мартин зажал между пальцами левой руки. Даже.. сквозь перчатку они холодили кожу. Конечно, вполне хватило бы и одной, но так спокойнее. Третью звезду, размахнувшись, он с силой метнул, целясь в шею жертвы. Фигурная льдинка воткнулась в податливую плоть, чтобы тут же выпасть, разбившись вдребезги. Белый воротничок окрасился кровью, истошно завизжала блондинка. Но, метатель уже быстро шел по коридору, направляясь к черному ходу. Недоумевающего охранника он оглушил ударом и побежал, спеша скрыться за углом. Там ждала машина. Плохо, конечно, что без шофера, но он надеялся, что успеет.

— Серега, что с тобой? — раздались сзади голоса.

— Гляди, Гендос, вон он убегает!

Последнее, что Мартин услышал в своей жизни, были хлопки выстрелов, слившихся в залп. Все три пули попали ему в спину, и навстречу стремительно полетел асфальт, грязный, заплеванный асфальт на заднем дворе русского ресторана в Городе ангелов.

— Почему ты здесь, Джинни?

— А где мне, по-твоему, быть? Наши ушли на промысел к павильонам «Юниверсал», они как раз нанимают массовку. А я, ты же знаешь, сегодня дежурю по лагерю.

Говорившая, девчонка лет шестнадцати, недоуменно уставилась на Николая.

— Да нет же, Джинни, я спрашиваю, зачем ты ЗДЕСЬ?

Еще с полминуты загорелая до черноты девушка с выгоревшими волосами пялилась на того, кого считала своим парнем. Потом удивление на ее лице сменилось скукой.

— А-а, и ты туда же, — протянула она и язвительно добавила: — Я здесь потому, что мне нравится так жить, папочка. Нравится днями валяться на пляже, до одурения купаться в океане и ни о чем не думать. Трахаться, когда захочу и с кем захочу, и не видеть идиотских лиц учителей и одноклассниц, этих маленьких сучек, готовящихся стать стервами и проводящих дни, пережевывая изо дня в день школьные сплетни.

— Ладно-ладно, не горячись, — примирительно поднял руки Николай. — Просто я подумал, что ничего о тебе не знаю. Мы уже месяц как вместе, а ты такая же загадочная, как и в первый день нашей встречи.

— Ник, а тебе не приходило в голову, что в этом-то весь кайф? Не знать прошлого друг друга, наплевать на социальный статус? Только ты и я. По крайней мере, мне кажется, что так честнее. Я же не сую свой нос в твои дела. Не спрашиваю, откуда у тебя этот дурацкий акцент, и вообще, не знаю о тебе ничего, кроме имени.

— Ну я как-то об этом не задумывался. Просто стало интересно, кто ты и как попала сюда.

— Не сейчас, маленький. — В голосе девушки появились игривые нотки. — Давай лучше, пока никого нет, займемся чем-нибудь интересным.

Джинни стащила с себя шорты и осталась в короткой желтой маечке, едва прикрывавшей задорно торчащие грудки. Она уселась верхом на юношу. А тот лежал, привычно сдерживаясь, чтобы ненароком не лишить жизни это прелестное создание. Тогда, месяц назад, когда он решил снять бунгало на берегу, его мечтам не суждено было осуществиться. И виной всему была эта девчонка. Он остановился недалеко от пляжа и хотел пройтись пешком. Она же возникла неизвестно откуда и увязалась следом, то и дело оглядываясь и пытаясь взять его за руку. А после того как он был вынужден за нее заступиться, как-то так получилось, что Николай поселился в лагере хиппи. И быстро сошел там за своего, покрывшись загаром и несильно выделяясь возрастом. Некоторые обитатели палаточного городка были даже старше. Брюсу, бывшему парню Джинни, так и вовсе было двадцать пять.

В тот памятный день Джинни рассердилась на этого мудака Брюса всерьез. Нет, конечно, он не идеал мужчины, но так достать ее у него получилось впервые. Додумался, урод, проиграть ее в карты на одну ночь! Нет, конечно, Дик ей тоже нравился, и кто знает, может быть… Но, только не так. Тупоголовые ублюдки! Она хозяйка своему телу. И, как сторонница свободной любви, спит с кем хочет. А с кем не хочет — не спит. Едва Мегги, парнем которой был Дик, явилась выяснять отношения, как девушку обуял гнев. Выскочив из палатки, она сказала пару ласковых этому конопатому недоразумению, подтвердив свои слова увесистым пинком между ног, и пошла прочь. Согнувшись и держась руками за ушибленное место, ее бывший парень поковылял за ней, бормоча свои дурацкие извинения. Чтобы проучить кретина, Джинни привязалась к первому встречному. Он явно был не из их стаи. Коротко стриженый пай-мальчик. Бледный и прилично одетый, он казался белой вороной. Уже лет сорок, как этот пляж облюбовали молодые люди, которым надоели условности. Одни, повзрослев, уходили, чтобы вернуться в общественную жизнь, создать семью и устроиться на работу. На смену им приходили другие. И из года в год все так же нежились на солнышке, обгорая до черноты, юные тела, устраивались любовные оргии под луной и подкуривалась травка.