Мастиф - Елизавета Огнелис Страница 41

тут делаете, чем занимаетесь? Живу я здесь, живу, понимаешь, сволочь! За проживание штрафчик, низ-зя здесь жить! И вот теперь, когда понадобился, когда стал нужен, когда запахло жареными задницами — можно. Даже не сами пришли, даже не спросили — прислали бумажку. Иди, защищай нас, рабочая скотинка, или крестьянская скотина, и вообще, как там тебя, рядовой, смирно, лежать, бояться!

Да вот только он не боится больше…

Пришло время боятся другим. Нет, не наемных убийц, не ночных «гоп-стопщиков», не малолетних «волчат». Мужик, настоящий мужик взял оружие в руки и сказал — все, довольно, осточертело на хер… Вырежу всех, до последнего сосунка, по последней сучки, даже если семиюродная вдова на десятом киселе — всех — патронов не хватит, будете сами ямы копать, а следующая партия засыпать, кирзачами забью в землю, в печь загоню, включу, и буду слушать, как самую лучшую музыку, воздух с жирным пеплом как самый лучший аромат — вдыхать и выдыхать — буду, вот те крест — залезай, милок…

Люди еще не понимают — какая сила пробудилась, очнулась от векового сна. Все, не остановить, не повернуть, не спрятаться. Дни, сотрясающие мир… Это уже было, много раз было, но никто не понимал, не делал выводов, боролись с людьми, с идеями, развивались, не сознавая, что движение назад тоже может быть развитием. Для того чтобы сломать доску ребром ладони — надо прежде хорошо размахнуться. И Александр размахнется — от всей души, не щадя никого — и самому ему не надо пощады.

— Завтра, — сказал Александр задыхаясь. — С утра. Военкомат. Берем за горло. Чечены готовят боеприпасы. Сегодня. Ночью.

— Спокойно, мин херц, спокойно, — засмеялся Наиль. — Надо же, и меня написали, — он ловко вытащил у Саши повестки, нашел свою.

— Правильно написали, без ошибок, — еще громче сказал он. — Адреса нет, но ведь пришла повесточка. Как тут не верить в телекинез и телепатию!

— Что в городе? — Саша почти успокоился.

— Безутешные матери ищут и находят своих беспутных сыновей, — начал Наиль. — Гавриил наш, ангел-праведник, решил трупы под землю больше не прятать. Я справа считал, Тамерлан — слева. До трехсот сосчитали, а потом плюнули. Шли-шли, и до Желтого дома дошли. Был домик желтым, а стал зеленым, — Наиль явно пребывал в лирическом настроении.

— Десантников на ступенях — видимо-невидимо. А внутри — считано — не сосчитано. Хотя там и синие есть, и черные, даже красные и голубые, — татарин искренне получал удовольствие от своего рассказа.

— Как он их?

— А шайтан его знает. Как будто газом, все лежат, морды оскалили, без единой царапины, только холодные. И есть предчувствие, что долго пролежат…

— Это почему? — невольно заинтересовался Саша.

— У них кровь не свернулась, — отозвался за татарина Тимур, выдернул из кожаных ножен «Барракуду» дамасской стали, в свежих красных потеках, словно только что из раны, даже капало. Специально не обтирал, чтобы поверили — сообразил Саша. И почувствовал — в животе холод собрался, сейчас татарин с чеченцем выдадут такое, от чего у него самого в жилах кровь свернется. Не зря же Тимур окровавленную сталь через весь город тащил.

— Кровь не свернулась, сами не окостенели, свежачок, только холодные уж больно, словно только что из холодильника. А на улице жара, солнышко, — мечтательно тянул Наиль.

— А как население? — хрипло спросил Александр.

— Шакалы? Вот их-то порубили, по кускам собирают… Много дураков сегодня бить витрины полезло. Вот ты скажи, Саш, на хрена тебе холодильник, если электричества нет?

— Слушай, Наиль, — у холодок пробежал по хребту, по самому позвоночнику. — А если он десантников сегодня ночью поднимет? Оживит их, чтобы самому не убивать…

— Так вот и я подумал — на черта нам холодильник полный мертвецов? — Наиль скалил зубы. — Дай, думаю, на всякий пожарный, вот этому пожарному ручку отрублю, этому ножку, кого наручниками сковали — для смеху, значит. Прикинь, он очнется, а на руках и ногах — наручники, — татарин вытащил из-за плеча топор, протер зазубренное сияющее лезвие тряпочкой.

— Еще колья пришлось рубить, чтоб уж наверняка. Устал, — признался он. — Много дармоедов. Нечего и Гавриле дармоедом становится. Ишь, чего удумал…

Саша сморщился, словно внезапно заболели зубы. Вот это да… Даже сказать нечего — одни эмоции. Мясниками, значит, решили подработать. Этими, как их, экзорцистами, антинекромантами. Устали они. И, с другой стороны, правильно сделали. А Гаврила вот как рассердится! Да и пусть сердится, подумаешь, решил судьей в последней инстанции стать. Его кто просил? Сами бы разобрались. А вот бы и не разобрались — злорадно шепнул внутренний голос. Кишка тонка разобраться. Дураком родился — рабом бы помер, еще и благодарил — ах, какое у нас государство, хоть пенсию назначило, дети-то не могут родителей прокормить. Самим бы прокормится…

— Смотри, каких красавцев привели, — радостно переключился Наиль, указывая на пятерку тяжеловозов, привязанных к бетонным столбам ограждения. Александр невольно залюбовался «владимирцами». Каковы звери! Хвосты торчат фонтанами, бабки толщиной в Шпаковский торс, копыта — со сковородку.

— Десантура, наверно, их на ипподроме конфисковала. А мы во внутреннем дворе нашли, с телегами…

— Что в телегах? — спросил Саша.

Улыбка погасла на губах Наиля.

— Патроны, Искандер, патроны, — серьезно отозвался татарин.

* * *

Утром Шпаков понял, что никакой работы, скорее всего, не будет. Вокруг грузовика суетились люди, половина — не знакомые, в маскхалатах, с топорами и ножами, с автоматами. Подсумки топорщились от магазинов.

— Надолго машину берешь? — хмуро спросил Сергей Сашу.

— Туда и обратно. Час, не больше, — отозвался тот.

Шпак тяжело вздохнул:

— Положат вас.

— Мы уже больше положили, — напирая на «уже» крикнул Наиль.

— По коням, — визгливо рявкнул татарчонок, вскочил на подножку, и вся ватага, в облаке сизого дыма, с шумом и гамом двинулась в город.

— Я тяжеловозов беру, — тоже крикнул Сергей, но потом махнул рукой — все равно не услышат.

Надевая уздечку на первого, громадного, фыркающего чуть ли не огнем, Шпаку пришла в голову удачная мысль. До того, как они починили картофелеуборочный комбайн, у них была копалка. Простая и надежная, на два ряда. Для нее и ВОМ — вал отбора мощности — не нужен. Цепь шла от редуктора на ось транспортных колес. А если запрячь в копалку тяжеловоза? Даже не одного — в одиночку точно не потянет, да и неудобно посреди гряды ему идти — а сразу двух? Это тебе не «арабы», не «дончаки», а живая машина, «владимирец» весом в тонну, и еще неизвестно: кто перетянет — он или одноименный трактор.

Глава 19

Шпаков не стал запрягать коня в телегу, сразу