Иар Эльтеррус - Иная терра Страница 41

— Подожди, Стас, — юноша обернулся. Георгий Антонович стоял, чуть склонив голову на бок, и в его глазах читалось изумление пополам с каким-то еще чувством, которое Ветровский разобрать не мог. — Подожди. Извини, я тебя обидел. Деньги возьми — это не подачка, это благодарность. Ты пропустил пару, потратил свои деньги на такси, сидел здесь вместо того, чтобы идти домой.

— Я это делал не ради денег, — запальчиво возразил юноша.

— Это я уже понял, — Алфеев усмехнулся. — Тем не менее, лишними они тебе не будут. А еще у меня к тебе есть просьба.

— Какая? — Стас насторожился.

— Как ты понимаешь, Женя в ближайшее время не сможет посещать институт. Он и так плохо учится, нельзя, чтобы его выгнали. Ты не мог бы приходить к нему после занятий, рассказывать, что было на уроках и помогать проходить материал? Я понимаю, что у тебя много своих дел, может, работа, или что-то еще. Я заплачу за услугу.

— Не надо мне ничего платить. Я и так собирался приезжать. Это все? — холодно поинтересовался он.

В глазах Георгия Антоновича мелькнуло что-то странное — и он вдруг улыбнулся.

— Идеалист. Как ты собираешься жить со своим идеализмом? Даже нет, не так. Как ты собираешься с ним выживать?

— Как-нибудь выживу, — буркнул Ветровский, почему-то чувствуя себя виноватым.

— Наверное, это правильно, — протянул Алфеев. — Что ж, удачи тебе. Понадобится. А деньги все же возьми — едва ли ты полностью обеспечиваешь себя сам, и едва ли твои родители так богаты, чтобы отказываться от тысячи евро. Это не оскорбление, я просто хочу поблагодарить, как могу.

— Хотите поблагодарить — побольше общайтесь с сыном, — бросил Стас, сгреб со стола купюру — в чем-то бизнесмен был прав, в семье деньги лишними не будут, и направился к двери, чувствуя спиной задумчивый взгляд.

К Женьке он приехал на следующий день. Тогда-то Алфеев-младший, давясь слезами, и рассказал о своих взаимоотношениях в семье.

Нельзя сказать, что после этого ребята стали друзьями — скорее, хорошими приятелями. Дружба проверяется временем, а время еще не прошло. Но именно Женька оказался первым, кому Стас дал почитать книжку в синей обложке, столь кардинально изменившую жизнь его самого.

И сегодня в столовой Ветровский искал Алфеева взглядом, чтобы задать такой простой и обыденный вопрос: «Ну, как тебе?».

III. VII

Ум, красота и талант

— Все заслонил прейскурант!

Преподаватель уголовного права откинулся на спинку высокого стула, закинул ногу на ногу, и начал отмечать на мониторе результаты семинара. Второкурсники, прекратив даже перешептываться, следили за движениями его руки, пытаясь угадать — напротив какой фамилии какая ставится оценка.

— Ну-с… Неплохо, неплохо. Лучше, чем в прошлый раз, — Валентин Александрович почесал уже полуседой висок. — Итак, господа юристы: Авканов — семь, Адаренко — пять…

Один за другим, по мере перечисления студенты вздыхали — кто с облегчением, кто горестно. Вторых было раза в два больше: мало того, что преподаватель требовательный, так и сама дисциплина — одна из самых сложных по объему изучаемого.

— Левтанов — двенадцать…

Самые завистливые зло покосились на счастливчика. Остальные никак не отреагировали — привыкли, второй год уже всё-таки. Сам же Левтанов довольно улыбнулся. Так, чтобы заметили не все, а только те, кто присматривался бы. Работать на ненужных людей — неблагодарное занятие.

— Эчвадзе — девять. Ну, — преподаватель посмотрел на наручные часы, — Всё, перерыв. Домашнее задание дам на следующей паре.

Группа высыпала в коридор, а затем, дождавшись, пока «старый хрыч» скроется в лифте, начала бурно делиться впечатлениями по поводу прошедшего семинара.

— Вовк? — к Левтанову, приводящему около зеркала в порядок вечно растрепывающуюся прическу, подошел его друг-сокурсник.

— Коль, я же просил…

— Хорошо, хорошо, извини. Владимир!

— Во! Я слушаю вас, Николай! — Левтанов, закончив с зеркалом, с улыбкой повернулся к собеседнику.

— Владимир, как вы смотрите на то, чтобы спуститься в кафе?

— Отличная мысль, Николай, я всецело ее поддерживаю!

Ребята направились к лестнице, не став ждать лифта.

— Слушай, а ты это… реферат сделал? По уголовному? — Коля оглянулся по сторонам, отслеживая, чтобы никого из их преподавателей не оказалось поблизости.

— Что, опять? — вздохнул Левтанов.

— Мне только посмотреть! Ну, не понимаю я ее, не понимаю!

— Его.

— Его… Все равно не понимаю!

— Раздолбай ты… Ладно, завтра принесу.

Реферат, в принципе, ему был не нужен, так как он его уже сдал. А резервный файл… Ладно, черт с ним, пусть читает. Нехорошо будет, если одного из немногих людей, с кем можно нормально пообщаться, отчислят.

Самому Володе — или, как он приучал себя звать, Владимиру — учеба давалась не то что очень легко, но порядком легче, чем другим из их группы. Начиная хотя бы с того момента, что он поступил на юрфак не «потому что престижная высокооплачиваемая профессия», а по собственному выбору. Реальный же интерес к объекту изучения — уже половина дела. Особенно это стало заметно на фоне сокурсников: отличников, кроме Левтанова, в группе было всего трое, плюс человек десять хорошистов — конечно, если смотреть на тех, кто учился реально, а не проплачивая каждый второй экзамен.

Вторым немаловажным фактором, без которого, наверное, первый оказался бы бесполезным — с преподавателями просто нереально везло. На взгляд Владимира, конечно же. Если для прочих это были «стервы», «сволочи» и прочие нелестные эпитеты, то для него — честные, неподкупные люди. Честные, конечно, в меру — чтобы совершенно честные люди, да в институте? То есть хоть им и приходилось довольно часто ставить положительные оценки совершенно не заслуживающим их, но и тем, кто того заслуживал, они баллы не занижали, оценивая по должному.

А всё могло сложиться совершенно иначе…

Если не употреблять красивых эвфемизмов, то школа буквально выплюнула парня. Уже начиная со средних классов взаимная неприязнь первичного образовательного учреждения и юного Володи Левтанова не давала нормально жить ни учреждению, ни Левтанову, и когда пришло, наконец, время расстаться, оба были неимоверно рады. Однако несмотря на все пройденные в процессе мучения, Владимир вышел совершенным победителем: путем ежегодных обращений в местное представительство Министерства образования он доказал, что неудовлетворительные оценки ему ставились незаслуженно и, в конце концов получил хороший аттестат, на который в последние годы почти и не надеялся.

Родители — отец-инженер и мать, преподаватель права в ВУМе, были искренне рады успеху сына. А радоваться стоило: хоть денег в семье водилось не особо много, но большие профессиональные связи, а теперь и качественный аттестат давали возможность поступить в любой московский институт. И вот здесь юноше пришлось крепко задуматься.

С одной стороны, в Вышке он знал практически всех и его знали практически все. Но при этом последние уже лет десять как набор специальностей там был… ну, очень специфичен. И ни на одну из них Володю не тянуло. С другой стороны, была куча менее престижных институтов, где интересные специальности были и связи куда было не так трудно подключить. А с третьей стороны, он и сам не смог бы со стопроцентной точностью сказать, на какую бы профессию ему больше хотелось. И это была проблема побольше двух предыдущих.

Проведя последние годы в не прекращавшемся конфликте с большей частью учителей, Левтанов мало-помалу стал обращать свой интерес в сторону психологии. Скачав из сети несколько учебников, он усвоил некоторое количество весьма полезных основных принципов, и вскорости сумел убедиться в их полезности — после чего данный раздел науки заинтересовал будущего абитуриента еще сильнее. При этом Владимир имел очень неплохие способности к математике и вполне мог бы поступить на какую-нибудь доходную специальность Экономического факультета, требующую данных знаний. И хотя его самого эта область привлекала не слишком сильно, родители надеялись, что выбор падет на именно на финансовую должность. К счастью, юноше бесконечно повезло с семьей.

Левтанов Николай Игоревич, отец Володи, потерял своих родителей в семнадцать лет — самолет, на котором они возвращались из отпуска, рухнул где-то в океане. Потерявший от горя всякое желание жить, молодой Николай тем не менее выполнил желание покойного отца и пошел учиться на инженера. Устроился на подработку — и в первый же день познакомился со своей будущей женой Юлей, дочерью богатого бизнесмена, сбежавшей из дома: родитель желал, чтобы дочь пошла по его стопам и даже слушать не желал о ее возможной преподавательской карьере. Молодые люди заинтересовались друг другом — сперва просто по-дружески. Через два года поженились, а через год после окончания обучения у них родился сын. К сожалению, после Володи других детей молодая преподавательница иметь не могла. Вся родительская любовь обрушилась на мальчика. Юлия Левтанова, насмотревшаяся на большинство своих студентов, более всего боялась, что сын собьется с пути, превратится в морального урода, которого не интересует ничего, кроме зарабатывания денег.