Илья Новак - Демосфера Страница 41

— Оно горячее, — сказал Шунды и выпрямился. — И глубина, наверное... по шею мне. Не перейти, спечемся. Проф, а модуль через нее сможет перебраться, да?

— К-конечно. Это — так, плевое дело для н-него. Он для средада предназначен, что ему какой-то кипяток.

Магадан возразил:

— Но мы ж туда все не влезем.

— Значит, по очереди, — сказал Шунды.

— Да как же... а управлять кто будет?

— Я буду. Двоих переправлю, вернусь, потом еще двоих. А что делать? Нам надо на ту сторону.

— М-можно иначе, — подал голос Раппопорт. — Сейчас, погодите... Вот, скоро оно по-о... появится.

— Кто появится?

— Н-не знаю. Кто-то, кто перевезет.

Магадан уставился на старика.

— «Кто-то»? Здесь что, кто-то живет?

Проф неопределенно показал вверх.

— Там в-ведь живут...

— Ты же сказал, там роботы.

— И тут роботы. Б-биороботы. ИскИны свою собственную т-технологию разработали. Ну и не только роботы, ко-о... конечно. Они обслуживают в-всю систему...

— Вон, вижу, — сказал один из солдат.

Все повернулись к каналу. Сквозь чешуйки и пар что-то приближалось, помигивая красным огоньком.

— Ух... — выдохнул Магадан, когда оно развернулось, ткнувшись в берег мягким бортом.

Робот напоминал безрукого и безногого кентавра. Вместо лошадиной части тянулась широкая палуба с низким, по колено, ограждением. Носовая фигура — вертикально расположенный торс, плечи и спина из металла, загнутого на боках, облегающего ребра до середины. Очерченные рядами винтов живот и грудь — мягкие, бледно-желтые, не разберешь, то ли кожа, то ли пластик; шея — кроткая кольчатая труба из подвижно закрепленных выпуклых колец, а голова уж точно пластмассовая, с навсегда застывшими чертами: мертвое мужское лицо, ровные губы и ровный нос, впалые щеки, треугольный подбородок, глаза — прорези в поверхности, сквозь которые блестят красные светодиоды.

— Н-не пугайтесь, — сказал Раппопорт. — Это в-всего лишь транспортник...

Робот медленно повернул голову, глаза мигнули и сделались зелеными, будто он сигнализировал, что можно занимать места.

Шунды первым шагнул на палубу. Упругая — словно стоишь на широкой спине живого существа. Следом перебрались Раппопорт с Магаданом, потом солдаты перетащили модуль. Проф что-то набрал на терминале, корпус задрожал. Приглушенный гул донесся снизу, роболодка качнулась и стала разворачиваться, медленно удаляясь от берега.

Дан часто замечал эту особенность своего восприятия людей: поначалу какой-нибудь очередной знакомый казался вполне милым, приятным и вообще хорошим, но через некоторое время, иногда — спустя всего несколько минут после знакомства, а иногда спустя часы или дни, в нем появлялось все больше неприятного; будто на первых порах любой человек вольно или невольно демонстрировал положительные черты характера, а все, что в нем было гадостного, медленно проступало наружу уже позже, само собой — и вскоре новый знакомец оказывался в лучшем случае противным, а в худшем — натуральным мерзавцем.

Вначале Данислав решил, что Джурич Осмос — чудаковатый, эгоцентричный, но не злой и даже, быть может, благородный человек. Теперь же исследователь стал отъявленным негодяем и себялюбцем высшей пробы.

Умнодом ехал через пустоши с разоренными фермами и полосы редколесья; хозяин, нацепив монокль, наблюдал за окружающим ландшафтом, а Дан сидел на стуле и поглядывал в сторону внушительной фигуры Осмоса со смешанным чувством опаски и презрения. Вспомнив слова Раппопорта о том, что в Псевдозоне не будет связи, он достал девайсы и подключился.

Мелькнула заставка геовэба, и тут же Данислава швырнуло вперед. Панорама Парка прокрутилась перед глазами, надвинулась, края ее исчезли вдали, и Дан оказался стоящим посреди обломков. Он ошеломленно огляделся. Весь Парк перекосило, будто натянутое разноцветное махровое полотенце, на которое положили гирю. За спиной поверхность уходила наискось вверх, деревья и здания накренились, часть сломалась. А еще стало темнее — раньше в Парке всегда было одно и то же яркое освещение, теперь свет потускнел. Вверху среди изломанных деревьев парило несколько леталок и передвигались аватары, внизу тянулась проломленная ограда Музыкальной Поляны. Вдоль ее края шла полоса разрушения, словно на нешироком участке перестали действовать базовые алгоритмы, в частности, притяжения: обломки текстур, распавшиеся деревья, куски почвы медленно и беспорядочно кружились. За проломом что-то мелькнуло, и Дан скользнул туда. Пробравшись между покосившимися столбами с порванной сеткой, он увидел бледный луг, в центре которого зияла идеально круглая воронка — то самое место, в сторону которого накренился весь ландшафт. Вокруг сновали музыкальные плакаты, ноты взлетали, словно стаи саранчи, сумеречное пространство звенело от тысяч музыкальных тем, свистков, гудков и писка. Прямоугольный плакат, изгибаясь, подлетел к Дану, показывая бегущую по нему дорожку слов: кукла тропы крутит попутно лупит трупы прутом под утро... Каждое слово сопровождалось звуком, составляющим мелодию, которая «повторяла» всю фразу, словно синтезированный голос, одновременно и разборчивый и неразборчивый, говорил: молоко белено молотом велено колото волоком ломота в теле-то...

Возможно, плакат пытался что-то сказать Дану, а может, и нет. Данислав поспешил к воронке, чувствуя, что ее появление важно для него, хотя еще и не понимая почему. Плакаты разных форм и размеров носились вокруг, стаями и поодиночке, некоторые совокуплялись, гонялись друг за другом, и все беспрерывно обменивались музыкальными фразами. Когда Дан пересек уже большую часть расстояния до воронки, и крутые склоны ее постепенно начали открываться взгляду, вверху повисло большое квадратное полотнище, вокруг которого столпились плакаты поменьше. Они что-то взволнованно гудели, а большой вещал: валялся в носу, пачкал грязь, мазал башмаки, стаптывал лицо, ловил частенько мотыльков, увлеченно гонялся за мухами, писал себе в штаны, какал на башмаки, утирал рукавом суп, сморкался в нос, шлепал в туфлях, пил из луж и тер корзинку животом; расчесывал волосы стульями, садился на два стакана, как его окликали, так он и аукался, смеялся, когда кусался, кусался, когда смеялся, часто лопался в колодце, плевался жиром, нападал на воду, от своих прятался в дожде, остывал, когда дуло, ловил в небесах тихоню, прикидывался журавлем, бормотал с козлом, драл себе нос, возвращался с пятого на десятое, перескакивал к своим баранам...

Дан, стараясь не обращать внимание на бедлам, добрался наконец до края воронки, окруженной кольцом парящих клочьев травы, и увидел крутые склоны, сходящиеся к черному шару, до половины погруженному в густую субстанцию вроде стеклянного желе — так выглядели текстуры под Парком.

Он недоуменно вгляделся... Эта черная сфера и есть орбитальная платформа? Она что же, и в геовэбе возникла? Как это понимать? Может, сфера ИскИнов имела свой электронный вариант, который на программном уровне как-то соприкоснулся с Парком... Или у них была локальная сетка, и теперь она подсоединилась к геовэбу, заодно частично его порушив?

Тут какой-то плакат налетел на него сзади, завизжал трубой и заблеял рожком, и Дан поспешил вниз. На склонах никого не было, но возле сферы он увидел две стоящие рядом неподвижные фигуры. Вскоре Данислав смог разглядеть, что это подростки, девушка и парень. Нагие и очень похожие друг на друга, они держались за руки. Дан только, было, собрался спросить, кто они, когда подростки заговорили, синхронно двигая губами:

— Ты новый образец?

— Нет, — сказал Данислав. — А вы...

Тут его сильно толкнули в бок, потом опрокинули на спину — но не в геовэбе, а в реале.

Стащив с головы монокль, он понял, что катится по наклонному полу. Заметил упавшего на спину хозяина умнодома и крикнул:

— Что происходит?

— Аномалия! — На Осмоса как раз валился отделившийся от стены шкаф, и хозяин пытался отползти. — Вестибулярный аппарат посыпался!

В этот момент дом встал на дыбы. Пол накренился почти вертикально, Дан повис, вцепившись в ножки стула, и увидел в окне картину, удивительно напомнившую ту, которую он только что наблюдал в геовэбе: крутой склон и большой темный шар внизу, вот только здесь по склону текла река, а вокруг шара стояли полуразрушенные постройки.

Раздался хруст и придушенный вопль; пол резко опустился, так что Дана швырнуло головой вперед, в узкую дверь слева от того места, где раньше стоял шкаф, упавший теперь на Джурича Осмоса. Дверь приоткрылась, и Дан вцепился в косяк.

— Помогите... — донеслось сзади.

Данислав, заглянув в открывшуюся комнату, отреагировал не сразу. Осмос позвал еще дважды, прежде чем он обернулся. Джурич лежал на спине, широко раздвинув волосатые ноги, а угол шкафа, упавшего наискось, придавил его грудь. Весь дом теперь мелко вибрировал, похрустывая пластиком.